Арсен Люпен и скалы против неврозов

И лишь тем февральским вечером, когда я вместе с подругой купила билеты до Парижа, я поняла, что люблю Арсена Люпена гораздо больше, чем мне казалось. Как и когда отношение успело перейти от осеннего «Ничего так бульварное чтиво» к зимнему «Хочу посетить его музей, хочу посетить Францию, хочу побывать там, где ступали его никогда не существовавшие ноги», я не знаю.

Несмотря на то, что действовал Люпен в основном в Париже, культовым местом, с ним связанным, является побережье Этреты. Именно в этом крохотном нормандском городке обретался и в конце концов осел Морис Леблан, именно здесь он превратил свой дом в музей Люпена. А всё из-за Иглы Этреты — весьма живописной остроконечной скалы, возвышающейся рядом со скалистым побережьем.

С этим паломничеством были три проблемы. Во-первых, совершать его мне предстояло в одиночку — подруга совершенно равнодушна к Люпену, и в этот день планировала остаться в Париже. Во-вторых, добираться до Этреты нужно было с двумя пересадками (тремя, если считать парижское метро): сначала на поезде, потом на автобусе, который ходит раз в три часа. В-третьих, и в-главных, я вообще не говорила по-французски. Совсем. И если в Париже всегда можно найти кого-нибудь, способного объясниться по-английски, то в Нормандии это гораздо сложнее. Более того, путеводители и путешественники пугали тем, что нормандцы «демонстративно» отказываются говорить не по-французски, что с любым другим языком к ним соваться попросту опасно. И ведь, с тоской думала я, если кто пришибёт в Гавре да выкинет мою тушку в воды Ла-Манша, никто в жизни не сыщет следов — никто в моём окружении тоже не говорит по-французски…

Но любовь к Люпену оказалась сильнее страха перед бесславной нормандской кончиной.

Первым этапом стал вокзал Сен-Лазар. Поездка до Гавра прошла без приключений.

Второй этап чуть не стал последним, и всё исключительно из-за полного отсутствия уверенности в себе. Устроен вокзал Гавра проще некуда: выходишь с железнодорожной платформы налево — и вот тебе площадь автовокзала. Проблема в том, что мне нужен был автобус 24… который не отражался в автовокзальном расписании. Одно отправление сменялось другим, а нужный маршрут всё не появлялся, времени оставалось всё меньше. При этом я нашла по схеме, где обычно останавливается автобус 24, но решила, что либо неправильно понимаю схему, либо что-то изменилось, а я не в курсе. Так началось нарезание кругов по автовокзалу в панических попытках отыскать остановку автобуса 24 — я оббежала все, кроме той, которая была указана на схеме.

После пяти кругов внутри вокзала на втором круге снаружи вокзала, когда я уже оббежала все остановки в его районе и нигде не увидела отметку «24», а до предполагаемого отправления автобуса оставалось пять минут, я смирилась с неизбежным. «Люпен бы не постеснялся обратиться к прохожим», — сказала себе я. «Люпен, для начала, знал бы французский и не был топографическим кретином», — любезно ответил здравый смысл.

Помня о намалёванных отзывами портретах суровых нормандцев, с насущным вопросом я решила обратиться к человеку, от которого сумею, если вдруг что, убежать или отбиться: к женщине средних лет. Её знание английского было полностью равно моему знанию французского, и беседа не сложилась. Поэтому я с беспомощным видом ткнула в листок раскрытого блокнота, где ещё ранее написала гигантскими буквами «BUS 24» как раз на этот случай. Женщина начала что-то быстро отвечать, поняла, что я не поняла ни слова, взяла за руку — и повела обратно к платформе автовокзала. Всю дорогу, что мы шли, она продолжала говорить. В итоге женщина сумела каким-то чудом объяснить, мол, смотри на буквы, написанные на остановках. Я посмотрела в направлении, ею указанном, — и да, там стоял уже автобус! Наспех её поблагодарив, я припустила к нему… чтобы прибыть к закрытым дверям. С огромными глазами я стояла перед ними, прикидывая, какой силы удары на них обрушить, чтобы привлечь внимание водителя, но при этом не платить штраф за поломанную технику. К счастью, меня заметил кто-то из пассажиров и указал водителю. Тот, видя моё совершенно растерянное лицо, после открытия дверей на всякий случай уточнил: «Этрета». «Этрета!» — гордо ответила я, отдавая ему два евро за билет.

