Буктинки, карквы

Иногда я обнаруживаю, что меня всю жизнь тянуло на книги-ребусы, книги-матрешки, форму превыше содержания и прочий постмодернизьм. Иногда кажется, что первым был Пелевин по радио в 7 классе. Потом я точно уверена, что это неизгладимый сюр "Атласа, составленного небом" Горана Петровича, который попался мне в 8 лет (Эрос и Танатос, ребята, Эрос и Танатос).
А потом приближается первое сентября, и я неизбежно вспоминаю "Сказку с подробностями".
Остера большинство родителей знают как автора "Вредных советов", и все заочно не любят. Я их любила за психоделические картиночки, изображавшие мальчиков и девочек с анатомией Джейка из "Поры приключений". Еще я в голос ржала над "Задачником", хотя решать задачки все равно не могла. Цифры я не могу. Но это не суть. Родители настоятельно не рекомендуют дарить их детям книги Остера.. Напрочь забыв о вечных и добрых "38 попугаях" и "Котенке по имени Гав". Но дело даже не в них.
У Остера был совершенно крышесносный "Остров Эскадо". Про основы экономики и даже немного про girl power (девочка-президент острова, фига?). Про пиратов и попугаев еще, конечно же. Эскадо — это же банк какой-то был? До сих пор есть? Густой продакт плейсмент на обложке детской книги? А под обложкой крутота на уровне "Праздника непослушания".
Но "Сказка..." невероятно круче.
Дело было так. Меня привели во дворец пионеров на спектакль, посвященный моему отбытию в первый класс. Относительно школы мы жили у черта на рогах, и мой старательный дедушка привел меня в пункт назначения страшно заранее. Поэтому нас пустили только в библиотеку. В библиотеках со мной было удобно. Я ухватила самую большую книгу знакомого автора. Хорошо, что всего одну. Книга оказалась о том, как смотритель парка аттракционов рассказывает лошадкам с карусели по их настоятельной просьбе сказку. Простую сказку, на уровне "жили-были". Но суть в том, что когда смотритель закончит рассказывать, случится что-то неминуемое. То ли мужик уйдет на пенсию, то ли аттракционы закроют навсегда. В общем, лошадки ни в какую не разрешают смотрителю закончить рассказ, требуя все больше подробностей про всяких левых персонажей: про бабушек, жуликов, маму с обезьянками, какую-то кошку, баобаб и картину художника Куинджи.
Я успела дойти до середины книги, и мне очень хотелось послать начинающийся спектакль ко всем чертям. Но я была очень вежливой девочкой и слово "блин" выучила только в третьем классе. Пришлось с болью отложить свою первую мета-книгу и идти смотреть, как юные таланты разыгрывают пьесу по "Незнайке". Было много детских минорных песен, так что, кажется, спектакль удался. Мне вообще нравилась вся эта затея с походом в первый класс, гладиолусами, букварем и социализацией (в садик я не ходила, поэтому превратилась в защкиваращи и отсиживаюсь в затворничестве, в смысле, фрилансерю до седьмого пота).
Я не уверена, насколько долго пилила маму недочитанной книгой, но она мне однажды таки привезла ее из командировки. Не такую большую и с другими иллюстрациями, но не суть. Вообще этого ребенка можно было книгой подкупить на любое дело. Даже мокрое. Особенно на лечение зубов. Так я узнала через пару лет, чем закончились все подробности сказки. Правда, так и не помню, чем. Наверное, в моем сознании сказка до сих пор продолжается, заставляя меня читать всякого Итало Кальвино или вот "Дом листьев" купить и зеркальце к нему.
Но это я все к чему. Когда мне попадается ожесточенный спор о дееспособности тех, кто читает комиксы, он всегда звучит у меня в голове как отрывок из Остера:

В трубке завозились, зашуршали, и Катя, уже не хихикая, сказала:
— Я тут Петю в скатерть завернула. Пока будет выпутываться, скажу: вы в журнале печатайте только буквы, картинок совсем не печатайте. Потому что плям, плям, плям, хрю, хрю, бу-бу-бу! Же, ку, жа, плям!
— Что-что? — не понял редактор.
— Это уже я, Петя, — сказала трубка. — Я Кате в рот семь котлет засунул. Пока прожуёт, я вам скажу: букв не печатайте, я их читать не умею. Печатайте картинки. И всё.
Тут в трубке начались стуки, хлюпы, визги, шмяки и крики. Сразу стало ясно: Катя дожевала котлеты и принялась за Петю. Слышно было, как брат и сестра дерутся, отнимают друг у друга трубку.
— Буквы! — кричала трубка. — Картинки! Картинки! Буквы! Буктинки, карквы.
Потом всё кончилось. Редактор понял, что Катя и Петя разорвали свой телефон на куски.