5

Можно сказать, что первая половина «Миссии в Ионическом море» — это история о разочарованиях. О двойном разочаровании лейтенанта Пуллингса, который потерял две возможности отличиться и получить повышение. О разочаровании Обри, которого Мэтьюрин неожиданно выдернул почти что из объятий старой знакомой. О разочаровании всего экипажа «Ворчестера», когда Обри не стал преследовать четверых жирных купцов. В конечном итоге… а, ну да, спойлеры — это плохо.

Может показаться, что теперь мы имеем дело с достаточно постаревшим Обри, готовым отказаться от охоты за призами ради выполнения приказов. Я думаю, что дело не в этом. Скорее, причина здесь в его тесной дружбе со Стивеном: Джек отказывается от лёгких денег, славы и лёгкой возможности поднять свой авторитет перед экипажем именно ради того, чтобы обеспечить успех миссии своего друга. При этом он по-прежнему отчаянно храбр и готов кинуться в заварушку, даже если шансы победить не очень-то верные.

Мэтьюрин изменился, чему поспособствовали его женитьба и два попадания в лапы французской контрразведки. Нет, он не стал трусом, просто теперь ему есть, что терять; к тому же, похоже, что шпионские игры ему здорово надоели. Сложно представить себе пару более странную, чем Диана и Стивен: яркая светская красавица, обожающая наряды, дорогие украшения и светские развлечения, и нелюдимый врач, учёный, изучающий то, что большинству людей не будет интересно вообще никогда, да ещё и тайный агент британской разведки впридачу. И, тем не менее, этих людей связывает искренняя любовь, хотя и довольно далёкая от стереотипного представления о любви между мужчиной и женщиной. Удивительным и, однако, совершенно понятным и логичным выглядит их раздельное проживание в браке. Сцена прибытия Стивена на отплывающий «Ворчестер» здорово позабавила.

Повеселила история о порохе для фейерверков, купленном капитаном Обри по выгодной цене; а уж сцена его первого боевого применения — тем более.

Таинственной и атмосферной, практически до замирания сердца, получилась ночная высадка Стивена на французский берег, которая слегка напомнила похожие эпизоды из «Чёрного Корсара» Сальгари. Не менее живой и атмосферной, хотя и в другой плоскости, получилась история о стоянке в греческом порту с зарисовками местных нравов, портретами греков и турецких пашей.

Тема с Гамлетом и Офелией из седьмого тома в восьмом продолжилась: изнывающие от блокадной скуки моряки смело замахиваются на Вильяма ихнего Шекспира, подбодрённые советами бывалого исполнителя ролей помощника могильщика и Офелии, а для разогрева готовы выступить в парусиновых костюмчиках с ораторией.

Турецкой жестокостью я удивлён не был, но впечатлён был:

— Турецкий фрегат, — сказал профессор Грэхэм, у которого имелся свежий список военных кораблей султана, — это "Торгуд", тридцать орудий. Он и двадцатипушечный "Китаби" вместе с некоторыми мелкими кораблями составляют морские силы Мустафы, правителя Карии и капитан-бея или старшего морского офицера в этих водах. На самом деле, корабли, можно сказать, принадлежат самому Мустафе, поскольку он использует их так, как посчитает нужным, без каких-либо согласований с Константинополем.
И это вполне справедливо, так как Константинополь никогда не платил жалования матросам, и Мустафе пришлось кормить и платить им лично. Говорили, однако, что он деятельный и ревностный офицер, и после того как они проплыли с час или два — материковая часть Эпира высилась впереди, а "Боном Ричард" и "Дриада" давно пропали из виду — то увидели следы его деятельности и рвения: обугленные останки фелуки, измочаленные ядрами, но все еще плавающие на поверхности и все еще узнаваемые.
Затем хорошо узнаваемые двадцать или тридцать трупов, дрейфующих по течению: все греки, все раздетые, некоторые — обезглавленные, некоторые — с перерезанным горлом, некоторые — посаженные на кол, а трое — наскоро распятые на манер святого Андрея Первозванного на сломанных веслах фелуки.

Сразу вспомнился рассказ Игоря Можейко о бесчинствах португальцев Васко да Гамы в Каликуте. И то, что фелука была пиратской, жестокость расправы отнюдь не оправдывает. И это не единственный пример: можно вспомнить и Мустафу-бея, сжигавшего города и деревни Мореи-Пелопоннеса, страстно ненавидимого всем населением Кутали. И да, именно этим людям капитан Обри по приказу своего адмирала и британских разведчиков должен был отдать современные пушки. Вопрос — против кого же эти орудия будут использоваться после победы над Наполеоном?

В общем и целом, «Миссия в Ионическом море» мне понравилась больше, чем «Помощник хирурга» (справедливости ради, в сюжетном плане седьмой том получше будет). Здесь О’Брайан уделил больше внимания морской и корабельной теме. Запоминаются сцены провокации французских кораблей в порту Медины и напряжённой погони при сильном волнении на едва ли не разваливающихся кораблях за превосходящей французской эскадрой. Морское сражение в финале однозначно получилось одним из лучших в серии: превосходно описанный артиллерийский бой с опасными попаданиями ниже ватерлинии и действительно страшными залпами картечью в упор завершается абордажной схваткой — практически неуправляемой, беспорядочной толчеёй людей на тесной палубе уже тонущего корабля.

Здорово удивили неоднократные замечания автора о высоком качестве кораблей, построенных во Франции и в Испании, по сравнению с английскими. Складывается впечатление, что владельцы английских верфей только и думали о том, как бы обмануть заказчика и максимально удешевить постройку, использовав некачественные и гнилые доски, а тут ещё и рабочие воруют материалы! Изношенность кораблей из-за постоянного нахождения в море для поддержания блокады тоже добавляла адмиралам и капитанам головной боли. Если же вспомнить и о том, что корабельные команды на протяжении всей многолетней войны с Францией комплектовались по принципу принудительной мобилизации, остаётся только удивиться, что с такими кораблями и с такими командами британский флот стал лучшим в мире.

И, между прочим, давних читателей цикла в восьмом томе ждёт приятный сюрприз — во второй половине романа центральную роль играет один из прежних кораблей капитана Обри.