Inferno

Попытка комнаты и мира за окном.
Деревья возле дома в вечерней тени, и лишь верхушка высокого тополя в синеве, ещё блестит солнцем и днём.
Она так пронзительно выделяется среди ушедших в тень окон, крыш и деревьев поменьше… похоже на лицо тонущего человека, на миг показавшегося из тёмного плеска реки и глотнувшего в последний раз воздух, милое солнце и жизнь — не губами и даже не лицом, но всем своим мимолётным существованием.
Возле окна — постель, и на ней, под системой, без сознания, лежит молодой человек: он весь опоясан трубками и на его лице — кислородная маска: он сейчас похож на пилота, чей самолёт случайно вылетел в сирень стратосферы.
В ногах, на постели, лежит его чёрно-белый кот Байрон, в позе сфинкса, подогнувший правую лапку под грудь.
Над человеком стоят странные существа, похожие на ангелов с далёких звёзд: это люди в защитной форме.
За защитным шлемом одного из них угадывается женский силуэт со слезами на глазах..

Ровная, словно приглаженная тишина палаты — обманчива.
Собственно, с обычной палатой она имеет мало что общего: стены и часть потолка покрыты багровым тлением: за ними прозрачно вспыхивают яркие островки миражей: тёмные, крылатые и безкрылые существа, в лиственности алых язычков огня, в муке протягивающихся к незримому небу.
Накрапывают звуки стонов.
Стены палаты подёрнуты дышащей, ярко-карей рябью мотыльков: в своей шёлковой дрожи движения, они похожи на блёсткую чешую.
Что здесь происходит? И, главное, кто этот человек?
Всё просто, и, одновременно, безумно.
Это обычный влюблённый, страдающий от ревности и неразделённой любви.
Его муки были столь сильны, что проступили сквозь тело, прорвали кокон бытия, полыхнув адом.
Он доказал, что ад — существует.
А рай? Существует ли рай?
В Песнь Песней сказано: Сильна, как смерть, любовь, и люта как Преисподняя — ревность.
Смерть — равна любви. По крайней мере на земле.
Любовь, словно луна при затмении, идеально закрывает собой солнце смерти.
Быть может поэтому, в любви и нелюбви, так часто хочется умереть? 
Ревность.. есть в ней что-то апокалиптическое, что-то от последних дней: солнце скрыто на века и холод тьмы лёг на землю, как саван.
Нет бога и неба. Людей уже нет..
Возле тлеющей и надорванной картины Рафаэля — Мадонна с младенцем, лежащей на земле, как князь Болконский на поле Аустерлица, дрожит на ветру озябшая былинка, прижимаясь к картине.. к потемневшим ангелочкам на ней, вмиг повзрослевших и скорбных.

Записная книжка человека в палате.
Её страницы, быть может, смогут пролить свет на тайну Ада и Рая, а возможно, и любви.

У ревности — бессонные глаза демона в раю.
Как он там оказался.. уже другой вопрос.
Быть может делал подкоп и сбежал.
Как вечерние тени от человека возле фонаря, разрастаются выше деревьев и окон домов, так боль ревности, взлетает выше, дальше тела.
Происходит что-то иррациональное: так душа однажды отлетит от тела..
А здесь — боль твоя и… милое тело, почему то — чужое, становятся одним целым.
Боль+тело = душа?
Бестелесная, неприкаянная.. что-то ищущая в ночи, заламывая не руки, но, крылья. Она ищет своё утраченное навек. тело.

