Свидание

​Сегодня утром снова кричали цветы.
Ты ведь знаешь, когда кричат цветы?
За моим окном растёт яблоневое деревце, чуточку помёрзшее зимой.
Прибой весны прихлынул пеной цветов и словно отступил, обнажив отмели карих и мёртвых ветвей.
Вокруг них, словно вокруг грустного островка, торжество жизни, цветения, а на сухой веточке, словно из запястий тишины и тьмы, кричит цветок, одинокий и робкий.
Здраствуй, родная. Я снова пришёл к тебе на свидание. Ты меня не ждала? Прости.
Тут у тебя привычный и нежный беспорядок..
Но как обычно, светло и уютно. Ты завела себе кошку? Красивая..
Как её зовут? К тебе кто-нибудь приходил? Он — был у тебя? Ведь был, я прав?
Это он принёс тебе розы? Какая глупость.. ты же лилии любишь.
 
Прости, прости, солнце моё, за все эти вопросы. Я ревную.
Куда мне повесить куртку? А, вот, спасибо.
У тебя сегодня красивое платье с синими цветами. Тебе идёт.
Рассказать тебе сон? Снилась наша спальня и окно.
Возле него стояли алые цветы и тишина стояла в комнате, прохладная и чуточку мутная, как в вазе, в которой давно не меняли воду.
Такая тишина бывает в комнате, где поссорились два человека. Хлопнув дверью, один вышел.
Чуть позже, вышел второй, а потом вернулся, чтобы взять какую-то книгу, и остановился, оглядываясь: густая, почти осязаемая тишина.
В ней трудно дышать и каждый шаг даётся с трудом.
 
С другой стороны окна начиналось небо и шелест листвы.
Небо и листва были очень близко к окну, словно пришли к нему и встали возле, робко взявшись за руки.
С внутренней стороны окна, стояли, взявшись за руки, тишина и цветы, полуувядшие, но всё ещё прекрасные.
Казалось, они пришли на свидание друг к другу.
Так.. в тюрьме порой устраивают свидание.
Тишина и цветы сначала стояли перед пустым окном.
Была ночь. Долгая, странная: она длилась несколько дней, возможно, месяцев.
А потом пришли небо и шелест листвы.
Сначала они долго молчали, едва смотря друг на друга, а затем заговорила листва и цветы, а потом тишина заплакала и как бы закрыла ладонями аромата своё бледное лицо.
 
Почему ты умерла, любимая?
Без тебя темно и мир стал прохладно-ненужен.
Словно бы посреди лета наступила осень во всём мире, в самом веществе жизни наступила, и теперь красота её облетает, оголяются тёмные ветви, сквозь печаль которых проглядывает бесприютная синева.
За моим окном начинается мир и печаль: страшно выйти на улицу.
Там происходит что-то странное, безумное: счастливые люди ходят и улыбаются, словно мир уцелел и в нём никогда не было войн и трагедий.
Хочется подойти к человеку на улице, коснуться его плеча и спросить: почему ты счастлив?
Ты разве не знаешь, что в мире происходит? Не видишь, что мир уже кончился и звёзды заметают жизнь и озябшие души?
Душа человека оглянется на руины мира и ужаснётся, заплачет и опалёнными, серыми крыльями закроет лицо своё..
Нет, пускай идёт этот счастливый человек по улице вечера, не буду его окликать.
Пусть хотя бы в нём сохранится мир в целости, а значит… и ты в нём будешь чуточку жива, жива как бы с конца — со стороны мира и его красоты.
 
Боже мой! Я тебе говорил, что стоя у окна и наблюдая за этим человеком, я вскрикнул от боли тоски и надежды, и полюбил эту душу в плаще, идущую посреди вечера, душу, которая была тайно связана с тобой?
Я выбежал на улицу, догнал эту душу, окликнул её и обнял.
В отличие от моей фантазии, всё было зеркально: заплакала не эта душа, а я.
Я закрыл ладонями лицо, и незнакомая женщина прижала меня к себе, успокаивая, искренне не понимая, что происходит.
Помнишь, как я тебя окликнул в вечернем парке и твоя душа обернулась?
Твоя душа как бы обернулась улыбкой и узнала меня раньше, чем увидели меня твои глаза в прелестных очках (у тебя в руках был томик Сартра).
Я познакомился с твой душой и улыбкой, а потом и с тобой: твоя улыбка была моей милой сообщницей.
 
Уже потом мы сидели с тобой в цветах и я переглядывался то с улыбкой твоей, то с тобой, а ты не понимала моей весёлости.
Мы тогда проговорили с тобой всю ночь.
У ночи не было конца, и души наши, прижавшись друг к другу, казалось, говорили месяцы, годы.
Твоя улыбка, ласково потянувшись, разрешила солнцу взойти: сколько мир был без солнца?
Быть может, века… учёные сходили с ума, в бессилии объяснить происходящее.
Возникли новые, нежно-странные религии бессонных, кончились войны на всей земле, искусства расцвели чем-то невиданным: голоса и слова стали равны душе.
В ночи времён, стёрлись границы веков и искусство впервые прошептало то, что должно было сказать уже давно: единое в веках слово любви, объединяющее в себе все религии, осветив тайну смерти.
 
