Первый раз томик Буковски с "Женщинами", "Почтамтом" и "Макулатурой" попал ко мне в руки лет в пятнадцать.
На агрессивного, забитого и слегка озабоченного подростка, конечно, книга тогда произвела неизгладимое впечатление. Буковски тогда казался самым настоящим соулмэйтом, родственной душой и, в какой-то степени, идеалом.
Он безбашенный, беспринципный, свободный. Именно такой, каким себя хочет видеть 15-летний пацан.
Познакомившись с "Хлебом с Ветчиной" лет в шестнадцать, мы с Генри Чинаски вместе переживали прыщи, непонимание со стороны родителей. Мы вместе, совершенно безуспешно, пытались стать частью окружающего социума; пытались найти себя.

Перечитав "Хлеб" спустя много лет, невозможно воспринимать Буковски, как тогда.
Проблемы Генри Чинаски теперь кажутся смешными, ситуации нелепыми и гиперболизированными.
Он больше никогда не сможет стать моим героем.
Я повзрослел, а он остался все таким-же юнцом: грубым, неотесанным, слегка бесталанным, но зато настоящим.

Чего, конечно, не скажешь сейчас про себя.