О гражданском мужестве стилиста.

Первый фильм был так давно, в прошлом декабре,смотрела, чтобы составить представление перед культпоходом на второй. Еще раньше, за год до того, слышала о кино много плохого, тем неожиданней оказался уровень эмоциональной вовлеченности. Дочь говорит, это оттого, что книга много лучше и поклонники романа остались недовольны экранным воплощением любимого произведения. Возможно так и есть, не читала и собственного мнения на этот счет не имею.

Казалось бы, взять и прочитать, чего проще, но не хочется отчего-то, такое сплошь и рядом с высокобюджетными блокбастерами, снятыми по модным романам. Возможно после третьего фильма. Вот как раз, увидев рекламу третьего, вспомнила, что второй так и не случилось посмотреть. Что уж была за причина, не помню. Хотя нет, вспомнила. Мы выбрались на него поздновато, когда массированный показ был уже позади. Не дюжина сеансов в каждом мультиплексе, а один-два: первый для зрителей, спохватившихся на излете (как мы) второй вовсе ночной. И дневной заменили другим, печально, не смертельно.

И по ТВ, смотрю, показывают один за другим. Готовят, значит, зрителя, несмотря на охлаждение отношений с производителем продукта. Надо смотреть. Нет, не в телевизоре, все-таки в тырнете, вразбивку, в удобное для себя время. Второй, впрямь, лучше первого. На деле ничего страшного, что не знаешь в точности перепетий сюжета и принимаешь поначалу жест, похожий на "no pasarán", которым выступление победителей встречают в дистриктах, как выражение одобрения словам Китнисс. Пару-тройку вскинувших руку в подобном убьют-покалечат и сомнений не остается - призыв к восстанию.

Это ярко, жестко, зрелищно, трогательно, пронизано высоким пафосом и вызывает сочувствие. Возможно в меньшей степени,чем первый фильм.Сейчас объясню. В первом перед нами были несчастные люди, жертвы неумолимых обстоятельств, вынужденные приспосабливаться к существованию в условиях, далеких от человеческих. Им живо сопереживаешь, как сказочным персонажам. А вот второй. Второй, дети, это о нас: правила игры переписываются по ходу ее и победителей тут не бывает, есть выжившие; не жили богато - нехер начинать; нас ..., а мы крепчаем. И, да-да, наше слово, наша воля ничего не значат для властей предержащих. Все одно сделают, как заранее решили.

И ты всегда знаешь, что платить придется, да, в целом, уже и приготовилась заплатить. Самой высокой меркой, большего от человека кто может требовать? А хочется, до боли мучительно, одного - жить, дышать, быть с теми, кто любит и понимает; делать, что хорошо получается. Не болтаться на древке знаменем борьбы. Да кто ж тебя спросит? И вдруг оказывается, что тех, кто любит и понимает тебя, больше, их целый свет. И чтобы жили они, нужно стать штандартом борьбы. Или не жили, ой, как все сложно. Подставь, в общем, голову, а по ходу разберемся, что для нее больше подойдет: плаха или корона.

Самый яркий эпизод - чернеющее свадебное платье. Безотносительно превращения в костюм сойки-пересмешницы. Я, зритель, увидела в этом кастанедовскую ворону; траур по себе и тем другим, кто "идущие на смерть приветствуют тебя, Цезарь"; выгорающую изнутри жизнь. После объяснения - это костюм сойки, все стало площе, хотя и определеннее. И мужество, проявленное при создании костюма стилистом, не выше и не ниже, чем у участников или повстанцев, тоже готовых к смерти, оно качественно иное.

Цинна - творец, оперирующий наиболее доступными потребителям средствами выражения. Каждому времени-месту свое. Скальды у древних исландцев, импрессионисты во Франции XIX века, рок-музыка в середине XX. Арены (или подиумы) обеспечивающие наибольший из возможных резонансов. В этом смысле гений стилиста в Панеме дает уникальные возможности. А после прошлых игр ты и возесен к высотам недосягаемым, еще бы, самый модный в Капитолии. Так вот, создать такое платье - высочайший акт гражданского мужества. Это вам не в тырнетах карикатуры на президента выкладывать.

В общем, жду третьего фильма. А может и прочту.