Синие берега лета остались позади. Зелёный шум листвы тепло отшумел живым и ласковым прибоем, обнажив янтарь листвы под ногами.
Света поднимала такой янтарь над собой, и улыбаясь, смотрела, как солнце кротко улыбается миру и ей.
Но иногда в янтарь листвы был заключён жучок, и тогда Света целовала прозрачную, матовую сторону листа, словно призрак ладони, и жучок оживал. Она называла это "поцеловать солнце".

Мы шли по осеннему парку одетому в вечер и солнце. Верхние листочки деревьев были окрашены в нежный цвет заката.
Деревья, словно бы дрожа от странного призрака холода и не понимая происходящего в природе, рвались куда-то к небу, стремясь дотянуться до невозможного, тёплого, вечного.

- Мариша, ты будешь мороженое? (послышался рядом ласковый женский голос)

- Посмотри как мило эта девочка подняла листву к лицу - промолвила Света, поправив соломенную шляпку.
Ах, кажется, что она зачерпнула лето... Ты только посмотри как ласково дышит солнцем рябь прожилок листвы в её ладонях!
Кажется, что она сейчас сладкими, маленькими глотками будет пить солнце!..

Подобрав вечернее платье, Света опустилась на колени, погрузила руку в жёлтую рябь листвы, и тихо, тепло вскрикнула : ой"
На её указательном пальце, живой капелькой крови, сидела божья коровка.

- Саш, посмотри какая прелесть...

Взяв руку Светы, я тихо поцеловал её палец, с живой капелькой крови.
Божья коровка капнула вниз, но над самой землёй, невесомо повисла - уже проступили первые звёзды, и всё происходило словно бы в невесомости космоса, - и отлетела ко мне на грудь.

- Теперь моя очередь тебя поцеловать : в сердце... (улыбаясь прошептала Света)

- А разве сердце можно поцеловать?

- Ах, очень даже можно! И ветер можно, и солнце, и голубой пульс неба на утренней листве, словно на нежно подрагивающих, полупрозрачных веках милой природы, которая вот-вот откроет глаза, и улыбнётся цветами и солнцем.
Шу-у-ура (шелестящее, оранжевое"ш", тягучее, зелёное "у" с оскоминкой грассирования сиренево-бурого "р"), ты никогда не целовал сирень или розы в росе?

- Я тебя хочу поцеловать. Хочу поцеловать твой милый голос...

- Ну вот видишь, значит ты веришь, что можно поцеловать то, что мы не видим, но чувствуем.

- А Бога, Бога можно поцеловать?

- Видишь ветер? Нет? А когда воздух улыбается музыкой, ты чувствуешь ветер, ведь чувствуешь его когда розами над нами цветут облака? Тогда ты видишь его сердцем?

- Сердце - вижу, но чаще всего - чужое, не своё. Но сердцем не вижу...
Знаешь, мне иногда кажется, что у некоторых людей нет сердца и души, ибо они живут сердцами других.
Они словно бы освобождают в себе место для многих сердец и душ, боли и счастия мира, но свою боль, себя - они часто не чувствуют, словно их и нет в той же мере, как нет и бога.
Для них почувствовать себя, доказать бытие бога, любви - это как замкнуться в себе, отделить себя от всего мира, отринуть и разрушить мир ( что иногда и делает человечество и даже Бог, желая "быть")

- Значит, ты не веришь в любовь? Скажи, что такое любовь? Ты... любишь меня?

- Спроси живущего, что такое жизнь. Спроси молящегося, что такое Бог...

- Хитрый.. Это ведь слова Перси Шелли? Я права?

- Ну да, Шелли... Люблю ли я тебя?
Мы есть то, что мы мыслим. Иногда я так сильно и сладко думаю о тебе, что забываю о себе, и словно призрак на берегах Леты, покидаю своё тело, забывая о том, кем я был, что я существовал, что я вообще - человек.
И тогда меня влечёт к тебе какая-то тёплая, голубая волна неба.
Знаешь, как дети бросают камушек по воде, считая сколько раз он подпрыгнет, вот так и я иногда чувствую своё сердце: гладкое, тёплое, оно прыгает над бездной : 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7... и пропадает в тёмной глубине, и тогда, словно призрак к окну, моя душа приникает к прохладному стеклу воздуха, которым дышала ты, к вещам, которых ты касалась, к книге, которую ты читала...
Словно в чистилище любви, лишённый тела, я вспоминаю то, что любишь ты, и этим одним и живу : божью коровку, ласточку, среднюю звезду в поясе Ориона, "следы на снегу" Дебюсси, "Деревья" Лорки, клубничное мороженое, "Душу розы" Уотерхауса".

И вот тогда я словно бы распадаюсь, распинаюсь на всю эту живую радугу твоей души.
Мне сладко терять себя во всём этом. Сладко чувствовать, что вот сейчас ты далеко, но тоже смотришь на эту звезду Ориона ( на другую, невидимую мне сторону звезды!). Твою комнату наполняет музыка Дебюсси, и я, я, сквозь змеение проводов, улиц, пространств, проникаю к тебе в комнату ( две тёмные дырочки от укуса в розетке. Голубая, ядовитая капелька искры..), и ты дышишь воздухом музыки, которую слушаю сейчас и я, дышишь мной... А за вечерним окном летает ласточка, тепло зачерпнув крылом солнце.
Всей нежностью и любовью мира я прижимаюсь и растворяюсь в тебе.
Решай сама, верю я в любовь и бога, или нет.

- Саш, но иногда... так мучительно важно, чтобы о любви сказали тебе вслух. ( на ресницах Светы, словно на крыле ласточки зачерпнувшей звёзды, проступили прозрачные слёзы)

- У тебя палец в крови. Ты порезалась? Что? Ногтём большого пальца продавила? Милая...( подношу её палец к губам, целую его и слизываю кровь)

- Саш, что ты делаешь ( синяя улыбка глаз сквозь слёзы : так небо радостно порой улыбается сквозь колоски дождя), ты же вегетарианец, или ты меня обманывал всё это время? А ведь я подозревала об этом за иными твоими поцелуями, нежными покусываниями в шею, ушко... Хитрец! Так вот ты какой, мой ласковый и нежный зверь! ( обнимает, целует)

Словно на картинах раннего Возрождения, тёмной листвою в небе текли перелётные птицы. Над их живой рябью, прозрачно вспыхивала и таяла лёгкая пена созвездий.
Свет зашедшего солнца, медлил и призрачно тлел, отражаясь в звёздах и волнах неба, облаков.
Казалось, из звёздной пены в мир рождалась любовь, ступая на синий берег неба, сокрытого за тёмным горизонтом.