Смуглый ангел

Посвящается В.

Утренний пляж. Ты лежишь на белом песочке под зонтиком, в тёмных очках.
Твой взор словно в будущем: для него уже вечер настал.
Интересно, что будет вечером? Почему ты улыбаешься?
На тебе стильные чёрные трусики..
Если бы у вещей была реинкарнация, то платье Настасьи Филипповны, с вырезом и нежной оборочкой на груди, переродилось бы в твои инфернальные трусики.
В женских трусиках есть дивная грация ласточек: их хочется выпустить в окно или прижать к груди своей и погладить..
Я знаю, что это не трусики, а плавки, точнее, часть купальника, но они тебе так восхитительно идут, что мне хотелось бы, чтобы ты в них ходила часто, дома особенно, Афродита моя.
Я бы тебя на руках носил.. в ванную, и обратно.
Да и мыл бы тебя, сам, руками и губами, словно нежный и покорный раб.

Твоё милое лоно, как бы нежно дремлет, как и глаза, в чёрных очках: оно словно бы тоже, в будущем.
Трусики так мило и чеширски улыбаются, смотря на меня: в них тайна Джоконды — откуда ни посмотришь, кажется, что она смотрит на тебя.
Так и трусики твои, словно не сводят с меня «глаз». Как и я с них.
Ты так похожа на русалочку..
Если бы я был Сандро Боттичелли, я бы изобразил Афродиту не выходящей из пены морской, а.. лежащей на утреннем пляже без сознания, на спине, как ты сейчас.
Словно что-то произошло в море и тебя вынесло на берег.
Одежда на Афродите изорвана, её почти нет.
Каштановые волосы растрёпаны и живописно лежат на песке, возле лица.
Дует ветерок. Женщина бездвижна, но волосы дышат на ветру, словно это душа женщины и её нежные мысли: карий ветерок..
Словно преданный зверочек, он лижет ей лоб и порывается убежать в море, но его что-то незримое удерживает на лету.

Представил Афродиту Боттичелли в твоих чёрных трусиках и тёмных очках..
Улыбаюсь от нежности и целую твой смуглый лобик, украдкой.
Ты.. не прогнала меня. Неужели ты задремала?
Пользуюсь случаем и целую твой милый носик, щёчки, губы тёплые, полураскрытые.. дыхание твоё целую.
И как нежный вор, с «похищенным», бегу обратно и замираю в метре над тобой, в воздухе: меня нет, лишь губы мои живут возле тебя и порхают, словно ангелы: они вечно следят за тобой из воздуха.

О чём ты молчишь, русалка моя?
Я не вижу за тёмными очками, ты спишь, или нет?
Может и ножки твои смуглые поцеловать..
Не расколдовать бы их. Превратятся ещё в рыбий плавник.
А я и такой бы тебя любил, ей богу.
Интересно.. у русалок, как Это выглядит, Там.
Хотя, у русалок и пол быть может, плавает.

Мне в юности приснился странный сон.
Я был в своей комнате, на постели и море касалось моих ног: там, где была стена и окно на 7 этаже, было море и пляж.
Вместе со мной лежала удивительной красоты, женщина, с каштановыми волосами и глазами, цвета крыла ласточки.
Было моё день рожденье и я считал это самым лучшим подарком: словно её прибило волнами к моей постели.
Я гладил смуглое бедро незнакомки и целовал её в полураскрытые губы, как бы прищуренные, словно они смотрели на меня по-женски выжидательно и нежно.
Моя рука скользнула чуть ниже… женщина открыла глаза и отняла свои губы от моих, но так нежно, медленно, как умеют одни только женщины, словно мои губы были бретельками ночной сорочки на её плечах, и она одним движением плеча ласково сбросила их.
С лёгким стоном она отодвинулась от меня.
Взглянула на меня и с грустной улыбкой сказала: я не такая, как все женщины, ты разве ещё не понял?
Я могу тебя испугать.. Там.