Мужчина ли это, женщина? Не важно: душа обнажённая, озябшая под холодными звёздами над парком, возле окна на N этаже, она видит, как в её милое тело, входит со стоном, другое тело, словно душа…
Похоже на безумие.. исконное, тайное: о нём догадываются иногда сумасшедшие, дети, влюблённые и поэты.
Есть я и ты.. наши души — одно. Но почему наши тела, словно озябшие крылья падшего ангела, мучительно размётаны в разные стороны, на огромном, физически невыносимом пространстве друг от друга?
И что самое страшное, ты, словно падший ангел (боже.. откуда в личных дневниках эта вечная тяга к отстранённому «ты»? Словно в зеркало есенинского Чёрного человека смотришь и.. вот-вот кинешь в него что-то), ощущаешь себя.. свои крылья — парализованными.
И всё бы ничего.. если бы во тьме неизвестности (откуда эта патина романтизма? хотя.. душе одинокой и мучающейся, нужны эти тени чувств: без них ещё более одиноко) я не услышал, как ко мне крадётся, невыносимо медленно, что-то чудовищное: оно.. нет, не съест, но будет насиловать я не смогу убежать.

Словно князь Андрей, парализованный на поле Аустерлица (ночь, все ушли. Он один, наедине со звёздами, душой и небом… оно сейчас чудно похоже на то самое небо, небо Наташи… которому она поверяла свою душу, любовь, сидя на окошке. Неужели… чтобы мужчине дотянуться до звёздного неба женщины, до её сердца — нужно.. умереть, умирать?), я буду лежать под открытым небом…
Звёзды и мир прохладно накрапывают на простёртые на земле тело, душу и крылья..
Хочется пошевелить крылья.. прижать их к себе, от насильника… но невозможно.
От напряжения, только слеза потекла по щеке и веточка зачем-то качнулась над взором..
Это и правда похоже на ад: я — здесь. И я же — Там.
Два меня. Та, кого я люблю, моё родное крыло, кто-то насилует рядом со мной, а я ничего не могу сделать.
А крыло шелестит, стонет.. изгибается, совсем по женски.
Неужели ему нравится? Или оно.. бредит?
Мне кажется.. я понял, как ангелы обрывали свои крылья, с кровью и плотью.
Быть может.. это и было, падением.
Насильник уходит… я прижался к размётанному в цветах крылу, грустно улыбающегося во тьме, как Офелия.
Обнял его и заплакал.. казалось, и оно плачет: у нас были одни слёзы на двоих.

У меня странные отношения с любимой.
Я не знаю, кто мы друг для друга: какое-то бездонное междустрочие меж любовью и дружбой: где рифму взять, чтобы срифмовать не слово, плоть, а тишину между строчек — душу?
Подруга иногда рассказывает мне, как занимается сексом.
Очень подробно: какие позы, ласки.. стоны.
Вплоть до оргазма, который у женщин разнообразен и таинственен, как времена года (у мужчин иначе: какой-то вечный сентябрь, иногда переходящий сразу — в какой-то прибалтийский апрель).
Словно и у оргазма есть позы.. но, какие то бестелесные, мимолётные (тело бы так не выдержало, надломилось бы):  только-только в мир проступило что-то блаженное, вечное… оставив немощное и изнеможённое тело позади, словно уставшие крылья, и вот.. это вечное сразу почти умирает. От этого хочется плакать. Может поэтому некоторые женщины плачут после секса?

Я сам у неё об этом расспрашиваю..
А потом мы сидим друг напротив друга и тихо смотрим...молчим.
Словно вернулись в Эдем, а он зарос звёздами, осенью и нашим молчанием.
Подруга участливо касается моей руки.. а мне физически больно.
Более того — однажды на левой руке, от её касания, проступил ожёг.
Она с криком отдёрнула руку..
А я как-то привык к этому.
Забавно. Она как-то сравнила себя с Лилей Брик, грустно улыбнувшись и закурив сигарету.
Не знаю, ничего общего. Я ведь.. сам, прошу её всё рассказывать.
Лиля с мужем запирали Маяковского в ванной и занимались сексом.
Поэт слышал все стоны, сходил с ума, кричал и выламывал дверь..безрезультатно.
А потом, Лилечка, обнажённая, удовлетворённая, словно.. муза в аду, подходила к нему с улыбкой, раздевала пространство, отпирая дверь, словно сбрасывая — не на пол — в пустоту и воздух, ибо.. невесомость и звёзды. Земля далеко позади, — лёгкую одежду, сорочку души.
Она потом хвалилась, что Маяковский после этого писал чудесные стихи..
Интересно, слышала ли она из-за этой двери призрак выстрела?
Славно было бы, если бы Маяковский застрелился там, в ванной.. когда его муза занималась любовью с другим: его душа прошла бы сквозь дверь и, на миг просияв, грозно проявилась бы за плечами любовника, возле её лица...вскрикнувшего.

