Сломанные крылья

Из дневника мужчины. 2022. июль.

Ты мне снова снилась, любимая.
Мы катались на лодке, по голубой, как небо, реке. Где-то в Италии.
В какой-то миг, вёсла в моих руках, жарко срослись с приятной болью усталости в плечах и стали… крыльями.
Я был окрылён тобой. На крыльях любви я уносил тебя куда-то в голубую высоту.
Боже, как невыносимо счастлив я был с тобой в моём сне…
Чем выше я возносился с тобой, тем более странные, блаженные изменения были в твоей внешности.
Словно тело и душа стали одним целым.
Твоё лицо, грудь, так ласково и прозрачно мерцали нездешней негой, чувствами, самыми трепетными, похожими на неземные цветы: ты эти чувства не решалась мне высказать, скрывала их даже от себя… и вдруг, словно бы сбросила со своих смуглых плеч, белоснежные крылья, как сорочку, оставшись совершенно обнажённой, до души и блаженства: я видел твои чувства, всё всё видел, в твоём полупрозрачном лице, груди…

Я с нежностью целовал твоё лицо и грудь, унося тебя выше и выше, и твоя грудь цвела и мерцала уже негою звёзд и таинственной жизни на них.
Ты доверчиво приникала ко мне и целовала мои плечи и крылья… А я дышал твоей карей, тёплой макушкой и шептал среди звёзд: люблю, люблю, люблю…
Проснулся я в сумерках утра, от взгляда жены.
Она с грустной улыбкой смотрела на меня, целующего во сне, подушку.
Мои губы продолжали что-то беззвучно шептать, словно тень от птицы на мгновенной алости открытого утром окна.

……........

Сегодня страшно было ложиться в постель.
Стыдно ли мне перед женой?
И да и нет. Какой-то экзистенциальный стыд…
Словно в кошмаре.
Вот, я иду к тебе на свидание. Принял душ, пшикнулся духами (один раз, прямо в сердце, приставив флакончик к груди, жестом Маяковского перед самоубийством), и, причёсанный, ароматный, живой или мёртвый, не знаю, но безумно счастливый, с улыбкой пошёл на свидание к тебе.
Счастье уже близко. Берусь за ручку двери… Боже, как трепетно бьётся сердце, опережая меня на миг, заглядывая в будущее!
Кажется, открою дверь в твою спальню, и к моим ногам, ласковой синевой, прихлынут волны.
Берег рая… и крики ласточек, в спальне.

Да, это рай. Сердце бьётся безумно и идёт впереди, как Вергилий, и как бы взяв меня за руку, ведёт меня за собой.
Ах… дверь в спальню. Комната-рай, блаженно открыта.. и что же я вижу?
Тебя нет. На постели лежит раздетая жена с книгой, и странно мне улыбается.
Мир так странен, безумен, что порой и не знаешь, где рай, а где ад.
Жену я люблю. Но и тебя я люблю.
Наша с тобой комната-рай, находится во сне. В постели… рядом с женой.
И словно в странной, мучительно-сладостной сказке, чтобы встретиться с тобой, я должен… переспать со своей женой.
И уже потом, блаженно уставший, нежно-израненный, со следами ногтей на спине… словно от неведомого зверя в Эдеме, я наконец-то встречаюсь с тобой.

Цветаева как-то писала своему милому другу, с которым у неё были отношения, что она не знает, кто она: чудовище, или чудо.
Вот и я не знаю. Мне иногда кажется, что я мог бы написать апокрифическое продолжение Аленького цветочка.
Там чудо-цветочек и чудовище, были бы одним целым. И Настенька… тоже, была бы чудовищем, ступив на зачарованный остров.
Влюбился бы я тогда в неё? В душу её милую?
И жили они долго и счастливо… два чудовища, два чуда.

………..

В парке, на солнечной поляне, вдали от людей и заблудившихся тропинок, увидел одинокий, алый цветок.
Улыбнулся и подошёл к нему… и лёг возле него.
Ласково гладил его и рассказывал ему о тебе. Читал ему стихи Шелли.
Потом закрыл глаза и поцеловал цветок долгим, нежным поцелуем.
Когда открыл глаза… на меня смотрела девушка в голубом, как небо, платье, и мило улыбалась мне.
Бог знает, что она подумала обо мне: влюблённый? Сумасшедший? Сумасшедший влюблённый?
Если бы открыв глаза, я увидел… жену, я бы сошёл с ума… от стыда.
Экзистенциальный стыд. Я бы так не стыдился, если бы она застала меня в постели с тобой.
А тут… если бы с цветком. Мурашки. Странно.

……….

