элитарность

Слово в оправдание: в общем, не помещаюсь я в одну рецензию на "Град", поэтому пользуюсь рубрикой "Истории", простите уж великодушно...

Это и есть последний рубеж: что делать с пониманием? Как с ним жить? Жить-то ведь все равно надо!
– Жить надо, когда понимания нет! – с тихой яростью сказал Андрей. – А с пониманием надо умирать!

братья Стругацкие, “Град обреченный”

“Град обреченный” из всего прочитанного у Стругацких оказался самым “питательным” в смысле пищи для размышлений. На мой взгляд, в “Граде” Стругацкие подвели некий итог или, правильнее будет сказать, наиболее полно выразили свой взгляд на мир и место человека в нем. Многие идеи, которые видны в самых разных повестях АБС, мысли, предположения, в “Граде” представлены в наиболее полном и развернутом виде. Конечно, не все центральные, но очень многие.

В общем и целом могу сказать, что творчество Стругацких меня захватывает, мне интересно, как они думают, интересно находить логику их размышлений, идти подобно Гензель и Гретель за хлебными крошками, которые оставляют в своих повестях и рассказах АБС. И, конечно, в “Граде” я нашла одно из интереснейших размышлений о людях, которое вызревало по мере чтения разных их произведений.

Вообще, по моим ощущениям, главная мысль “Града” заключена в последней части повести: “Исход”, в этих трудных для восприятия и огромных монологах Изи Кацмана, и более редких Андрея Воронина.

Элитарность

Великие русские писатели: Толстой, Достоевский и многие другие говорили о великой мудрости русского народа. Их восхищало то, с какой легкостью простой, неученый русский мужик (баба) находят единственно верный и правильный путь в жизни, умеет жить в гармонии не только с собой, но и со всем миром, с Господом Богом. А ведь именно это – мир, ясность, понимание – труднее всего дается думающим людям, людям с высоким душевным и духовным потенциалом. Всю жизнь они мечутся, бьются как рыба об лед, как белая ворона, как тополь на Плющихе, как дурень со ступой, обремененные этой своей способностью думать о судьбах мира, вообще думать.

Но Стругацкие в “Граде” дают несколько иную идею – идею элитарности, вытекающую из идеи Храма культуры (творчества)

Храм – это же не всякому дано… Я же не спорю, что это достояние меньшинства, дело натуры человеческой… Но ты послушай. Я тебе сейчас расскажу, как мне это представляется. У храма есть (Изя принялся загибать пальцы) строители. Это те, кто его возводит. Затем, скажем, м-м-м… тьфу, черт, слово не подберу, лезет все религиозная терминология… Ну ладно, пускай – жрецы. Это те, кто носит его в себе. Те, через души которых он растет и в душах которых существует… И есть потребители – те, кто, так сказать, вкушает от него… Так вот Пушкин – это строитель. Я – это жрец. А ты – потребитель…

И не кривись, дурак! Это же очень здорово! Ведь храм без потребителя был бы вообще лишен человеческого смысла. Ты, балда, подумай, как тебе повезло! Ведь это же нужны годы и годы специальной обработки, промывания мозгов, хитроумнейшие системы обмана, чтобы подвигнуть тебя, потребителя, на разрушение храма… А уж такого, каким ты стал теперь, и вообще нельзя на такое дело толкнуть, разве что под угрозой смерти!.. Ты подумай, сундук ты с клопами, ведь такие, как ты, – это же тоже малейшее меньшинство! Большинству ведь только мигни, разреши только – с гиком пойдут крушить ломами, факелами пойдут жечь… было уже такое, неоднократно было! И будет, наверное, еще не раз… А ты жалуешься! Да ведь если вообще можно ставить вопрос: для чего храм? – ответ будет один-единственный: для тебя!..

Есть большинство, которые чихать хотели на этот Храм, который есть суть, все лучшее в человечестве, а есть меньшинство, понимающее, что именно в Храме и заключен смысл и оправдание существования человечества. Вот это меньшинство и есть элита… Хотя самих авторов все же коробит это понятие.

…Все в твоей системе хорошо, – сказал Андрей, в двадцатый раз подставляя кружку под струю. – Одно мне не нравится. Не люблю я, когда людей делят на важных и неважных. Неправильно это. Гнусно. Стоит храм, а вокруг него быдло бессмысленное кишит. «Человек есть душонка, обремененная трупом!» Пусть даже оно на самом деле так и есть. Все равно это неправильно. Менять это надо к чертовой матери…
…А я разве говорю, что не надо? – вскинулся Изя. – Конечно, хорошо бы было этот порядочек переменить. Только как? До сих пор все попытки изменить это положение, сделать человеческое поле ровным, всех поставить на один уровень, чтобы было все правильно и справедливо, все эти попытки кончались уничтожением храма, чтобы не возвышался, да отрубанием торчащих над общим уровнем голов. И все. И над выровненным полем быстро-быстро, как раковая опухоль, начинала расти зловонная пирамида новой политической элиты, еще более омерзительной, чем старая… А других путей, знаешь ли, пока не придумано.

И все-таки как ни крути, есть быдловатое большинство, а есть меньшинство, те, кто понимают, что “думать – это не развлечение, а обязанность”.

…Ну, извини! – возразил Изя. – Вот если бы ты сказал: «всякая элита, владеющая судьбами и жизнями других людей, – это гнусно», – вот тут я бы с тобой согласился. А элита в себе, элита для себя самой – кому она мешает? Она раздражает – до бешенства, до неистовства! – это другое дело, но ведь раздражать – это одна из ее функций… А полное равенство – это же болото, застой.

Да, эта элита имеет совершенно определенное предназначение, цель в жизни (осознанную или нет неважно), точнее это даже не цель, а смысл и двигатель существования:

Ты меня пойми, Андрей, я ведь не предлагаю систему переустройства мира. Я такой системы не знаю, да и не верю, что она существует… Я предлагаю всего только цель существования… тьфу, да и не предлагаю даже, запутал ты меня. Я открыл в себе и для себя эту цель – цель моего существования, понимаешь? Моего и мне подобных…

А идея храма, между прочим, хороша еще и тем, что умирать за нее просто-таки противопоказано. За нее жить надо. Каждый день жить, изо всех сил и на всю катушку…

Знаете, эта идея, идея Храма, элитарности, интересна тем, что она органично ложится на жизненный опыт и наблюдения. Очень уж гладко ложится, до неприличия. И про большинство и меньшинство, про “хлеба и зрелищ”, про нежелание думать, про примитивизм, про одиночество думающих, людей выдающихся и творческих. Но все же лично во мне что-то упрямо сопротивляется идее элитарности, подобному взгляду на мир.