2 Блевотица семейной мысли

В древности считалось, что для того, чтобы забеременеть, женщине нужно проглотить то ли яйцо, то ли камень... То ли это были старые сказки, то ли наследство из мифологии. Но в «Тете Моте» читателя ждёт нечто подобное: ни рыба ни мясо, ни яйцо ни камень, ни миф ни сказочка... Глотать бесполезно.

Поначалу все происходящее напоминало надуманную исповедь попрошайки, которому для успешной кампании по сбору денег нужно уговорить людей «Войти в положение», а зачастую понять, что все мы такие же и теперь чуть ли не сестры-братья. И ладно попрошайки - те преследуют ясную цель, а какую задала себе Кучерская? Дать повод посочувствовать нелепой бабенке, чтобы через разбор её проблемы сделали вывод о том, что разрешение любых трудностей для женщины состоит в деторождении? И если у Кучерской это все-таки связано с православием, что не очевидно, но обписано вокруг да около намёками, - с этой книгой все очень плохо. В какой-то мере способ просто показать ситуацию, как она есть, как это происходит в жизни, отлично демонстрирует вскользь упомянутый кризис российской журналистики нулевых - её явную безыдейность, отсутсвие ценностных ориентиров и переход от живой конфликтности с поиском истины к пассивному смирению с самой популярной мыслью, какой бы наивной она ни была.

Сюжет крутится вокруг типичной училки русского и литературы, которая выходит замуж за простого деревенского парня, как это ей кажется, а потому недоинтеллигента, в отличие от неё, хотя он и занимается вполне трендовым делом - решением софтверных проблем у населения. Поэтому, постоянно проживая иллюзорную жизнь, состоящую из непрерывного перечитывания литературы и новостных заметок, наша училка, а позже - корректор в газете, по прозвищу тетя Мотя (потому что краткое от матрешки), а по имени Марина, очень легко покупается на внимание коллеги по филологическому цеху, проявляющему своё внимание в виде стихов (чужих), а по жизни пишущим совершенно лживые, но атмосферно красивые репортажи из рабочих путешествий. Покупается и регулярно изменяет мужу.

История достаточно банальна, как и образ главной героини. Как православная журналистка и вообще человек, избравший тему попов и русской церкви своим основным делом, Кучерская пытается протолкнуть в сознание тети Моти правильный, по мнению автора, православный взгляд. Но предложение это соответсвует тем стереотипам, которыми православная среда обрастает с помощью ворчливых бабок и нарожавших матушек, лишившихся последних нитей связи с реальностью. Местный поп, со слов Тишки (мотиной подруги-христианки), советует во время семейных разногласий включать идеальную жену. Слова эти в контексте разговора означают примерность, тишину, хозяйственную исполнительность - превращение женщины в функцию жены. Никаких там молитв или осознания Божественного участия в общении супругов, как особой троицы, никакого подражания Христу или деве Марии, никаких представлений о домашней церкви - невесте Христа. Почему батюшка не сделал акцент на духовности внутри семьи, а Кучерская постоянно подменяет духовное на душевное, национально-историческое, сухое физиологическое и деревенское? И так очевидно, что проблемы описанных браков как раз и состоят в утере эротических стремлений после становления одной плотью и замене их набором хозяйственных функций в отношении обоих супругов. Кучерской все равно: будьте экономической единицей по извращенным марксистским понятиям, но если я присобачу сюда русскую деревню и неуничтожимую пожаром икону, то это будет не по-бездушно-советски, а по-душевно-русски, тем более деревенский муж явно же воспитан правильными традициями и пониманием места мужчины в семье. Тьфу!

В ситуации любовного треугольника ребёнок в семье Моти вообще не страдает - ему все весело: и когда отправляют на деревню бабушке, и когда Мотя на психозе сама сваливает к чертям на куличики с ним за руку, и хорошо ещё, что это оказывается Калинов со знакомым дядькой и в празднование Маленицы (вроде как в гости и на праздник получилось). В общем, наличие Артемки-Тёплого в романе не совсем ясно, раз на него так часто забивают. Тем более, что он уже успешно живёт в своём личном непонятном мире. Складывается такое впечатление, что и дети здесь тупо функциональны - это бабский антидепрессант от непонимания, как жить в состоянии семьи. Отсюда и ложные представления о семье, как сообществе родственников с детьми.