Ночью не мог уснуть. Лежал на боку и грустно касался кончиками пальцев, подушки.
Мне почему-то до слёз вдруг представилось, что я — в аду нашей любви.
Что кто-то мучает меня и постелил мне боль, и приготовил подушку, в которой, перья, от твоих милых крыльев.
Или от моих. От наших!
И теперь этот кто-то затаился и смотрит, как я и ты… мучительно прижаты друг к другу.

……………

Скучал без тебя днём, в ожидании нашего свидания. Купил ландыши и зашёл в букинист.
Люблю эти магазинчики за их тенистую атмосферу леса, осенний запах листвы…
Листал стихи Пушкина, Бодлера и 5-ю песнь Ада Данте.
Не знаю зачем, снял с верхней полочки сиреневый томик по квантовой физике.
Раскрыл наугад… в шутку гадая о нас, и наткнулся на фотографию глубокого космоса и одного странного открытия некоего профессора Лоана.
Речь шла о почти крылатой и таинственной синхронизации элементарных частиц, при разгоне их до световых скоростей.
Один и тот же электрон, лунно вращающийся в атоме, может… одновременно существовать в двух разных точках пространства и времени, и не важно, в прошлом или будущем, или если одна частичка будет на земле, а другая, где-нибудь в созвездии Ориона.
Напомнило нас…

…………..

Я часто мечтаю в постели о нас. А что…  если мы созданы друг для друга?
Почти как в стихе Лермонтова про пальму и сосну.
Бывает же так, что красота произведения искусства, словно озябший цветок или гадкий утёнок, может оставаться незаметной для всех, сотни лет, и лишь через 300 лет, на берегу новой культуры, её ждёт та самая душа, для которой словно и было создано это произведение.
Так было с картиной Боттичелли — Афродита.
Только через 300 лет её заметила одна трепетная душа и открыла её миру.
Так Стендаль упал в обморок перед картиной Рафаэля.
Так, как ощутили эти картины эти трепетные души… их возможно больше уже никто не поймёт, не оценит: они были созданы друг для друга и разлучены в веках.
Так может быть и с красотой женщины. Она может быть для других просто красивой, или обычной, но та нежная душа, для которой она будет богиней, быть может живёт в другом городе или будет жить лет через 200.
Это ужасно грустно. Быть может в этом сокрыта трагедия невозможности истины в нашем мире.
Мне иногда кажется, что мы могли бы... быть вместе, если бы жили во времена Паоло и Франчески, или в России времён Пушкина.

………………

Сегодня снова снилось, как мы занимаемся сексом.
От нашей страсти (долго не виделись), я даже прикусил тебе нижнюю губу, до крови.
Ты улыбнулась и ещё более страстно меня поцеловала, чтобы я почувствовал тебя на вкус, и жарко прошептала мне в лицо: так теряют девственность... ангелы.
Я не могу объяснить, почему ты мне снишься так часто и почему мне так хорошо с тобой, как в стихе Цветаевой о крыльях: мы смежены, блаженно и тепло, как правое и левое, крыло…
Ты странным образом похожа на мою жену. Даже цвет глаз у вас одинаковый — ласточкино крыло.
И родинки одинаковые есть: под правой грудью, за правым ушком.
Других родинок у тебя нет, словно созвездие скрыто за облаками и просияли на миг, лишь эти: люблю их целовать.
Но самое странное, когда я занимаюсь с тобой любовью во сне… я испытываю гораздо большее наслаждение, чем когда занимаюсь любовью с женой, словно всё моё существо участвует в любви к тебе: полнолуние моей любви к тебе...

Понимаешь? Всё моё существо, так трепетно и беззаветно отдаётся тебе, без остатка, навека… как бы, внахлёст, что я буквально таю в твоих объятиях, у меня темнеет в глазах, на которых блестят слёзы, и я отключаюсь, почти как Стендаль перед картиной Рафаэля. Распадаюсь на атомы-мурашки, в невесомости ощущений.
У мужчин этого не бывает, скорее, женщины к этому склонны: у вас в любви, тело и душа, нежно перепутаны.
Как по крылу птицы на высокой заре, по моему телу, проходит сладостная и яркая дрожь, и мне страшно вздохнуть: исчезну от счастья.
Вдохну твой тёплый запах подмышечки, и исчезну, окажусь где-то среди далёких звёзд, или ещё дальше, в голубых цветах рая, и ангелы, Пушкин, Бодлер, прогуливающиеся мимо, с удивлением посмотрят на меня, бескрылого урода, грустно улыбающегося цветам, улыбчивым крыльям за их плечами.