Нормандские дороги — это само по себе приключение. Капризные и ветреные, они петляют во всех направлениях: влево-вправо, вверх-вниз, причём с той внезапностью, которая им вздумается. Надоело узкой дороге идти прямо — она и свернёт под прямым углом направо, и будет автобус пыхтеть, меееедленно и остороооожно умещая себя в этот поворот. Свойственна этим дорогам и лень. Вместо того чтобы сносить препятствия, они их огибают, и не станут смотреть на то, сколь извилистым получится путь. Поэтому на пути в Этрету есть такой фрагмент дороги, который буквально петляет змеёй: влево-вправо, влево-вправо, без каких-либо внятных причин. Нормандские дороги себя считают выше объяснений.

Я по-прежнему дрожала от тревоги. Что если пропущу Этрету? Автобус-то едет и дальше. Что если он не остановится в Этрете? Что если я всё равно еду не туда? Что если…

За окном возник указатель к музею Люпена. И он показывал как будто в ту же сторону, в которую ехал автобус. Вид имени Арсена Люпена на дорожном указателе вызвал чувства, которые я до сих пор не могу осознать и объяснить. Но среди них точно не было спокойствия. Потому что на меня накатил ужас: «А что если музей закрыли?!»

В конце концов, около полутора часов спустя, мы прибыли в Этрету. Один только вид этого городка, солнечного и игрушечного, подарил мне улыбку. Накануне поездки я припасла для себя карту Этреты, но теперь мне было ясно, что даже я не смогу заблудиться в трёх улицах.

Дальше - ещё больше текста и фотографий.

Поскольку в музее Люпена, как я выяснила заранее, обеденный перерыв с часу до двух, я решила, что с двенадцати до двух буду гулять по скалам. Карта даже не понадобилась: я осмотрелась, предположила, в какой стороне скорее всего холмы и побережье, и пошла вперёд. Вскоре о верности моего предположения провозгласили шорох волн, разбивающихся о каменистый берег, и прохладный воздух. В нетерпении я ускорила шаг, быстро поднялась по лестнице, и…

И в этот миг все тревоги исчезли. Музей Люпена мог оказаться сравненным с землёй, и всё равно поездка бы не была напрасной. Набережную, названную в честь воспевшего красоту этих скал Клода Моне, с двух сторон обнимают белые скалы с изумрудной шевелюрой. Посмотришь вперёд — и утонешь в водно-небесном бескрайнем просторе.

Я же посмотрела налево — в сторону тех скал, которые и вдохновили Леблана на «Полую иглу», одну из самых популярных и известных историй про Люпена.

Невольно я представила, как Леблан, усатый толстячок, проезжает на велосипеде мимо меня, как он потом катится вдоль обрыва скал и улыбается им, небу, суровому ветру. Как он останавливается возле Иглы Этреты и задумчиво на неё смотрит. Как в его голове зарождается идея: а что если эта скала на самом деле…

Впрочем, как знать, может, он этого не делал. Но этот образ подгонял меня: быстрее, быстрее, нужно увидеть логово Люпена своими глазами, нужно увидеть то, что видел Леблан. И я поспешила наверх.

Меня весьма удивило оживление, царившее в скалах. На каждой рыжеватой залысине трав у обрыва, удобной для остановки и фотографирования, толпилось с десяток человек едва ли не всех возрастов. Наблюдая за всеми этими людьми, я не забывала постоянно посматривать вниз, на море. Когда, когда, когда уже она покажется?

И она, наконец, явила себя — одинокий скальный зуб, выросший с морского дна.


Мне оставалось лишь в благоговейном онемении фотографировать её и рассматривать — в надежде обнаружить там хоть одну подозрительную линию, хоть одно подобие окошка, которое бы выдало существование тайника внутри неё. Теперь, когда я подобралась к ней так близко и осмотрела окрестности, я могла по достоинству оценить замысел Леблана. Игла выглядит решительно неприступной и необитаемой. Волны здесь опасные, приливы и отливы — яростные, поэтому ни своими силами, ни на лодке я бы подплывать к этой скале не решилась. Так что, да, это превосходное место для королевского тайника и достойное убежище для Арсена Люпена. Красивое и амбициозное.

Если совсем честно, то спускаться отсюда мне не хотелось. Здесь царила атмосфера начала приключения: ты ещё не знаешь, что именно произойдёт, но чувствуешь, что оно не может не свершиться.