Улыбнувшись, я вместо слов, поцеловал её и прошептал в её милые, жаркие губы: не переживай, я люблю тебя.
Моя рука чеширски улыбнулась на её бедре и скользнула в то самое место, исчезнув на миг.
Не прошло и нескольких мгновений, как рука словно вскрикнула, и как эхо, простонали и губы мои: я с изумлением смотрел в глаза незнакомки, словно бы что-то бесконечно важное ища на её лице, и одновременно, тенью взора, моя рука что-то искала ниже лобка женщины.
Там было гладко, как у куклы. Пола — не было, пол словно закрыл глаза.
Робко, как школьник с невыученным уроком у доски, я спросил: а где… где..
Женщина улыбнулась, погладила меня по щеке и сказала:

- Глупыш. Разве ты не знаешь, что у женщин так бывает, иногда, особенно, когда они влюблены?
Это у вас, мужчин, пол всегда на одном месте, словно невыездной Пушкин.
А у нас, женщин… пол нежно плавает.
Он может быть где угодно. Всё зависит от нашего настроения, минутного каприза, грусти даже.
Пол может спрятаться, как улитка, в себя, пол может переместиться на грудь, в сны женщины, её мечты и озорную улыбку...

(Нерешительно, всё тем же робким голоском школьника)

- А где же… твой пол, сейчас?

- А ты угадай. Поиграем в прятки?
Давай я завяжу тебе глаза и ты будешь целовать меня то там, то там, а я буду тебе говорить, горячо или холодно.

С упорством слепого котёнка, я по привычке ткнулся мордочкой под лобок женщины.
Меня встретила одинокая и гладкая прохлада…  я даже чуть не заплакал.
Так порой возвращаешься спустя годы в дворик своего детства, и не узнаёшь его: нет тех самых синих,  качелей, где ты впервые поцеловал девочку. Нет милых клёнов и ивы, по которым ты лазил.
Теперь тут растёт одинокая травка и ты медленно опускаешься на колени в неё и смотришь с изумлением на огромные, как просиявшие облака в конце света, дома вокруг…

Голос женщины улыбнулся: холодно, Саш.

Я растерялся.. как Иван Сусанин в детстве, забредя чёрт знает куда.. в Польшу, быть может.

- Где ещё то искать, господи?! — чуть не взмолился я, — никогда я не пойму вас, женщин.

Робко прильнул губами к пупочку, как утопающий, к спасительному кругу.

- Оно — неуверенно спросил я.
Может пупочек, это росток пола, и он к вечеру расцветёт?

- Не расцветёт. Не играйся, ищи давай.

- Жаль… пупочек так нежно похож на одно интересное местечко.
По пупочку даже гадать можно, словно воском капнул в воду.
У меня пупок похож на цветок флоксов, к которому прикоснулись смуглые пальчики женщины…
Вот тут, на ножках где-то, я прав?
На левой пяточке или нет, на правой ступне..

- Холодно, Саш, и.. щекотно, перестань!
Я не Ахиллес любви. Нет у меня ничего на пяточках.
А вот на ступне.. я в юности как-то выходила из реки и наступила на ракушку.
Вода окрасилась в красное, солнце уменьшилось и воздух как-то потемнел: я словно оказалась на другой планете.
Вышла, хромая, на берег — Афродита волжская! — глянула на ногу и вскрикнула: сильный порез.
С тех пор остался шрамик.

- А я уж обрадовался.. даже пытался раскрыть «шрамик» губами.

- Дурачок мой, ищи дальше.

- На груди? Кажется вот тут что-то знакомое… о, ещё один, значит не оно. Или оно..
Кто вас знает, русалок.

- Не увлекайся, милый…

- Нет, не на груди. А было бы славно, скажи?
Словно занимаешься любовью с сердцем женщины..

