4 Лакированная повседневность

Викторианская эпоха по сей дань кажется нам притягательной, и книга Диттрич - лишнее тому подтверждение. Не ходя вокруг да около, сказу скажу, что Татьяна Васильевна предлагает читателю весьма доходчивый текст, изобилующий выдержками и цитатами из книг той поры: романов, газетных статей, руководств по домоводству и кулинарных книг. Таким образом, портрет эпохи получается ярким, сочным и многомерным.

В укор Диттрич можно поставить то, что взгляд на Англию вышел всё-таки немного однобоким. Да, целая глава книги посвящена описанию городской жизни (и, как мне кажется, это лучшая глава). Викторианский город предстаёт перед нами во всей своей - нет, не красе, а скорее противоречивой и пёстрой, порой уродливой сложности. Ужасающие контрасты, вопиющая беднота, масса социальных проблем - вот изнанка викторианской эпохи, та суровая правда, которую часто предпочитают не замечать зрители, очарованные блеском лакированных цилиндров и звоном Биг-Бена над вечно туманным Лондоном. И Диттрич, как мне кажется, стоило бы уделить больше внимания именно повседневности простых людей: горожан и фермеров. Но все мы, мысленно переносясь в иные эпохи, почему-то сразу начинаем примерять на себя одежды высшего сословия. Так и здесь: закончив с городскими низами и средним классом, Диттрич начинает вдохновенно описывать быт и повседневную праздность дворян, составлявших ничтожно малую долю викторианского общества. Усадьбы, званые обеды, приёмы и балы - и в этой веренице аристократических будней, как бы походя, мелькают фигуры прислуги: горничных и лакеев, дворецких и домоправительниц. Но их убогая доля - лишь обрамление истинного алмаза, которым предстаёт перед читателем жизнь высшего сословия. Собственно, обложка книги довольно показательна - на ней изображены отнюдь не шахтёры Манчестера, не докеры Ливерпуля, даже не клерки лондонского Сити. Дворянская семья, притом из первой половины правления Виктории. Хотя Диттрич не ограничивает себя строгими временными рамками: викторианская эпоха, как известно, продолжалась с 1837 по 1901 гг., тогда как на страницах книги мы можем узнать о событиях и из XVIII столетия, и из межвоенного периода. Но оставим это на совести автора.

К сожалению, текст не свободен и от ряда ляпов и фактических ошибок. Не берусь судить о том, какой язык является для Тани Диттрич родным - язык Шекспира или Пушкина. Возможно, оба? Иначе как ещё объяснить странную мешанину русских и английских слов в тексте (которую, по хорошему, должен был устранить редактор)? Таня Диттрич, например, уверена, что русский читатель без труда опознает в "аспарагусе" и "инче" - "спаржу" и "дюйм". И слово "шоу" из уст пожилой дамы викторианской эпохи также кажется ей вполне уместным. Не мудрствуя лукаво, она называет камердинеров "валетами": да, у англичанина при слове "valet" перед глазами и впрямь возникнет образ Дживса из книг Вудхауза, однако русскоязычный читатель, скорее всего, подумает об игральной карте. Безусловно, над текстом следовало поработать лучше.

Однако книгу всё же следует посоветовать всем, кто только обнаружил в себе интерес к описываемой эпохе. Это неплохое начало большого путешествия.