3.5

«Исследовать любовное чувство» - вот что пообещала мне аннотация. Ни больше, ни меньше. И я, конечно же, сразу заинтересовалась исследователем (поскольку раньше о Ф.Соллерсе знала только то, что он муж неистовой Юлии Кристевой), исследованием (а вдруг он опытный специалист и у него хорошо получится, а за компанию и я чему-ничему научусь?) и исследуемым (любовь! – что может быть более волнующим в предчувствии весны!).

Но если отбросить шутки в сторону, то всё оказалось лучше, чем можно было ожидать от постмодернистски-интертекстуального романа. Определённо в последнее время мне везёт на нестандартную литературу, и здесь я точно не промахнулась. Написано многозначно, умно и достаточно оригинально, хотя к концу слегка устаёшь от авторской «стилистики перечислений», которая больше намечает контексты, чем определяет смыслы. В самом тексте - не только отлично выписанная и «обставленная» идея, но и множество всяких других «приманок» в виде триграмм И Цзин, неизбитых цитат, стимульных литературных аллюзий и интеллектуальных многоходовок. Виват, интертекстуальность! Книга напомнила прогулку в философско-лингвистическом лесу в духе Умберто Эко, где надо было не только следить за разбегающимися дорожками смыслов, но и «вслушиваться» в сами слова, звучащие в сознании вслед за «произнесшим» их автором, в их резонанс. Или, может, ещё - процесс прядения, когда из пушистого кома бесконечного текстового потока ты, стараясь не порвать, вытягиваешь одну за другой тонкие нити понимания. Или – плетения, когда ты чувствуешь себя немного кассиреровским «пауком, висящим на паутине сотканных им [вместе с автором] смыслов».

Поначалу книга мне не очень нравилась, и сюжет казался довольно замусоленным – слегка эпатажный и поглощенный собственной свободой молодой человек случайно вплетается в жизнь самостоятельной взрослой женщины (противно запахло «Милым другом» и всеми литературными альфонсами сразу), беспорядочно ищет себя, понемногу фриланстерствует, что-то невнятно пописывает-почитывает, вдохновляясь сразу и Востоком и Западом, чувствует себя своим в фантасмагории парижской богемы и ни к чему не обязывающих отношений. Но потом в потоке его невнятных разглагольствований стали завязываться узелки более зрелого осмысления самого себя, жизни, мира за границами собственной телесности. Появилась искренность, обнаружилась созвучность, защелкали электрические разряды смысловых совпадений. И за этим стало следить уже интереснее, тем более, что в конечном итоге речь идет не только о взаимном проникновении текстов, но и о взаимопроникновении сознаний, если такое в принципе возможно. Эпатаж здесь соседствует с депрессией, эстетствующий снобизм – с тщательно скрываемой слабостью, сомнение с надеждой, и вот на этих качелях читатель качается и качается от начала до конца, пытаясь строить собственные догадки, вклинивать собственные внутренние комментарии, выстраивать логику происходящего. Некоторые эпизоды воспринимаются как очень созвучные твоему времени и месту, что-то доносится эхом из прошлого, некоторые фрагменты взывают к немедленному прочтению цитируемых источников. Всё хорошо, и книга способствует тому, чтобы читатель чувствовал себя живым не только в психофизиологическом смысле, но, если говорить совсем уж начистоту, интертекстуальные коктейли бывают и поизысканней и повкусней.