- Ох, мужчины… вы так часто говорите, что мы, женщины, тра..аем вам мозги, и не догадываетесь даже, как часто вы насилуете нам сердце.
Не на груди. Но.. для определённого вида интимных ласк, которые ты так любишь, это было бы славно, да.
Ищи дальше..

- Господи! Да где же? Где?? Это.. на твоём теле хоть? Не у соседки, надеюсь?

- Нет, не у неё, (тьфу тьфу тьфу).

- Ну правда, где? Не на книжной же полочке? На кухне? Я прав?

- Шутник. Не на кухне.

- Ну подскажи хоть!

Женщина приблизилась вплотную к моему лицу, взяла меня нежно за голову обеими руками и ещё более нежно, поцеловала, проведя ладошкой по щеке.
В лёгком изумлении… как школьник у доски, не расслышавший подсказку, от девочки с первой парты, я почесал себе затылок.
Коснулся макушки и перепуганным голосом произнёс: ну.. не на мне же? Господи! Не на голове??
Я же чудовище буду! А что я подруге скажу? Она так любит гладить мои непоседливые волосы..

Секундная заминка и испуг догадки на лице (словно кто-то таинственный и грустный включил ночью свет в дальней комнате сердца, и тихо заплакал).
Моя рука ныряет в трусики…
Слава богу, всё как раньше, всё на месте!
Как же чудесно устроен мир, если в нём порой, всё как раньше!
А то в мире невозможно было бы жить..

- Зато весело было бы.
Ты только представь: просыпаешься утром.. словно на другой планете: в лиловом небе светит нежно-голубое солнце.
Вместо птиц, в воздухе, над макушками деревьев, летят кошки, в Индию или в Африку. Перелётные кошки..
Простая ромашка на улице, пахнет чудесными духами Shalini Paradis.
Твой слух и зрение, не в комнате, не в России, а где-то далеко-далеко, на лазурном пляже.
Ты лежишь в постели и наслаждаешься, прикрыв глаза.
С полом, тоже произошли нежные изменения: он поменялся.
Ах, славно было бы на денёк (по субботам), сменить пол, да не просто, а чтобы у тебя Там было всё как у твоего любимого, и наоборот.
Хорошо бы ещё..  это пристроить к месячным, да на недельку. Ох, словно пол улетел в отпуск, на море.
А любимый пусть почувствует, каково это, быть женщиной.
И воспоминаниями, самыми трепетными и ранимыми, хорошо бы поменяться с любимым, и болью невысказанной, и самыми заветными мечтами.. нежно-нежно, как в раю, прорасти друг в друга, мерцая каким-то неземным и единым существом.
Ну что сидишь в постели, как громом поражённый? Сдаёшься?

- Можно… последнюю попытку?

- Давай. Даже самой интересно. Ищи сердцем..

- Протяни мне свою правую ладошку.. коснись лица моего ещё раз. Моих губ, коснись..
Ах, как нежно.. нежнее нежного! Да, это оно. Я узнал этот милый запах, это мягкое тепло..

Я улыбаюсь и снимаю чёрную повязку с глаз и… просыпаюсь в своей постели от сильнейшей поллюции и тёплой судороги в бёдрах.
И почему поллюция бывает, только если спишь на животе? Вот бы так со счастьем..
На востоке говорят, что грешники спят на животе, а праведники, на спине.
Ночью, особенно летом, я в постели столько раз становлюсь то святым, то грешником, то ангелом даже… падшим.
Мигаю как лампочка в тёмном переулке на окраине рая.
Я лежал и глядел на свою правую ладошку, освещённую луной, и улыбался от счастья.
В поллюции и правда есть какая-то нездешняя зарница чистого счастья. Я даже не притронулся к себе рукой. Моё тело словно не участвовало в этом, только сон участвовал и удивительная женщина во сне.
На моей ладошке так ласково улыбались линии судьбы, сердца и жизни… как шрамики из прошлой жизни.