Но у меня не хватало времени на исследование неизвестностей в скалах, пора было посетить музей Люпена. Поэтому, сделав на прощание ещё несколько сотен снимков Полой иглы, я поспешила обратно к городку, искать на его улицах нужный дом.

Если бы не указатель к музею, вы бы в жизни не догадались, что этот огороженный от тротуара белоснежным забором домик хоть чем-то примечателен. Совершенно обыкновенный, он стоит себе рядом с крохотным тенистым садиком, и гостей принимать как будто не хочет.


За калиткой, ведущей в этот садик, стоит будка. Оттуда как раз, когда я собиралась войти, вышла кассир с картонной коробкой. Затем, увидев меня, улыбнулась — и вернулась обратно. «Sorry», — невольно сказала я с нервной улыбкой. Кассир беспечно отмахнулась.

На внешней стене дома висят «стенгазеты» на двух языках, французском и английском, с перечислением альтер-эго Арсена Люпена и его способностей. А также, конечно же, отметился и сам Люпен: прикрепил две «мемориальные доски» на память. Правда, если верить датам на них, Люпену на момент их установки было где-то 138 лет (как минимум одна из них - от 2012 года). Не вижу причины им не верить: он мог. Арсен Люпен может всё.

Внутри музей гораздо меньше, чем кажется снаружи. Это двухэтажный домик с крохотными комнатами, погружёнными в полумрак. Не верьте рекламке, тут гораздо темнее.

Вашим гидом выступает не куратор и не экскурсовод, но Арсен Люпен. На входе вам выдают аудиогид — на английском или на французском, — и дальше вы сами идёте по комнатам, слушая одновременно описание и повествование. Так, самая первая комната — кабинет Леблана. Разглядывая его письменный стол, заваленный бумагами, вы слушаете его разговор со внезапно ворвавшимся незнакомцем. Подурачившись немного карикатурным акцентом, Люпен представляется своим именем, а затем вызывается проводить гостя, то есть вас, по дому. При этом он советует держаться за свои вещи — мало ли что. Это походит на спиритический сеанс: вы стоите в тёмной комнате и слышите голоса бестелесных созданий, которые и не подозревают, что их сейчас нет рядом с вами.

Следующий этап — коридор. В наушниках играет по-кладбищенски спокойная музыка, справа от вас — тяжёлые бордовые занавески, слева — одна-единственная стеклянная витрина в центре стены со старинными изданиями. Не постыжусь признаться, что я пулей проскочила этот коридор и не вернулась, пока не убедилась, что никто не собирается пугать меня резкими звуками и хватать мои вещи.

Не то чтобы следующая комната подарила больше спокойствия. У меня чуть сердце не остановилось при виде человека во фраке и в шляпе, сидевшего на диване. На несколько секунд я через воображение попала в мир, где Арсен Люпен действительно существует, где он встречает гостей в гостиной и ведёт с ними разговор. Как только эта пара секунд прошла, я поняла, что смотрю на разложенный на спинке дивана костюм, в котором человека не было и никогда не будет.

Сюжет аудиогида строится, разумеется, вокруг «Полой иглы». Арсен Люпен то и дело к ней возвращается, отвлекаясь на праздное хвастовство и воспоминания о своих любовных похождениях. За окном насвистывает Изидор, а в дверь, уже потом, в самом конце, ломится Ганнимар.

Пожалуй, самая забавная комната — это гримёрка Люпена. В шкафу висят костюмы, на полке гнездятся визитки, на стенах пестрят вырезки из модных журналов. Жутковатое впечатление создают развешанные по стенам фотографии. Это якобы различные альтер-эго Люпена, но по факту это просто очень странные люди. Вторая по забавности комната — восточная. Исключительно потому, что в ней висит диско-шар. Я не преувеличиваю и не шучу, в этом музее есть восточная комната с диско-шаром.

Но это потом. Перед тем, как попасть в неё, вы попадаете в тёмную комнату — ещё темнее, чем предыдущие. Во всю стену растянуто полотно с изображением прибрежных скал Этреты, а небольшой кусочек полотна слева полупрозрачный. Сквозь дымку нитей вы видите выставленные напоказ сокровища королей, которые спрятаны в Полой игле. А наверху написаны имена предыдущих его владельцев, и последнее из них, в одном ряду с отпрысками королевских родов, конечно же, имя Люпена.