У меня.. у нас, не так.
Мне не нужно умирать. Я.. уже, чуточку мёртв.
Если её нет со мной — это не жизнь.
Мои крылья, странно стеснившиеся к левому плечу — это белые щепы разбитой двери моей жизни.
Правой стороне очень зябко: там и сердца нет, и крыльев.. и потому её отсутствие, именно там, с правой, бескрылой стороны моей жизни, особенно мучительно ощущается.
Правая сторона кровоточит… тишиной и грустью. И ещё чем-то.
Я иногда мастурбирую и думаю о ней, и тогда мне кажется, что из моего запястья в постель течёт моя кровь.
Говорят, если потеряться в пустыне, изнывая и сходя с ума от жары и жажды, и от отчаяния попытаться перерезать себе вены на запястье, то ничего не будет: от адской жары, кровь станет густой и свернётся.
Кровь, алыми губами прильнёт к девственным и тонким, как во время ссоры.. губам на запястье.
Густая, тёплая и ослепшая кровь капает в горячую ванну из моего запястья..
В горячей воде, сперма напоминает воск во время гадания.
Грустно на это смотреть… силуэты осенних веточек, удивлённого совёнка...трубки какие-то. Бред..
Есть соблазн. Большой: во время мастурбации, перед оргазмом — надрезать себе вену на правом запястье и… истекать кровью, жизнью, любовью.
Всё это будет впервые — блаженно-равноценным.

Прочитал чудесную легенду о спартанском мальчике и лисёнке.
Его, с другими детьми послали в лес, что бы он добыл лису.
Мальчики его опередили, но в норке был маленький и озябший лисёнок: он захотел его оставить себе, скрыть.
Положил себе за пазуху и вернулся в школу.
Учитель остановил его и стал выговаривать, что он пришёл с пустыми руками..
Мальчик кротко слушал, но его лицо было удивительное: словно погода ранней осенью: робкая улыбка и грусть сменялись на нём.
Голодный лисёнок хотел выбраться и скрёбся в живот мальчика, прорывал в нём норку.
Но мальчик не выдавал своего друга.
Учитель, довольный своим поучением мужественности, удалился, а мальчик, весь бледный, упал на пол: он был мёртв.

Ощущаю нечто подобное, когда я.. точно знаю, что в данный момент она занимается сексом: ревность терзает меня и что-то прорывает во мне..
Я ухожу подальше от людей, ложусь в ночном парке на прохладную траву и просто смотрю на звёзды.
Плачу и прижимаю ладонь к животу или сердцу.
Огни города где-то вдалеке и похожи на звёзды.
Звёзды на небе сливаются с земными огоньками ночного города: любимая занимается сексом где-то на одной из этих звёзд.
А это далеко. Очень. Мне чуточку легче..
А в животе всё равно творится странное.
Яркая точка ширится, цветёт огнём. Безумие какое-то..
Я — здесь. Но.. большая часть меня — где-то на одной из звёзд, с ней.
И, чем ближе к ней, тем дальше, мучительно дальше от неё.
Может меня нет? Она часто не верит моей нежности к ней и словам: мол, так не бывает. Так не могут любить.
Наверное во мне что-то не то… может я и правда не умею любить, да и жить: её рука на моей щеке: ты милый.. вот бы к сердцу так — рукой… 