В том странном сне, ты мне приснилась, любимая, хоть я тебя тогда ещё даже не встретил: я предчувствовал тебя всю свою жизнь..
Ты снова улыбаешься, русалочка моя. Тебе что-то нежное приснилось?
Как доверчиво и беззащитно лежит твоя ладошка на песке..
Не могу себя сдерживать. Хочу её поцеловать. И шрамик твой на ножке..
Прости меня, родная, за мои молчания в письмах.
Молчания любимого, ранят наши ладони до крови..

- Но ладони блаженствуют, словно в них и правда, таится пол, когда твои письма нежны..

Так ты не спала, любимая? Ты всё это время слушала меня?

- Ну разумеется. Ты такой забавный и милый, когда говоришь словно сам с собой.. говоришь со мной, словно я — нежность самой природы: я — и этот морской прибой, похожий на качели синевы, я — ласточка в небе и сверкающая капелька пота на твоей шее.
Поцелуй меня ещё раз в ладошку..
А хочешь, я поцелую тебя в грудь?

- Больно, любимая..

- А в плечо?

- И в плечо больно..

- А в животик?

- Я обгорел на солнце, милая, любуясь, как ты спишь под зонтиком.
Но это сладкая боль. Твои губы лечат.
Мне ужасно одиноко было без тебя, любимая, когда мы оба молчали.
Словно неумолимое солнце, как в конце света, взошло, и всё в мире стало ранимым, всё загорело до боли и души: и эти цветы флоксов у твоих милых ног, и книги, фильмы, что я читал и смотрел без тебя.
Моё сердце без тебя, стало беззащитным для мира и обожжено и до него больно дотронуться.. даже красоте мира.

- И ты меня прости, любимый.
Наши ссоры и молчания, ранят нас, но странно, как… как ранят друг друга обгорелые на солнце влюблённые, занимаясь любовью: они не могут больше сдерживаться, потому что не виделись несколько лет.. быть может, века.
Хочешь.. я поцелую тебя прямо в сердце? Вот так… не больно?

- Не больно. Когда ты рядом, из мира словно выключили боль, как надоедливый свет.

- Дай мне свою ладошку.
Посмотри… твоё сердце сейчас нежно и прозрачно бьётся на запястьях твоих и на кончиках пальцев.
Поцелую и их.. Ты ведь этими пальчиками пишешь мне нежные письма?
Вот оно счастье, да?
Сидим на песочке, возле реки, под зонтиком, а дождя нет.
Мы словно два нежных сумасшедших, целующих друг другу руки и обнажённые сердца в ладонях..
Хочешь, покажу тебе кое-что?
Наклонись..
Да не ко мне, милый. К песочку, вот тут.
Смотри, если чёрные очки приблизить к песку (ручная ночь!), то песчинки переливаются как звёзды в августе.
Даже созвездия можно разглядеть, новые, дивные.. наши.
Что ты делаешь, любимый?

- Просто взял горсточку звёзд в руку: посмотри, твои ножки купаются в звёздах, словно в пене морской.
Твоим смуглым ножкам так идут звёзды..
Ты рождена, чтобы ходить по звёздам.
Жаль, что у меня нет крыльев (ссыпаю сверкающую струйку звёзд себе на левое плечо).
Я часто испытываю к тебе столь сильную любовь, что она становится больше меня, и тогда мне хочется умереть.. хочется стать ангелом и постелить к твоим милым ногам мои крылья, всю мою нежность и жизнь, моё бессмертие.
Я даже не уверен, жив ли я сейчас, или умер, так сильно я тебя люблю. Я весь — твой.
Боже.. какая же ты красивая!

- Поцелуй меня. Крепко-крепко.
Мне тоже сейчас кажется.. что я умерла. Так сильно я тебя люблю.. так сильно мне было больно, от нашего молчания.
Любимый, может так и выглядит рай? Мы больше не молчим. Тихое утро, синева ласкается к нашим ногам и твоё крыло надо мной, как зонтик: я лежу у подмышечки твоего милого крыла, прикрыв глаза. Это счастье...