Я там пробуду недолго, и стану прозрачным, как ваза.
Сквозь мою грудь, проступят голубые цветы, незабудки, и даже полёт ласточки, и я снова исчезну, и… проснусь в своей постели, жадно дыша, словно я не дышал целые века, словно я был в открытом космосе.
Боже мой… нет, это не оргазм, это нечто большее: это ты, счастье моё.
С бьющимся во все стороны света, сердцем, я лежу на постели, держась правой рукой за её край, и смутным почерком шёпота, повторяю в ночи твоё милое имя, и в страхе закрываю свои губы, рукой, и смотрю с ещё большим страхом, на спящую рядом, жену.
Как? Как мне ей сказать, что я влюблён в тебя без ума?
Что ты мне снишься каждую ночь? Что у меня с тобой уже давно, роман?
И самое главное: как мне ей сказать, что я… ни разу в жизни не видел тебя?
Что мы никогда не встречались?
Боже мой! Как мне ей сказать, что ты… лишь моя фантазия, наваждение! Что тебя на свете… нет!
Кажется, я схожу с ума….

…………………

Из дневника женщины. Лето 1877 г.

Не знаю, чем меня так зачаровывает этот вид: сирень в вазе у ночного, звёздного окна.
Есть вещи, мгновения, соцветия мгновений, которые словно бы хотят нам о чём-то сказать, но не могут.
Иногда, влюблённые, поэты и дети, смутно понимают это муку невысказанности, и тогда хотят что-то сделать с мгновениями, природой милой, или.. с собой.
Мне кажется, женщины, особенно обострённо чувствуют нечто похожее, но.. со своим сердцем.
Да и не только с сердцем.
Мне порой… что-то хочется сделать со своим телом, душой, жизнью.
Может, я просто хочу любить?

Иной раз ночью, мучаясь бессонницей, подношу ладонь к лицу, над собой, и улыбаюсь, словно ландыш, чудесным образом зацвёл в воздухе, для меня одной. Хочется его поцеловать.
Если бы я любила… если бы рядом со мной, в постели, был мужчина, я бы… не смогла, наверно, заснуть от счастья.
Я бы просыпалась ночью и приникала губами к его милой руке.
Я бы… свою руку нежно запускала под одеяло, и искала его милое тепло, словно редкий цветок под снегом, или обещание счастья.
Боже, как хочется любить!

………………

Купила скандальную книгу Бодлера — Цветы зла.
Не могла не купить. Ещё купила томик Перси Шелли и русского поэта, Пушкина.
Слышала от Паолы трагедию его жизни.
Как это грустно… Дочка Дантеса, была влюблена в стихи Пушкина и не могла простить отцу гибель поэта: словно на той дуэли… он выстрелил и в свою дочь, в отношения со своей дочерью, разорвав их навсегда, молчанием.
Шла мимо сада, счастливая, как в раю, прижав к груди книги, словно цветы.
Мне так нравится представлять, что это мне кто-то подарил цветы… какой-нибудь милый незнакомец. Русский. Почему бы и нет?

Так вот, я шла мимо сада, и обратила внимание на чудесный алый цветок, росший среди травы, в стороне от тропинки.
Сладостно закололо в сердце. Ласточка пролетела в синеве возле листвы высокого клёна…
И так блаженно стало от этого: и от одинокого алого цветка, в стороне от тропинки, и от моего голубого платья, развевающегося на ветру, и от ласточки, едва коснувшейся листвы…

…………….

Ночью снился странный сон.
Во сне я спала и проснулась. На белой подушке, рядом с моим лицом, было лицо молодого человека, с голубыми глазами. Словно кто-то положил незабудки на мою подушку.
Утром проснулась с улыбкой и поцеловала подушку.
Нужно будет сегодня пойти в сад и нарвать незабудок.

…………

Как сладостно-легко и прозрачно, забывается ласковый сон по утру… так под твоими руками, незнакомец из моего сна, нежно соскальзывают бретельки сорочки с моих смуглых плеч...
Зачем я проснулась? Ласточка меня разбудила, коварная…
Вот назло ей, выслежу, где она спит, и разбужу её ночью.
Интересно, что снится ласточкам? Неужели они и во сне летают, и для них нет разницы, меж сном и явью?
Нежнейшая, голубая линия сна… как след от кисти на полотнах Тинторетто, разделяющий силуэт одеяния ангела от небес.
Боже, мне кажется, если я подкрадусь ночью на чердак, к гнезду ласточки, я словно буду красться со свечой… к тайне бессмертия, любви, а возможно, и бога.
А если я её разбужу ночью, а ей снился полёт, как она приближается к голубому блеску окна… и она не поймёт, что проснулась и разобьётся о своё пробуждение, умрёт от моего касания, пронзительно вскрикнув, и вместе с ней, умрёт и тайна любви, бога…

......…....

Не понимаю, что происходит.
Слышу мужской голос в своей голове, или в сердце.
Иногда, я его понимаю, но чаще, он словно бы говорит на незнакомом языке. Вроде бы, на русском.

………..

