Барышня в крестьянке

Достоевского сменил Тургенев.  Это я о том, что вчера были "Белые ночи", а сегодня уже "Отцы и дети". И тут, казалось бы, раздолье для того чтоб развернуться и написать по отдельному посту - ведь есть о чём, - но расположена я совсем к другому. Во мне, крестьянке, проснулась барышня.

Проснулась барышня, и захотела этой дачной загородной жизни с её размереностью, с усадьбой в каком-нибудь в уезде; с утренним летним светом сквозь большие открытые окна и слегка колышащимися на ветру тонкими занавесками; с букетами сирени в изящных вазах и чаепитием в саду, под липой/яблоней, кустом акации...

Да, я впадаю в неизвестную мне ностальгию. Я ностальгирую по прошлому которого я никогда не знала и не узнаю, но я вся там. Я с некоторой печалью - лёгкой, невесомой, - думаю о том, что мы больше не говорим на языке Лескова, Тургенева и Достоевского.

Я в совершенстве владею русским: литературным, слэнгом, обыденным, я даже неплохо знаю и другой язык, но я не говорю - увы, - на языке классиков. И мне от этого немного грустно, потому что " в моей руке случилась палка" (Достоевский) звучит намного выше, чем моё нынешнее "я взял палку".

Мне жаль, что мы больше не вопрошаем "отчего?", и не говорим "дурно", "всё это пустое", "пошло". Мне жаль что наш язык стал намного примитивнее, хоть и осознаю, что тот язык, о котором я сожалею не был языком всех сословий, и что в то время о котором мои думы, безграмотных было больше чем сейчас.

Я всё это прекрасно понимаю, но такова уж сила слога Тургенева и Достевского, Лескова и Чернышевского что мне становится жаль от того, что мне больше не говорят "барышня", и я не надеваю шляпку каждый раз выходя из дома, и летний зонтик и перчатки не со мной...