Последнее действие

Педпрактика у вечерников - это вам не у дневников, скажу я вам. Вторые ее проходят в течение трех месяцев (во всяком случае у нас раньше именно так было). А вечерники должны провести были всего восемь уроков.

Не минула сия чаша и меня, и хотя была хорошая возможность откосить, воспользовавшись связами, я решил - а почему бы и попрактиковаться? И с направлением из университета пришел в родную школу, к родному директору, которую в свое время на переменах успел сшибить с ног пару раз. "Здрасьте, Людмилсанна". "А, это ты пришел? Педпрактика? Ну, вот мы теперь с тобой вернемся к недосказанным разговорам о поведении в школе, отольются мышке кошкины слезки".

Да не-е-ет, все не так было, конечно, это она просто пошутила, а так - обрадовалась как мать блудному сыну, чаем напоила с печенюшками и пообещала - дам, мол, тебе восьмой "А", это хороший класс, и хорошую учительницу по фамилии Макарова. Что, не знаешь Ирину Валентиновну? Разве она у вас ничего не вела? Ну, это ничего.

Учительница и впрямь была хорошей. И класс был тоже ничего. А главное тема по литературе (это с русским не повезло, но о нем не будем)! "Ревизор" Гоголя! Три занятия посидел на задней парте, и наконец настал "звездный час" - вышел учить подрастающее поколение умному, доброму, вечному.

На первом занятии, как это часто бывает, так переволновался, что понес заплетающимся голосом всякую ахинею, а под конец выяснилось, что не ту тему завернул. Но ничего, Ирина Валентиновна лишь вздохнула и сказала - у меня и похуже практиканты были. Меня это немного обидело и следующие два занятия я провел как заправский учитель. По крайней мере, мне это так казалось. Но учительница сказала - "все хорошо, только скучно. Ты бы их по ролям, что ли, заставил читать".

"Ну я тебе покажу "по ролям", - подумал я и подготовил план следующего урока не просто с чтением по ролям, но с чтением под театральные критерии. С того и завернул - мол, поскольку жанр драматического произведение написан под театральную постановку, мы сейчас с вами, друзья мои, будем как заправские актеры. Читаем последнее действие! Чтобы вам не было страшно, роль почтмейстера беру на себя. Городничего даю Миронову (это был самый лоботряснутый ученик, который изумился таким вниманием к своей персоне). Остальных персонажей раскидал по учениками по случайному принципу. Предупредил - важна не столько интонация, сколько эмоции. Выражайте их, дорогие деточки, как сможете, главное, чтобы это было адекватно тексту. Чтобы не было у меня повода кричать "не верю", как это делал Станиславский-Данченко. Поняли? Ну, поехали!

И открыв последнее действие я начал взволнованно со слов почтмейстера: " Удивительное дело, господа! Чиновник, которого мы приняли за ревизора, был не ревизор".

Они начали несмело, но я прикрикнул - эмоции! эмоции, ребята! Что тут сталось? Шум, крики, возмущенные возгласы, осознание глупого положения в конце. Сам Миронов рвал на себе волосы, метался по парте, топал ногами и скрежетал зубами. На шум заглянула директор, но я ей тихо шепнул - "у нас, Людмилсанна, чтение "Ревизора" по ролям", и она благоразумно ретировалась.

А какое всеобщее "офигение" изобразил весь класс на финальной сцене! О-о-о, это надо было видеть!

Ирина Валентиновна, сидя на задней парте, смеялась и плакала одновременно. Мне кое-как удалось навести тишину в классе, подвести итог занятия и всей комедии, напомнить про эпиграф с зеркалом и кривой рожей и его смысл в данном произведении. Прозвенел звонок. Все весело разошлись.

- Это было нечто, ты просто молодец, - сказала учительница. - Бальзам на сердце!

Это была высшая похвала.