Да, взошло солнце над миром, веками, и наши с тобой улыбки, словно загорелые души в раю, улыбались друг другу и как бы лежали на пляже наших счастливых лиц…
Зачем ты умерла, родная, зачем!?
Все люди как люди: кто идёт в парк, кто к жене, к любовнице на свидание… а я еду туда, где кончился мир, где до границы мира можно дотронуться рукой.
О, теперь я знаю, что граница у вселенной есть: где-то там, в тёмной глубине космоса, за потухшими и уставшими звёздами, несущихся на почти световых скоростях, есть клубящаяся темно пустота, куда не проникают лучи, рассыпаясь в безмолвие.
Эта граница таинственным образом пересекается с тем, кого я любил на земле: с тобой.
И почему — любил? Люблю.. разве есть границы для любви? Она проникает туда, где бессильны лучи всех звёзд; законы природы отступают пред ней.
Сейчас граница вселенной страшно проходит по этому кусочку земли и цветов, под которыми ты лежишь.
 
Я часто лежу с тобой ночью в цветах, глажу их, растущих как бы из твоей груди, запястий..
 Целую цветы и плачу.
Лучи звёзд вонзаются в ночные цветы и рассыпаются с голубым звоном о землю: здесь проходит граница вселенной и свершается тайна.
Всё как и положено, родная: звезда умирает, а свет от неё живёт.
Ты умерла, а я вечером прихожу к тебе и сплю рядом с тобой.
Всё как положено между любящими, только перспектива странно смещена, словно ночь накренилась и я лежу как бы в воздухе, и ты рядом со мной, лежишь в тёмном воздухе земли.
Нет верха и низа, нет правой и левой стороны: есть ты и я, и звёзды вокруг нас, даже.. между нами: лучи звёзд, ударяясь о границу вселенной, о твой гроб, распадаются на цветы и растут навстречу моему сердцу и губам: мои губы останавливают рост цветов и сияние звёзд, становясь для них грустным приютом..
Мир остановился без тебя, родная.
 
Знаешь ли ты, что я.. переспал с твоей смертью, ставшей тобой?
Ты была в моих стихах солнцем и звёздами, и вот, я словно напророчил что-то.
Теперь ты всецело стала красотой звёзд, цветов..
Это же не измена, любимая? Я сплю теперь со светом звезды, цветами ночными..
Ты не ревнуешь?
А ещё я узнал, что и в смерти можно не только жить, но и.. любить.
Я открыл нечто экзистенциальное и фантастическое в простой жизнедеятельности тоскующего тела.
Что может быть прозаичней мужской поллюции?
Но если она свершается на краю мира и ночи, где умирают звёзды…
 
Словно в теле выключили свет, как в пустой комнате, и ушли, и у тёмного окна пола остались одинокие цветы.
Вдруг, кто-то в ночи открыл дверь, не видно ещё — кто, да это и не важно.
Здесь тайна и бездна. Сквознячком вечности захлопывается окно и цветы как бы выбрасываются из окна и падают на землю: цветы словно растут из самой ночи, со стороны звёзд: кто-то надрезал медленные лучи звёзд, стебелёк луча, и он закровоточил цветением.
Помнишь, как бы занимались с тобой любовью возле ночного окна?
Твои ладони были прижаты к звёздам: сердце билось навстречу звёздам.
Моя левая рука касалась твоей руки, утопавшей в звёздах, как в цветах ночи.
Наши руки в голубой вазе окна были похожи на лилии, нежно дрожавшие от незримого ветерка: от света самих звёзд.
Мерцание звёзд переплеталось с трепетом рук, так что казалось, руки мерцают в ритме звёзд.
Времени не было, тел наших не было: было цветение всего нашего существа высоко над землёй.
 
Я просто спал на твоей могилке среди цветов. Ты снова мне снилась, точнее, не ты, а твой голос, словно в комнате сна кто-то выключил свет.
Я робко касался твоего голоса, целовал твой голос.. а потом что-то случилось.
Дверь моего сна приоткрыл кто-то таинственный и незримый, и потянул за тёплую ниточку сквознячка, и вместе с этой ниточкой из сна уходил, просачивался в пустоту, и твой голос: я его терял и шёл покорно за ним, словно он рос из меня и я боялся его порвать.
Внизу живота я почувствовал как бы теплоту внутреннего кровотечения счастья и лёгкой боли одновременно, бесприютную, почти теплоту пульсации, словно у меня в животе рос цветок и кто-то медленно его срывал, и я чувствовал блаженное, тёмное напряжение земли и каждого лучика в ней, как бы освещающей мою плоть изнутри: плоть и земля стали едины.
 
