Горький вкус

В июне и августе года семидесятилетия Победы смаковал дневники Юнгера военных лет. Он враг, он чужой. Герой Великой войны, воспевавший войну, он в сороковых отсиживался в штабе в Париже, и его служба больше походила на культурный туризм. Лишь на короткое время он совершил поездку на Восточный фронт с неясными из записей целями. Наши могли его там убить, и это было бы вполне справедливо, но тогда мы бы не прочли «Гелиополь». Все-таки Югнер находился в годы войны в относительной безопасности и даже не был репрессирован после раскрытия заговора 1944 года, а бомбы его избегали. Кстати, о бомбежках Германии читал с удовлетворениям. Но поесеяные семена взошли так или иначе и Юнгеру было возмездие в виде страданий и гибели его сына – один из микроскопических результатов «консервативной революции» в рейхе. Да, жизнь Юнгера была совсем иная, но чувствуется какое-то родство душ. Не знаю, можно ли его назвать «чужеродственным».
Портит русское издание послесловие, состряпанное питерским идеологическим лемуром.