4 Так как же кричит не зяблик?

Небольшая книжка публицистики российской журналистки Анны Наринской "Не зяблик" -- о нашем времени и о времени прошедшем, о 90-х годах прошлого уже века, которые сегодня одни ругательски называют "лихими", другие же -- "святыми". Это заметки -- ни в коем случае не называйте их статьями, журналисты это слово не любят -- вышедшие в газете "Коммерсантъ", а также тексты, ранее не публиковавшиеся. Рецензии на книги (Наринская -- известный литературный критик), но не только они, а и самые различные размышления.

Почему книга называется "Не зяблик"? Наринская в предисловии объясняет это словами графа Льва Толстого, которого однажды спросили, почему же он раньше говорил и писал одно, а теперь -- другое. Толстой, "распустив сияние по бороде", ответил коротко: "Я не зяблик". То есть, только эта птичка всегда поет раз и навсегда заданную мелодию, человек же способен менять свою точку зрения с ходом времени. Или, как говорили еще римляне: Tempora mutantur, et nos mutamur in illis (что значит "Времена меняются и мы меняемся вместе с ними (т. е. в них)".

В книге Наринской собраны самые разнообразные тексты: от рецензии на книгу Джонатана Литтелла "Благоволительницы" о послевоенной жизни бывшего палача из СД, до отклика на письмо бунтарессы Надежды Толоконниковой из тюрьмы. Там есть и размышления о воспитании детей (могут ли родители, например, контролировать их аккаунты в соцсетях?), так и куда более тревожные мысли (хотя и несколько затушеванные) о том, что "либералы" тоже могут в, общем-то, встать однажды с ружьем у края гипотетической расстрельной ямы и каков же при этом тогда характер их "либерализма"? Разумеется, в России это большая условность: "либералы", "охранители", "левые" (всё в кавычках).

Вот за незашоренный взгляд, пусть он будет и "либеральным", на различные вещи и явления, я и ценю Наринскую! Помните, у Виктора Пелевина в "Чапаеве и Пустоте" персонаж, алкоголик Сердюк (пардон за метафору!), вспоминал свой вчерашний день и ему казалось, что он видел памятник Пушкину, но в каком-то необычном ракурсе, как будто смотрел на него из под скамейки. Надеюсь, что Наринская не пьёт (это шутка), хоть и работала в США барменом, т. е. видела действительность и с другой стороны глобуса, а это немаловажно. Так вот, такая способность у неё тоже есть: посмотреть на что-либо, будь то памятник Пушкину, текст или ситуацию, в ракурсе "из под скамейки". Или, "со скамейки", или, даже, находясь в полёте, "над скамейкой".

Такая же способность взгляда есть у хороших фотографов-профи. Щёлк! -- и ты видишь кого-либо в его природном -- дурацком, например, состоянии, либо, напротив, получается очень хороший портрет. Но профессиональные фотографы, как правило, люди жесткие (есть вообще в их мастерстве что-то схожее с работой киллера), Наринская же в своих текстах все же будет помягче. Схожее качество, кстати, есть, например, и у писателя Эдуарда Лимонова -- особый взгляд. Вдруг встать "поперёк", против течения. Но Лимонов, чтобы быть всегда "свежим и оригинальным", использовал его столь часто, что превратил качество в недостаток. Наринская же использует этот приём (либо это естественное качество личности) очень уместно и в меру.

К Анне Наринской я испытываю почти нежные чувства, хотя далеко и не всегда разделяю её точку зрения. Мне нравятся многие её тексты, язык, интонации. Когда автор перешла из "Коммерсанта" в "Новую", я последовал за ней. Поплевав через левое плечо, захожу на сайт и читаю там свежие рецензии Наринской на темы культуры. Ничего больше не смотрю, исключение делаю только для этого критика. А такую читательскую верность, разумеется, надо заслужить. Автор это с успехом сделала.

Тем, кто пишет рецензии, думаю, будет не лишним прочитать книжку критика Наринской. Конечно, с другим "не зябликом" -- Львом Толстым, её сравнивать не надо. Все-таки журналистам слишком много мыслей приходиться подённо разменивать "по рублю". Но тем не менее, но всё же... А, кстати, как же все-таки поёт зяблик? Сайт о птицах говорит: песня имеет довольно постоянный рисунок, длится 2,5–3 сек, состоит из нескольких повторяющихся свистовых колен и заканчивается своеобразным "росчерком". Вся песня выдержана в бодрой мажорной тональности, изобразить ее можно приблизительно так: "фьи-фьи-фьи-тья-тья-тья-твирьвирьвирьрьрь-чувррриу". Наринская, конечно, отнюдь не "мажорный" зяблик, таковые работают в других СМИ.

Что-нибудь ещё добавить тут о ней? Очень умна.