3 Разговор на разных языках

Представим на мгновение, что однажды ближе к ночи в вашу дверь постучался давний знакомый, притом совершенно неожиданно для вас. Хотя, пожалуй, нет. Давайте сгустим краски… Давайте представим, что за окном опускались зыбкие ноябрьские сумерки, в то время как промозглый ливень барабанил по подоконнику. Ветер отрывисто и настойчиво теребил ветки сосны, приютившейся у окна, и завывал в трубе. Яркий зигзаг народившейся молнии высветил кусок неба, и вот вы уже передернули плечами от гнетущего ощущения… Спрятаться бы от стихии и переждать до утра, но раздается громкий стук в вашу дверь. Несдержанный, торопливый. Вы нехотя бредёте к двери, в глазок разглядываете лишь ничего не напоминающую размытую тень, набираетесь храбрости, поворачиваете замок и… В обозначившемся проёме видите соседку с первого этажа, которую знаете сто лет, но все же не так, чтобы очень хорошо. Послать бы к чертям законы гостеприимства, но выглядит соседка неважно. Слезы в три ручья, бессвязный лепет, то безумие проскользнет в глазах, то отвага. Отпаивая соседку валерьянкой и чаем, вы попытаетесь понять причину прихода. И вот после долгих блужданий по волнам памяти узнаете, что соседка просто сломала ноготь, промокла под дождем и чуточку замерзла. Осознавая глупость обнажившейся развязки, вы застываете в недоумении. Истеричку соседку хочется покалечить за позднее вторжение без особой причины да еще и в такую неурядицу за окном, но, присматриваясь к гостье, вы нет-нет, да и думаете: «А не скрывается ли что-то большее за этой встречей?» К полуночи соседка уходит, оставив вам в награду удивление и подозрение.

Как вам такая картина? Скажу просто: подобное ощущение раздражающего недоумения и посетило меня накануне вечером, когда я перевернула последнюю страницу повести Генри Джеймса. Досада обманутого читателя? Да бог с вами, мне просто показалось, что мы говорили с автором на разных языках.
У меня нет ни капли сомнения в том, что Джеймс по-своему мастер. Лихо он заставил меня напрячься и приникнуть к тексту, сдаться под натиском умело созданного саспенса. Загадки, интриги, беспокойная героиня и тайны прошлого – чем не задел для увлекательнейшей истории? Но, по-видимому, только атмосфера и волновала в полной мере автора (на что он и заботливо указывал критикам), поскольку смысловые умалчивания не обрастают и к финалу деталями и читатель остается наедине с более чем размытым финалом.
Наверно, «Поворот винта» - это тот самый случай, когда ты предполагаешь, а автор располагает. Я была уверена, да что там, я практически жаждала объяснений – разгадки, неважно какой, мистической или реалистичной. Вот только автор прервался на полуслове, даже не приближая к постижению истины. Утверждать что-то было бы просто глупо. Я же придерживаюсь симбиоза точек зрения.
С одной стороны, у меня в принципе нет сомнений в том, что наша героиня была, мягко говоря, не в себе. На это ее состояние указывает и тот факт, что с хозяином поместья она знакомится на Гарлей-стрит, где традиционно частные врачи предлагают свои услуги, и излишняя возбудимость гувернантки, связанная с предыдущими нервными потрясениями и бессонными ночами до и после прибытия в поместье. Да что тут думать, сама манера героини то быть счастливой, то удручаться, то обнимать, то подозревать, то желать быть щитом, то бежать от воспитанников без оглядки наводит на определенные мысли. Наша гувернантка явно находилась в нервном истощении, поступив на работу, а многочисленные аллюзии на другие произведения и известные сюжеты, так или иначе связанные с безумием, напрямую указывают на состояние героини.
Можно было бы поставить точку. Сказать, что гувернантка была психически больна и все пережитое ею лишь плод больного воображения, но… Я не могу отказаться от мистической составляющей и верю, что призраки в поместье также имели место. Ведь как еще объяснить тот факт, что главная героиня довольно точно передала экономке черты увиденных людей? Особенно это касается образа Квинта. Поразительно, что описания гувернантки полностью совпали с воспоминаниями экономки! Совпадение? Поэтому можно преспокойно раскачиваться на весах веры и неверия, когда экономка признает, что призраков в отличие от главной героини не видит.
Видели ли призраков Флора и Майлс? Тоже занимательный вопрос. Ведь словами детей это никоим образом не подтверждается. Вера зиждется только на словах нашей героини. Точнее на ее ощущениях. Джеймс кстати в комментариях к произведению указывал, что сознательно посредством ощущений гувернантки передавал события книги, дабы придать им большую неопределенность, которая кстати и сохранилось до самого финала.
Часто, говоря о книге, упоминают о порочной извращенной любви девушки к своим воспитанникам. В особенности к Майлсу. Быть может, я еще слишком крепко удерживаю розовые очки на переносице, но ничего противоестественного в тексте я не разглядела. Да, главная героиня привязана, необычайно привязана к детям. Быть может, я не совсем внимательно прочитала или не смогла заглянуть между строк, но ведь далее поцелуя и объятий, дружеских объятий, их отношения так и не зашли?..
Так или иначе, а придай автор тексту иной оборот, доведи начатое до сколько-нибудь логичного финала, весь созданный антураж был бы кстати. А не получив объяснений, только и видишь: ну призраки, ну гувернантка, ну тайны – воспринимается как нечто обыденное, нечто уже виденное в другой реальности. Как та соседка с первого этажа, с которой я могла бы быть знакома.
Так вот, возвращаясь к моей суровой оценке, скажу, что, как и в наспех придуманной мной истории выше, повесть просто не оправдала (исключительно в моих глазах) все той стилистической работы, что была проделана автором. Нагнетание превосходное, но что с сюжетом? К чему автор выдумал призраков, если им суждено было лишь мелькнуть и исчезнуть, порядком напугав нашу героиню? К чему была история с исключением из школы, если по сути мы в полной мере так и не узнаем, что случилось в стенах заведения. Майлс так и не признался, что он говорил, кому говорил и каковы были последствия. Большой глупостью со стороны гувернантки было вообще изначально не поставить хозяина в известность, что Майлс был исключен. А впрочем, гувернантка была мне неприятна от начала и до смутного конца.

Конечно, можно и дальше вешать крючки недовольства на книгу, но все же завершу тираду мыслью о том, что текст, написанный прекрасно, рисующий четкий образ того, кто исповедуется перед читателем, приправленный толпой загадок и интриг, - еще не гарантия удачного прочтения. И это нужно помнить, чтобы не было так досадно ошибаться. Увы и ах.