Я хотел сдержать этот свет в себе, сжимал бёдра, чаще, быстрее, почти в ритме мерцания звёзд, но свет и тепло покидали меня, прозрачностью матовой боли оступаясь в пустоту недостижимого счастья.
Есть в мужской сдерживаемой поллюции, в движении бёдер, что-то от мимики закрывшего глаза, плачущего лица, припоминающего что-то.
Проснулся я в цветах на могилке. Медленно потянулся рукой вниз живота, коснулся чуть влажных цветов и в голос заплакал, и испугался, устыдился своего бесприютного, совершенно ненужного голоса, как бы существовавшего отдельно от меня, как пластырь, отодранный от ранки на теле.
Я лежал в цветах и тихо плакал, сжимая правой рукой цветы возле лица, целуя их и говоря с тобой, родная.
Зачем, зачем ты умерла и оставила меня одного?!
 
Сейчас так хорошо ночью лежать в цветах..
Тишина растёт из моей груди и запястий, как большие и синие цветы.
Закрою глаза и кажется, что лежу с тобой рядом, как раньше...когда ты была.
 Когда мы ссорились, мы также лежали рядом на постели в ночи и молчали.
Я робел тебя коснуться.. но я знал, что ты рядом.
Сейчас мизинцем касаюсь цветка и слёзы на глазах…
Погружаю мизинец в землю: какая густая и прохладная тишина!
Ты рядом…
 
Помнишь, в одну из наших ссор, когда мой робкий голос навстречу тебе, словно мизинец, едва касаясь твоего милого и молчаливого существования, терялся в пустоте, как призрак ненужный, стыдящийся себя же…
Я вышел из спальни, облокотился на цветы обоев спиной, вздохнул, прокричав что-то беззвучно.. и, со странной улыбкой надорвал на себе рубашку (наш вечный сообщник!).
С улыбкой, как с другом, вошёл к тебе, и как ни в чём не бывало, словно не было ссоры, показал тебе свою разорванную возле груди, рубашку, держа её в руках, лёгкую, нежную: словно твою тишину держал в руках.
Я спросил, где иголка и нитки.. и, как нашкодивший мальчишка, почесал себе затылок.
Ты улыбнулась мне и тишина.. чудесно зацвела у меня в руках.
-  Дай мне, вечно тебя.. угораздит.
Ты просто коснулась моей синей рубашки, и я ощутил обыкновенное счастье в руках: синяя, как небо, материя в руках пришла в движение, ожила, послушная твоему милому голосу.
Это уже была не моя рубашка, а моя душа, и она невесомо влеклась к тебе: я весь был в твоих руках, и я же, стоял возле тебя, как душа, покинувшая тело, и смотрел на свою опустевшую плоть на твоих коленях, улыбаясь от счастья.
 
Меня многие осуждают за то.. что я люблю тебя, несмотря на то, что ты умерла и чуточку изменилась.
Но чувство моё к тебе неизменно: это моя реальность. Они просто не верят, что можно так любить, да и ты.. не верила.
Осуждают меня и за то, что я сделал с твоей могилкой.
Сначала я убрал твою фотографию с надгробной плиты, а потом и саму плиту.
Зачем всё это? Ты сейчас выглядишь иначе, ты сейчас — сплошная душа.
Мне приснилось, что на своём фото ты была прекрасна как никогда, и я установил на могилке твою новую фотографию, где был дождик, гроза и шелест листвы. Всё.
И это было прекрасно. На фото было всё то, что ты любила, а значит, это и была ты.
 
Я посадил на твоей могилке яблоню и высадил цветы, и оградкой тёмной, виньеточной, как на полях со стихами Пушкина, окружил, обнял этот маленький островок Эдема.
Твоя могилка выделяется среди всех: она похожа на стих и душу твою.
Я просто вхожу вечером в прибой цветов и ложусь, и волны аромата скрывают меня и тебя ото всех.
Ем яблоко, в тёплом соке которого чувствую милое присутствие твоей плоти, и читаю тебе свои стихи, книги, которые ты не успела прочитать: Наше сердце — Мопассана, Фро — Андрея Платонова...
 
Голос ребёнка идёт мимо, за руку с женщиной. Разговаривает с ней.
Ребёнок, наверное, глядя на изображение ангела на могилке рядом, спрашивает: 
- Здесь ангел похоронен? Милый..
Вот, голос подошёл к нашей могилке. Голос не видит меня в высоких цветах и спрашивает:
- А кто здесь? Тоже, ангел? Или сразу — цветы и солнце?
Голос женщины, видимо, видит меня в синей рубашке и молчит.
Голос ребёнка запрокинул лицо в небеса и говорит мечтательно: небо перекрестилось..
Смотрю на небо и я. Там белые следы от двух самолётов, и правда скрещены.
Улыбаюсь.
Женщина, из-за плечей голоса ребёнка, тихо произносит:
- Здесь любовь лежит. Любовь.