Гуляла по лесу с томиком Шелли. После дождя так славно пахнет осенью, даже летом. Слышала пение птиц, шелест листвы и голос мужской.
Сначала мне даже показалось,что этот голос, прячется за листвой сирени… как Пан. Голос листвы.
Вот сейчас выйдет с улыбкой молодой человек, что разыгрывает меня всё это время, и всё прояснится.
Я пошла навстречу голосу в листве: свидание с голосом…
С улыбкой, раздвинула руками ветви сирени, но там никого не было.
И в это же время, русский голос что-то жарко прошептал мне в шею, за правым ушком.
Перепугавшись, вскрикнув, я побежала и напоролась на острую ветку.
Под правой грудью, теперь кровоточит ранка. Наверно останется маленький шрамик.

…………….

Начинаю бояться своих снов и себя.
Во сне я снова занималась любовью. И так, каждую ночь.
Сначала всё было хорошо, очень нежно. Это был тот русский, с голубыми глазами.
Но потом это были самые разные люди: американцы, немцы, испанцы и наши, французы, даже из моего города Лана.
Мне даже приснилось… стыдно признаться: я лежала в постели, обнажённая, с привязанными к спинке кровати, руками (сама попросила себя привязать… моё тайное желание).
Дверь открылась и вошёл мужчина, похожий на Стендаля. Француз, с букетиком ландышей. Он занимался со мной любовью, и что странно, я почти не сопротивлялась.
Потом он поцеловал меня в щёку, расплатился цветами, бросив их мне на грудь, и ушёл.

Дверь открылась, и я… вскрикнула: в проёме двери, я увидела очередь из мужчин, самых разных, в самых фантастических одеждах, словно принадлежащих не только разным странам, но и разным временам.
И вот, дверь снова открывается, и входит прекрасная женщина с каштановыми волосами и в голубом платье.
Что-то говорит на русском, или польском. Оглядывается и подходит ко мне.
Она… странно похожа на меня.
Садится на краешек постели. Берёт ландыш с моей груди, подносит к своему лицу и улыбается.
Затем, наклоняется к моему лицу и целует в губы. Очень нежно.
Спускается ниже.. (боже, даже дневнику такое стыдно писать. Вся зарделась. Словно ангелу исповедуюсь), целуя шею и грудь…
От наслаждения, я закрываю глаза. Проваливаюсь в мягкую, бархатную тьму.

Открываю глаза… никого нет. Комната — жутко состарилась.
Цветы на обоях, поблекли. На сером потолке — разводы от дождя. Капает в уголке.
Видна лужица, как бы стыдящаяся себя: словно бесприютный зверь, забилась она в уголок и дрожит.
Снова открывается дверь. Сама собой, со зловещим скрипом, как во сне.
Вползает странное существо. Пьяное, с неопрятной седой бородой и серьгой в правом ухе.
Это инвалид без ног. Он сладострастно улыбается и ползёт ко мне.
Я вскрикиваю и закрываю глаза… хочу проснуться, но не могу.
От желания проснуться, и крика, грустно колышется веточка сирени за окном.
Ласточка влетела в окно и с пронзительным криком, вылетела из комнаты, словно моя душа из тела…

………….

Кажется, я схожу с ума. Что со мной? Сегодня, на концерте Чайковского (меня очаровала его симфоническая фантазия, Оp. № 32, на 5-ю песнь Ада Данте), меня словно накрыла жаркая волна наваждения, томления, нездешнего.
Не знаю, как об этом писать. Никому не могу об этом рассказать, даже Паоле. Мне не поверят.
Боже… прямо посреди концерта, возле элегантно одетых женщин, мужчин… в самом безопасном месте в мире ( не подворотня какая-нибудь поздним вечером!), вдруг почувствовала, этот знакомый, тёплый шелест русской речи у своей шеи, и поцелуи почувствовала, на шее и плече.
А потом нахлынул шелест голосов (осенний сад в бурю так шумит!) — французская, немецкая, испанская, и даже что-то африканское.
Я ясно ощущала, как они меня ласкают, как проникают в меня… мне было больно. Я чувствовала, как у меня там течёт кровь.
Вскрикнув прямо посреди концерта, и закрыв лицо руками, я выбежала из консерватории, ощущая немые, шелестящие взгляды изумления публики. А у меня ведь было сзади испачкано кровью, платье! Какой стыд!!! Словно убегала из ада.
Ещё и упала, на выходе, разбив себе губу о крыло статуэтки ангела.

………………

Не спала уже несколько дней.
Страшно. Иду в постель, как на эшафот. Снится один и тот же сон: меня насилуют.
Сильно похудела. Пыталась даже покончить с собой, выстрелив в сердце из папиного пистолета.

…………..

Паола договорилась со знакомым врачом, Франческо Лоаном, что я месяц побуду в его клинике, недалеко от Римини.
Давно хотела побывать на адриатическом побережье.
Море меня всегда успокаивало.
Может оно и к лучшему.
Взяла с собой в дорогу, томик Пушкина.