Здесь забавным становится аудиогид. Ганнимар, как и в «Полой игле», ломится в дверь убежища Люпена, а тот раздражённо прикрикивает в ответ. Мол, не мешайте пушить перья, я тут историю рассказываю вообще-то. Далее Люпен выпроваживает гостя через тайный ход и собирается удрать от Ганнимара, и тут его отлавливает Леблан. Последний требует обсудить новую книгу, про Иглу Этреты, но Люпен остаётся себе верен и героически оставляет своего биографа один на один с отрядом Ганнимара.

После этого вы спускаетесь в сувенирный магазин, а по обе стороны от вас — постеры фильмов про Люпена и кадры из сериалов с ним. При этом далеко не всех: как минимум нет ни мультсериала Night hood, ни фильма 2004 года. Сувенирный магазин не столько сувенирный, сколько книжный. Я твёрдо настроилась на покупки в этом магазине, поэтому от плана отступать не стала и купила себе биографию Леблана. Хотя журнал с биографией Леблана, на самом деле, продавался по всей Этрете.

У меня оставалась ещё парочка часов. Первым делом я устремилась к запримеченному ранее магазину «Сокровища Люпена». Забавно, что Конан Дойл мгновенно и на корню пресёк появление Холмса и Люпена в одном произведении, из-за чего Леблану пришлось сталкивать своего героя с персонажем по имени Холмлок Шерс (или Херлок Шолмс, если кого не пугает неблагозвучие этого варианта). При этом в Этрете на одной улице друг напротив друга находятся магазин «Сокровища Люпена» и гостиница «Детектив» с Шерлоком Холмсом на витрине. Меня это веселит с той самой секунды, что я это увидела, и до сих пор. Чудесная улица.



После скромного перекуса местной выпечкой и покупки книг и сувениров (почти все — для себя же), я решила взобраться на другие скалы, с часовней на макушке. При должном уровне лени и готовности, я так понимаю, к дополнительным затратам вы можете подъехать к часовне на механическом паровозике.

У меня не было ни лени, ни лишних денег, поэтому я поднималась вместе со своими увесистыми покупками пешком, обливаясь потом в жарких лучах солнца. Подъём не такой уж сложный, просто меня изматывала жара, тяжесть пакетов и усталость. На полпути к вершине я встретила пожилую пару — американскую, судя по говору. «Уф, мы уже так быстро не можем, как молодые», — сказала мне по-английски спускавшаяся шаг к шагу пожилая женщина. «Я молодая, и вообще не могу!» — ответила я, задыхаясь. «Можете, можете! Куда денетесь!» — подбодрила она.

Деваться действительно было некуда, и я добралась до вершины. Здесь люди сидели на траве и смотрели вдаль, на побережье, Этрету и её знаменитую Иглу. Я села здесь же, вытянув ноги. У меня не осталось ни тревог, ни забот, ни мыслей. Остались только я, солнце, небо и побережье Этреты в едва заметной дымке. Сам воздух был соткан из красоты и спокойствия. До сих пор я могу кутаться в это воспоминание, как в тёплое одеяло, чтобы заставить злость и отчаяние отступить, а надежду — вернуться. Надежду на то, что мне доведётся увидеть это побережье ещё раз, что в мире ещё много столь же чудесного, и мы с ним обязательно встретимся. Нужно только время.

Размышления о времени заставили посмотреть на экран мобильного телефона. Пришла пора возвращаться к месту остановки автобуса, чтобы затем не опоздать на вечерний поезд до Парижа. Я попрощалась мысленно с Полой иглой и Арсеном Люпеном — и, улыбаясь, спускалась к городу, шаг к шагу.

Обратная дорога прошла без приключений, если не считать того, что я купила безалкогольное пиво вместо лимонада и вышла из поезда не на той станции. Но ни то, ни другое меня не заботило. Люди перестали пугать своим наличием в поле моего зрения, скорее наоборот, мне хотелось говорить с ними, обсудить Нормандию, спросить, читали ли они Леблана и видели ли тот ужасный, ужасный фильм про Люпена. Да вот только я знала один лишь английский…

Теперь я учу французский, по словам перевожу накупленные биографии Леблана и мечтаю о пешем походе по Нормандии. Осталось лишь освоить язык, а спутники найдутся. И если нам повстречается подозрительно обаятельный и до нитки промокший путник с девушкой, идущие от Этреты, я, конечно, покрепче возьмусь за свои вещи. Мало ли что…