( Интересно, почему в дневниках до сих пор нет кинематографического приёма - музыки, оттеняющей эмоцию текста? Если кто-то будет читать этот отрывок, то пусть звучит мелодия Martian - Soul to Soul).
Вокруг этой яркой точки в моём животе, вращаются ослепшие мотыльки, звёзды, моё тело без сознания.. город, опустевший навек, без людей.
Ощущение странной центростремительной силы: душу выбрасывает дальше тела.
Словно потерпевшая кораблекрушение душа, выброшена на далёкие звёзды.
Странное видение… я и она в изящных одеждах середины 19 века. Идём по вечернему парку. Мы вместе.
Я остановился и взял её тёплое, блаженно-лёгкое лицо в свои руки (райское доверие!) и поцеловал.
Вся её.. наша, жизнь, в моих руках и на её губах.
Видение меркнет.. что-то случилось. Нас нет.
Странные, невыносимо яркие существа приближаются к нам и разлучают.. она касается рукой моей щеки.. я держу её за крыло.. выпускаю. Нас снова разлучили.
Мы вновь родились порознь. В разных странах.
Я её снова найду, где бы она не была..

Сердце — раковина уха души: слушаю звёзды и ночь.
Стоны доносятся со звезды..
Я не только слышу, буквально вижу, как она занимается сексом.
Клянусь, это не фантазия. Моя душа — там, в её комнате.
Задел крылом её книгу на столике и она упала на пол.
Стон замер, словно бы оглянулся.
Кстати, что это за книга? Что-то греческое: о мифах, Психее..
Надо будет осторожно спросить у неё об этом..
Лежу в ночи на траве в холодном парке. Стонут звёзды… на моих запястьях, груди, животе и плечах — проявляются светящиеся в темноте, ранки-ожоги.
К ним слетаются мотыльки.
Милые..

Чудовищные мысли приходят на сердце.
Мечтаю, чтобы с любимой что-нибудь случилось: авария на машине, в дерево… и она была бы парализована.
От неё ушёл бы мужчина. А я бы остался. Ухаживал бы за ней. Не отходил от её постели днём и ночью.
Мыл бы её, кормил с руки…
А потом не вынес бы её взгляда и слёз и.. повесился в соседней комнате.
Я чудовище.

Новая фантазия. Чудесная, но почти не выполнимая: у всех мужчин в её городе — словно лампочка, погас, перегорел пол.
Моя любимая окружена безопасным уютом бархатной темноты.
Чёрт.. всё равно не спокойно на сердце.
Пускай на всей земле, у всех мужчин, сотрётся пол, как на школьной доске, написанное детской рукой — грустная попытка нежных слов о девочке.
У одного меня на всей земле будет мужской пол.
В красную книгу попаду… а может и не в красную (люблю сиреневый цвет. Славно было бы сделать книгу об очень странных, почти вымирающих видах поэтов, влюблённых… нежных друзей и безумцев). Внимание учёных и женщин всего мира..
Вот, я иду в толпе очаровательных японочек, эстонок, француженок.. они протягивают ко мне руки и что-то выкрикивают (надеюсь, не проклятия), а я и не замечаю их. Я иду к своей милой подруге..

Нет, это невыносимо! Я днём и ночью слышу её стоны и вижу как она занимается сексом!
Бессонная память… замолчи!

В 3 часа ночи, бился головой о грядушку кровати и отключился. Хоть поспал..
И всё же меня мучает уже моё тело — мой пол.
Он — как смирительная рубашка меня спеленал.
Не могу двинуться, вздохнуть.. в нём весь ад ревности, да.
Хорошие крылья у моей ревности — ад, и зеркальное — да.
- Ну так что, согласен? Сделаем это?
- Да..

Уж если мою душу выбросило после кораблекрушения в её комнату, к постели её и телу в ночи, стонущему, значит, нужно довершить это, символически замкнув круг.
Мне нужно… самоубийство пола.

Сегодня ночью был секс с мужчиной.
Странные ощущения и во многом — женские.
Женщины любят чувствовать на грани «да» и «нет».
Любят телом говорить — нет, а душой — да. Всем своим существом — да, сметая телесность и законы мира — напрочь: сплошная душа.
Какие-то метафизические болгары, эти женщины..
Те тоже, кивают, а это значит — нет.
Женщина вообще довела это до искусства, таинственного.
Порой она и сама не знает, где да и нет.
Она чувствует междустрочием этих да и нет.
Тело и душа, пророчески меняются местами… а быть может, и вспоминают что-то райское.
Женщина первая вспомнила о рае на Земле.
А мужчина? Об аде..
Быть может, ад — это осень Эдема? Багрянец листвы… огоньки листы.