Но не очень-то ясно и наличие переписки с мужичком из Калинова, который заморочился краеведческими расследованиями в поисках информации о своей семье. Допустим, исторический момент должен как-то дополнять семейную мысль в романе, но этого совершенно не происходит. Во всей этой галиматье из писем, видений и размышлений сквозными мотивами проходят белый цвет, который во всех эпизодах появления имеет совершенно разные значения: белокаменный город храмов - нечто древнее национальное и церковно-светлое, белый жасмин - тайный подарок любимому, снег - смерть и опустошенность, седина волос - мудрое успокоение. Казалось бы, можно и найти единство в чем-то святом и светлом, в перерождении в любви, потому что только в общении с любовником Мотя обретает собственное имя - Марина. Но как дальше, ведь поседевший мудрец проникся дао, а жасмин - поэтическое разглагольствование, метафорический подарок ушедшей неверной любви... Белые стены и снег же зачастую просто пейзаж из воспоминаний, галлюцинация по мотивам настроения. Холодное состояние души конечно же излечит Тёплый ребёнок.

Тошнить меня начало от всего этого ещё в самом начале: сначала от тети Моти, которая и для ребёнка, хоть и мать, но тетя; потом появился этот любовник - очевидная пустышка; третьим отвратительным моментом была стилизация текста под певучее нытьё, дополняемое такими формами слов, как «оконце», «деревце», «болотце» - меня уже переполняла блевотица. И это я ещё молчу про «стрелялку» DOOM 3, и «компьютерные лабиринты» (ты точно филолог, женщина, чтобы так ненавидеть русский язык). Кучерская не побрезговала описаниями секса, где гораздо более убогим выглядели те самые «возвышенно-поэтические» отношения с любовником, которые больше напоминали развлекуху наивных в сексуальных отношениях подростков или студентов, уходящих в нескромность через виртуальные чаты, и это здесь после вливания в семейную сексуальную жизнь, когда общение уже не игра. Откат в прошлое, которого нет, которое перевирается иллюзиями, - это постоянная проблема романа. Вот и краеведческий музей-то сгорел со всеми этими семейными поисками - осталась только икона. Кучерская, конечно же, растянула по всем персонажам чёрный траур: где сажей, где желанием пойти в чернорабочие, где возвратом к земле. Но все плохо, тупо, даже топорно, а часто с использованием такого упрощенного языка, что казалось, что книгу о людях среднего возраста пишет какой-то старпер, не догоняющий поток времени.

О времени, кстати, хотелось бы больше, но из реального эпоху можно узнать только по выходу видеоигр и распространённому явлению ухода журналистов из политических новостей, которые все больше скатывались в пропаганду партии. Кучерская тут ничем не лучше героев: чтобы отделиться от настоящего, она заставляет персонажей рефлексировать на прошлом, в которое мгновенно помещается происходящее текущее и будущее, копаться в истории и намекает обратиться к вечному во всем этом. В результате все они - чужие самим себе и хотят такими оставаться. Зато хоть у тети Моти будет лекарство от этого - новая беременность, её муж переместился в дао, а любовник после очередной кратковременной депрессии после разрыва отношений находит себе новую временную спутницу. Герои постоянно убегают от своей рутины, чтобы не быть в реальности, не быть собой: путешествия делают их чужаками на иной земле, полеты в фантазиях и наяву - обезличивают. Мужчины во всех трёх описываемых семьях вдохновляются Китаем, китайской мудростью, поэзией и чаем. Ничего-то Майя Кучерская не решила своими вкраплениями «православной мысли».

Радует только одно: окончание книги было эпизодом тошноты. Очень разумно и действительно нужно. Можно было не оправдываться токсикозом, а оставить читателя сочувствовать именно состоянию испражнения всего ранее описываемого в романе - именно этим и выворачивает Мотю. Думаю, читателей тоже.