5

За минувший год самым тяжким культурным шоком для меня стала повесть К. Патерсон «Иакова Я возлюбил». Сразу любопытство проснулось: что ж это за писательница такая, и неужели за такую беспроглядную тьму вручают медаль Х. К. Андерсена, высшую международную награду за детские книги? Второй книгой Патерсон я довольна гораздо больше, и подтверждаю, что медаль 1998 года попала в достойные руки. Да, Кэтрин Патерсон иногда впадает в назидательный тон – а что мы хотим, отец – пастор, мать – проповедница. Генетику не утаишь, но не утаишь и смелость, и умение говорить по душам, и совершенно носовский юмор: такая Мишкина каша... пополам с Достоевским.
Итак, великолепную Гилли Хопкинс, за свои 11 лет сменившую четыре приёмные семьи, перевозят в пятую и последнюю. Её родная мать – убеждённая хиппи, так что полное имя Гилли станет для вас сюрпризом. Главное, что она – не идеализированный образ подростка-бунтаря, а настоящая, полнокровная дрянь-девка. В её послужном списке провокации, хамство, грязные манипуляции, сплетни, расизм, воровство и, по Патерсон, самое гадкое – доносительство. Но все неблаговидные средства служат высокой цели: Гилли стремится жить с мамой. Она вбила себе в голову, что если вести себя очень скверно, социальные службы от тебя откажутся и вернут родителям.
Слова «ради семьи готов на всё» часто звучат похвалой. Гилли Хопкинс вправду готова на всё ради дорогой мамочки. И это страшно. Но в судьбу девочки вмешиваются два непредвиденных фактора: а) настоящая «дорогая мамочка» и мечта – это две большие разницы, б) толстая и неряшливая старуха из глухомани, к которой Гилли водворяют в качестве последней попытки, - это педагог уровня Песталоцци.
Сила и мощь «Великолепной Гилли» кроется именно в психологической дуэли между трудновоспитуемой Хопкинс и опекуншей Троттер, в смачно прописанном напряжении борьбы, в молчаливом накале эмоций. Прочие персонажи (кроме соседа, наверное, там такой сосед!!) – лишь эскизы, наброски, их близнецов можно найти в любой штатовской семейной мелодраме. Чернокожая, умственно отсталый, инвалид, заброшенный ребёнок… Но насколько корректность отличается от политкорректности, от предписаний и реляций! Честность – лучшая политика, в детской литературе уж точно.
Итак, Мэйм Троттер и Гилли:
- Не беспокойтесь, мисс Эллис… Мой покойный муж Мелвилл, земля ему пухом, бывало, говаривал: «Для Троттеров нет чужих детей». Нет такого ребёнка, с которым я не нашла бы общего языка.
Гилли ещё не умела вызывать у себя рвоту. А если бы умела, то с каким удовольствием облевала бы её в ответ на такие речи.
Мисс Хопкинс – натура цельная, что называется, с характером, но вся её решительность, помноженная на злобу, разбивается о спокойное приятие опекунши, как о стену из мягких подушек. Этакое воспитание а-ля Руссо: разбил окошко – посиди на сквознячке, вымазалась жвачкой – посети в таком виде школу или отмывайся. И если первую половину книги мы сочувственно желали Гилли выбраться из ада, то ко второй половине с не меньшим сочувствием наблюдаем, как она теряет рай.

- Троттер, Троттер, ничего не вышло… Ничего не получилось как я хотела.
- Что значит «как я хотела»? Жизнь, она не такая, как хочешь. Жизнь, она трудная.
- Но я думала, когда приедет мама…
- Детонька моя дорогая, неужели тебе никто не говорил? Я думала, ты сама понимаешь.
- Что?
- А то, что всё это враньё – про счастливые концы. В этом мире конец для всех один... А только ты ведь помирать не собираешься, верно?..
- Но если жизнь такая плохая, почему же ты такая счастливая?
- Разве я сказала «плохая»? Я сказала «трудная».