4

Мы трансляторы. Чем мы чище,
тем слышнее господень смех
(В. Полозкова)

«Попытка альтернативного краеведения», по авторскому определению. Популярный сейчас жанр: им, как правило, можно определить всё, что негласно противопоставляет себя дискурсу советского путеводителя, его скуке и многословной бессмысленности. В предисловии Данилова четко определены принципы, которые он соблюдает: “1. Выбирать «странные» города <…> 2. Обращать внимание на «странные» объекты и явления <…> 3. Обращать внимание на «странных» людей”. И, надо сказать, он делает это с блеском.

Я все это понимаю, принимаю и, как уже было сказано, люблю. И еще: когда я еду в какой-нибудь незнакомый город, я всегда заранее по-доброму к нему настроен. Он мне заранее, заочно нравится. И, как правило, разочарований не происходит

Трудно разочароваться, когда ничего не ждёшь. Система у Данилова отлажена верно: отказываясь от массива предварительных знаний об объекте, он отказывается от любых пред-рассудков и практикует восприятие натощак. Так получается чистое, незамутненное ощущение места.

Зачастую, читая книгу, обнаружишь себя соучастником путешествия, настолько Данилов оказывается точен в описании «чувства аборигена» в незнакомом городе:

<...> Хорошо, наверное, это где-то в центре, доедем до конечной и там сориентируемся.
<...> Садимся и сразу, по-московски, оплачиваем проезд. Позже выяснилось, что здесь принято расплачиваться при выходе.
<…> выезжаем на какую-то улицу и некоторое время едем по ней. Возможно, это главная улица города Узловая, или одна из главных.

Вплоть до впечатляющего ориентирования на местности, даже не предполагающего изучения карты в качестве подготовки:

Карты Брянска, правда, нет. Посмотрел в атласе России, там есть маленькие схемы областных центров. Масштаб, конечно, слишком мелкий, но все равно видно, что Брянск раскинулся на огромной территории <...> Пошли гулять по городу. Карты нет. Непонятно, где мы сейчас находимся по отношению к другим частям города. Довольно-таки неприятное ощущение. Ясно, что где-то в самом центре. Площадь, здание областной администрации. Обычное советское здание обкома, такой параллелепипед без особых излишеств, но с некоторым намеком на властную осанку. <…> Идем дальше. Проспект, дома. Желтая с белым церковь. Судя по расположению алтарной части и колокольни, мы движемся на северо-восток. Правда, это знание не очень-то помогает сориентироваться. Дальше, насколько хватает взгляда, все то же самое – проспект, сталинские (и не только) дома.

«Двадцать городов» ‒ сборник статей, опубликованных в журнале «Русская жизнь» в 2007-2008 годах. И все очевиднее становится, что заточенные под периодику статьи в нелинейном времени книги становятся гуще и тяжелее; и вот уже ощущение, что в этой эссеистике не хватает эссеистики. Быстрее, чем обычно, приходит усталость: реальность Данилова нуждается в порционной подаче. Её много не съешь. (Как сложно, например, горожанину находиться в зимнем лесу, где вообще нет красок, никаких.)

Классическое для художественной прозы Данилова самоустранение получается у него и в эссеистике. Даже высказывая собственные мысли и ощущения, он не навязывает себя, оставляя свободному читателю его свободный выбор. Как писал Владимир Иткин в рецензии на роман «Горизонтальное положение», “текст Данилова максимально объективен <…> К персонажу невозможно относиться плохо или хорошо, как нельзя сказать «собака» — это плохо или хорошо, «собака лает» — это плохо или хорошо. Объективность не может быть плохой или хорошей. Отсюда терапевтический эффект — понимание шаткости и, по большому, счету бессмысленности всяких оценочных суждений”. Данилов в своём мире совсем не субъект: он неутомимый наблюдатель.

И даже в вопросах «что еще посмотреть» им часто запускается что-то вроде внутреннего генератора случайных мест:

<...> Попросил таксиста отвезти меня в Дровяное. Там ничего нет, сказал таксист. В смысле – ничего нет? Ну, поселок, пристань. И все. Все-таки, давайте съездим.
<...> Увидел на карте станцию метро «Тракторный завод». Надо бы там побывать. Поехал. Вышел на поверхность, огляделся. <…> Купил бутылку воды (жарко). Чего я сюда приехал? Зачем? Ну, ладно. Пошел к платформе посмотреть расписание - может, вернусь в центр на электричке.

Вообще, действительно, вопрос «зачем» – он кажется важным: нам нравится, когда все хотя бы номинально осмысленно. И ответов здесь много: во-первых, тексты «Двадцати городов», написанные для конкретного периодического издания, очевидно «возникли не как результат порывов неконтролируемого вдохновения, а в силу служебной необходимости». Во-вторых, на первых же страницах в игру вступает авторское человеческое любопытство: «приятно и интересно, когда твое воображение потрясает нечто монструозно-индустриальное». Позже посещает мысль, что, может быть, автор не лишен внутреннего барометра, присущего людям, не раз переезжавшим: как живут здесь люди, а смог бы я тут жить.

Не проходит мимо соблазна и Кашин в послесловии: «Жизнь за МКАДом, давно воспринимаемая москвичами как несмешной анекдот, открывается перед Даниловым, как шифрованное послание из ниоткуда. Он не умиляется, он не морализаторствует, не негодует и не восторгается – он разгадывает русский город как головоломку – последнюю головоломку перед разгадкой этой большой тайны русского города». Данилов действительно не умиляется, не морализаторствует, не негодует и не восторгается. То есть это не запрещается внутренними законами очерка, и почему бы нет, – только ясно, как редко автор в этом нуждается. Но вот и не разгадывает Данилов ничего тоже, потому что нет здесь никакой головоломки. И тайны нет, и это чувствует любой, кто много бывает за пределами кольцевых автодорог.

Так цель до конца всё и не кажется ясной – пока не появляется случайная уверенность, ни на чем твёрдо не основанная: это фланёрство. (Вот сейчас на волне тема очарования «русской пустоты»: пятиэтажка, панельные дома, ЛЭП, просеки, заводские поля – и, думаю, Данилов мог бы стать пророком в этом отечестве.) Чистой воды фланёрство. С элементами мистерии, в сюжет которой нас никогда не посвятят.

Рядом с тропинкой на складном стульчике сидит немолодая женщина. Она настолько неброско одета, и вообще вид ее настолько небросок, что я заметил ее, только приблизившись практически вплотную. Женщина играет на струнном инструменте, похожем на гусли - кажется, это называется бандура - и тихим голосом поет печальную песню на украинском языке. <…> Вероятность встретить в таком месте немолодую женщину, играющую на бандуре и поющую грустную украинскую песню, не просто мала. Она равна нулю <…> Вот для чего, оказывается, я приехал на станцию метро «Тракторный завод».

На самом деле альтернативное краеведение Данилова идёт вразрез не со стандартизированной экскурсионной культурой – а с современной традицией нашего восприятия. Мол, если красивая, то площадь с театром, а не заводская проходная; мол, если уделять особое внимание, так крупным архитектурным памятникам; мол, если живут люди, то должны жить как-то, хорошо и плохо. Но только выходит по-другому, выходит вовсе и не так.

___________________________________________
Текст опубликован в журнале «Звезда»