Это даже экзистенциально — секс с мужчиной. Солипсическая зеркальность..
Душа и тело так часто менялись местами, в моём желании… метании, уступить мужчине, себе..
С кем мужчина занимался сексом? Он хоть понял?
Я был блаженно близок к моей любимой.
Луна ужаса ревности была максимально приближена ко мне: я её касался и не боялся уже: я был с ней.. одним целым.
Коловращение души остановилось..
Тело и душа замерли в пустоте, на 4 этаже, словно бы медленно вращаясь вокруг земли, вдруг, блаженно и ярко ускорившей вращение своё.

Забавно даже. Есть в этом что-то кирилловское, с достоевщинкой.
Я и не знал, что в гомосексуальном сексе, в женском пассиве, можно испытать обыкновенный мужской оргазм ( андрогинный?).
Он сильнее и ярче привычного мужского и ближе к женскому: мой пол как бы привстал на цыпочки…
Не понятно, правда, он вот-вот блаженно оторвётся от земли, или.. просто, повесится.
Было странно кончать. Пытался сдержаться..
Было в этом некое эхо самоубийства… если не пола, то его крыла, ярко вздохнувшего, взошедшего лунно из-за одинокого силуэта первого крыла, и до того, единственного.
Яркий голос не женственности даже — души, поднимался изнутри и разрывал голубой кокон глубины какой-то матовой боли, наслаждения и пола: ему сложно.. нельзя было противиться.
Чем-то похоже на жизнь и влюблённость.
Потом я плакал на постели. Растерянный и милый парень, не понимал что происходит и гладил меня, целовал в плечо..

Странные мысли и сны о гомосексуальном сексе с подругой.
Чистилище пола..
Меня — почти нет. Не смена ролей, смена — тела и души: замена. Из-мена — самому себе.
В идеале, желательно, чтобы на ней была его одежда.
Разумеется, я бы сорвал её нежно и страстно… а там, под ней, словно открыли дверцу в рай — ласково вспыхнула бы белизна её милого женского тела.
Тогда, после секса с парнем, у меня из ранки на плече вылетели два карих мотылька. Он это заметил..
Запомнит ту ночь и меня.. навсегда.

Интересно, что было бы после того как..
Думаю о подруге и сердце щурится от счастья.
Ноги нежно и как-то бархатно.. подкашиваются: сладкая дрожь в коленках, словно душа ступила на какую-то далёкую планету с непривычной и сладостной гравитацией.
Кто сказал, что бабочки — в животе?
Нет, они рождаются в коленках, и лишь потому шумят как спелая листва в животе, груди и даже в шее.
Коленку хоть поцеловать можно… а я и целую: там моя любовь к милой подруге..
Вот бы её колени поцеловать... с обратной, нежно-лунной стороны.
Запястье колена..

Ночь. Сижу за столом и пишу всё это зачем-то. Мой кот сидит на полу у стены и смотрит на бабочку, заигрывая с ней хвостом: значит я не сумасшедший. Кот их тоже видит. Или.. мы оба с ним сумасшедшие... 
Лампа светит: настольная луна взошла..
Мотыльки разрывают мне грудь.
Ещё вылетели из плеча, из запястья...
Милые… как это грустно и сладко, коснуться своего чувства. Вот бы и подруга…
Очень жарко. Снова слышу стоны.. они преследуют меня, словно тени в аду.
Да что же так жарко, боже! Невыносимо.
Плечи горят. Вся комната уже в мотыльках..
Я люблю тебя! (как странно, грустно это говорить в одиночестве.. если смотреть в окно, кажется, что признаёшься в любви природе..)
Может, открыть окно и прокричать это миру?
Мотыльки, яркой листвой отражений, вспыхнут в ночи…
Я люблю тебя!!!
…………….
…….
………..