Три перевода.

Всем, кому посоветовали "Фауста" во флэшмобе (как мне, например), требуют по программе или просто интересно было бы почитать! Если вы не знаток немецкого, то первый вопрос, который у вас возникнет: "В каком переводе?" Позвольте поделиться некоторыми соображениями свежеиспечённой фаустопоклонницы, на каком варианте лучше остановиться.

Самый популярный сейчас - это труд Бориса Леонидовича Пастернака, с одной стороны, самый признанный, а с другой - и полемики вокруг него масса. Перевод Холодковского - это уже мой сознательный выбор. Впрочем, если бы удалось добыть прозаическую комментированную версию Соколовского, разумеется, начала бы я с неё, но и Н. А. Холодковский - фигура уникальная, эрудит эпохи Возрождения. Буде кто возжелал прочесть все его изданные работы, повторилась бы история с Кэрроллом и королевой Викторией. Наряду с переводами Гёте (плюс биография, изданная в серии ЖЗЛ), учебник зоологии, курс энтомологии, "Птицы Европы", атлас европейских бабочек и даже - о ужас! - атлас человеческих глист. Гёте сам был биолог, он бы оценил такого переводчика. Но всё познаётся в сравнении. Сознательно беру не самую значимую сцену из второй части. Мефистофель представляет Фаусту своих магических солдат.

Входят Трое сильных.

Мефистофель
Взгляни на них: различных лет
Мои волшебные ребята;
Различно каждый разодет;
Их сила помощью богата.
(К зрителям.) Известно: любят в наши дни
Все дети панцири и латы;
Так вам понравятся мои
Аллегорические хваты.

Догоняй (молодой, легко вооружённый и пёстро одетый)
Кого ни встречу я, тому
В физиономию заеду,
А труса догоню по следу
И за вихор его возьму.

3абирай (средних лет, хорошо вооружённый и богато одетый)
Всё это вздорно и ничтожно!
Врага поймавши, забери
Сперва всё то, что взять возможно;
О прочем - после говори.

Держи-Крепче (пожилой, тяжело вооружённый, в простом платье)
Барыш и в этом невеликий!
Все эти блага с силой дикой
Умчит житейская река.
Взять - хорошо; сберечь - важнее;
Чтоб сохранилось всё вернее,
Поставьте стражем старика.

Ну, а теперь на поле боя выходит Пастернак.

Входят трое сильных (Кн. Царств, II, 23, 8.)

Мефистофель:
Ну вот мои бойцы-задиры,
Трех разных возрастов народ,
На них различные мундиры,
Кто с ними, тот не пропадет.
(К зрителям.) Мечтает малое дитя
Теперь о рыцарском уборе;
Не лучше ль этот сброд, хотя
Представлен в форме аллегорий?

Рауфебольд (молодой, легко вооруженный, в пестром наряде)
Кого ни встречу, в ухо дам
И съезжу кулаком по рылу,
А беглеца обратно сам
Доставлю за волосы силой.

Габебальд (средних лет, хорошо вооруженный, богато одетый)
Драчливость - это вздор ребячий,
Не стоящий моей руки.
Я граблю, чтобы стать богаче.
Все остальное - пустяки.

Гальтефест (пожилой, тяжело вооруженный, без лишней одежды)
Награбить денежки не штука,
Труднее их скопить для внука
И не потратить пятака.
Кто молод, тратит без расчета,
А уберечь добро от мота,
Вот в чем задача старика.

Различие очевидно. Интересно, почему у Пастернака не переводятся имена Сильных? При титаническом мозговом усилии я, положим, вспомню, что рауфен по-немецки трепать, хальтен - держать, но Догоняй и Забирай как-то симпатичнее и естественнее. Во-вторых: зачем так увлекаться низким штилем? Сравните хватов и сброд, в физиономию заеду и съезжу кулаком по рылу. У Холодковского наёмники изъясняются действительно как хваты, а у Пастернака - как форменный сброд. По логике, во второй части лексика должна очищаться и возвышаться до образцов древней Эллады... В пастернаковском варианте Эллады маловато. Зато Мефистофель выражает свои мысли много яснее: Кто с ними, тот не пропадет, в противовес невнятному Их сила помощью богата. Научные данные поддерживают мою интуитивную догадку. В статье М. Галкина "Отражение стилистической системы "Фауста" Гёте в переводах" изложена бесстрастная статистика: у Холодковского повышение лексики в 29% случаев, понижение - в 61%, а у Пастернака соответственно 12% и 81%. То есть сохраняется гётевский выбор слов, соответственно, в 10 и 7 процентах случаев. Внимание, бывает и хуже. Фауст: полная немецкая трагедия Гете, вольнопереданная по-русски А. Овчинниковым. Рига, 1851.

Входят трое Могутных.

Мефистофель.
Ну, вот мои усастые рубаки!
Они не одинаки в рост, и знаки
Их храброго достоинства трояки:
Тот эдак, этот так; а среди драки
Оскалят зуб, что все твои собаки!
Но ты не бойсь, тебя не загрызут —
Они твою команду поведут.

Сорви-Голова, молодец легко-вооруженный, в пестрой лопотине:
Пускай-ка кто затронет мою честь,
Я шельме взрою кочки в образине!
А смей глаза таращить — я разине
И справа хлесть и слева охлепесть!

Хап-Загреба, мужчина хорошо вооруженный, в знатном наряде:
— И значит день валандаться в зазоре!
Нет, вот замашка мудрено строга:
Повстреться что с-мога — я за рога,
А о разборе — после-завтра горе.

Себе-на-Уме, старичок в сильном вооружении, без видимой одежды:
— Но так лафа немного навезет;
Дойдет к порогу и опять в дорогу,
И ты в обмане; мой верней расчет:
Беру помалу — берегу помногу,
И старика никто не проведет.

Да! Именно и хлесть, и охлепесть. То ли невменяемый графоман, то ли гений, которого не сосчитали. Когда переиздадут, чур я первая в очереди. Беру помалу — берегу помногу всё-таки очень хорошо.

Ближе к делу, нет ли у кого-нибудь прозаического перевода? Или, того лучше, хорошего преподавателя немецкого на примете?