Как украсть из любимых книг — руководство для авторов

«Дело не в самом преступлении, а в том как я его совершаю, как, возможно, совершаете его вы…»

Я краду. Липкие пальцы, большие карманы, молниеносная реакция — я беру то, что мне не принадлежит. Если что-то не заперто, не привинчено, не спрятано — оно моё. Кстати, я беру не всё подряд, у меня есть определённые стандарты. Как любят похвастаться все профессиональные воры — большое спасибо, мне достаточно только самого лучшего.

Конечно, я не имею в виду кражу барахла, бабок и прочего добра. Это было бы пошло. К тому же для такой деятельности нужна смелость, которой мне не хватает. Я ворую слова, идеи, образы, метафоры, структуры, обстановку и даже целые сюжеты.

Отличный пример. В романе Шпион, выйди вон! Смайли возвращается в дом № 9 по Байуотер и обнаруживает, что чип, который он прикрепил к своей входной двери — элементарное проявление профессионализма разведчика — теперь лежит на полу, а это сигнал о том, что кто-то незаконно проник внутрь. Если бы это писал я, то сказал бы, что он делает это открытие быстро или даже «очень быстро». Если бы сильно поднапрягся, то мог бы сказать «в сверх быстрое время», что бы это ни значило.

Ле Карре написал, что действие произошло «на скорости вне времени». Я не смог бы представить, что это за скорость, которая вне времени — для меня это был бы миллион лет. Меня сильно ошеломила реальность осознания того, что может сделать гений в применении к английскому языку, и в некотором смысле я остаюсь ошеломлённым по сей день. Я был настолько очарован, что использовал это сравнение в каждой своей книге, написанной с тех пор, в то время как Ле Карре, вероятно, вообще не задумывался об этом. Подобное сравнение настолько соответствует его элегантному стилю, поэтому просто не задержалось у него в памяти. У Ле Карре были дела поважнее, у меня — нет.

Идея давать названия оружию в типичном Хантеровском стиле, несомненно, исходит от Роберта Сидни Боуэна , чьи романы для мальчиков об авиации времён Второй мировой войны я прочитал в 50-х годах. У Боуэна «самолёт» никогда не был просто «самолетом»; это должен был быть «P-51D с двигателем Packard-V–1650-V». Поэтому для меня, живущего по принципу следовать, помнить, чтить, воровать, — «оружие» так же не могло быть просто «пушкой». Это должен был быть «Кольт.45 ACP 1911a1 фирмы «Ремингтон Рэнд», произведённый по контракту Военного министерства США». Намного ли так лучше, чем просто «пушка»? Не уверен, но зато веселее.

По крайней мере, в случае с Ле Карре и Боуэном кража была сознательной, преднамеренной и заранее спланированной. Я даже чувствую уколы совести. Но есть более распространенный вид воровства, в котором я бываю виновен гораздо чаще. Он восходит к тому моменту, когда те из нас, кому посчастливилось заниматься подобными вещами за небольшие деньги, берут идеи из общего источника вдохновения. И в данной ситуации затрагивается острый писательский вопрос о разнице между «вдохновиться» и «украсть».

Я имею в виду тот приступ блаженства, который мы все испытали, столкнувшись с произведением, столь глубоко будоражащим наше воображение, настолько совпадающим в тот момент с нашим внутренним «я», что оно буквально захватывало нас и на какое-то время становилось целым миром. Мы видели реальность его глазами, судили о ней, руководствуясь его ценностями; его вокабуляр становился нашим, его персонажи — нашими друзьями, его важные моменты — нашей движущей силой. И хотя со временем его влияние ослабевало, оно не исчезало полностью. Оно проникало сквозь слои и субстраты нашего мозжечка и в итоге достигало рептильного мозга, отвечающего за поведение и инстинкты. Для меня всё свелось к простому «беги, борись или перечитывай Поправку-22 ».

Это своего рода побочный продукт юности, поскольку для взрослого полноценного человека подобное явление — редкость. Также это знаменует момент, когда наша первая мысль «Жаль, что не я это написал» превратилась в «Я хочу это написать». И где-то глубоко внутри голос из рептильного мозга отвечает: «Не волнуйся, приятель, напишешь».

У Борхеса есть короткое художественное произведение — не совсем рассказ, не совсем эссе, но изящная смесь того и другого, — в котором этот вопрос рассматривается самым изысканным образом. В рассказе Пьер Менар, автор «Дон Кихота» он бесстрастно рассказывает нам о заглавном герое, который, как вы заметили, не Сервантес . Вместо этого он — парень, настолько влюбленный в великий роман, что хочет написать его — не что-то похожее, а сам роман. Для этого ему приходится всю жизнь учиться, стремиться, представлять себя великим сеньором, и в конце концов ему это удается. Он неожиданно пишет точно такую же книгу, слово в слово, и те, кто читал обе, говорит Борхес, утверждают, что книга Менара намного лучше.

Я никогда не смогу стать Сервантесом. Но у меня есть шанс стать Менаром. Моя карьера, я полагаю, предел нарциссизма: я хочу взять великую работу прошлого и «исправить» её, превратив в свою собственную.

Подобное утверждение верно в отношении первой книги, написанной 43 года назад; верно и в отношении последней книги. Мне понадобилось огромное количество времени, чтобы понять это. И Мастер-снайпер (1980), и «Сад пуль» (The Bullet Garden, 2023) — попытки сделать одно и то же: превратить великую Радугу тяготения  Томаса Пинчона в «роман Стивена Хантера ».

Вдобавок к этому следует ещё два столь же нелепых признания: я не очень понял «Радугу тяготения», но это никак не повлияло на мою потребность использовать её, как в 1980 году, так и в 2023. Я так глубоко убедил себя в заблуждении о собственном таланте, что осознал содеянное лишь спустя несколько месяцев. Я действительно думал, что именно я — автор. СЕЙЧАС я понимаю: ни Том, ни Стив.

«Радуга тяготения» рассказывает о группе разведчиков в столице Второй мировой войны — Лондоне, пытающихся разыскать кусок немецкой высокотехнологичной резины под названием «Имиполекс-G» из проекта, которым руководит офицер СС по имени Блисеро. Они, э-э, похоже, оказываются в «Зоне», в Германии, сразу после военных действий. Я говорю «кажется», потому что не могу понять концовку, в которой поиски, кажется, заканчиваются. Но на предыдущих 600 или около того страницах Пинчон проводит нас через блестящее воссозданную атмосферу того времени, в свободной форме рассказав о культуре, артефактах, идеях, воспоминаниях 1945 года. И всё это на фоне Европейского театра военных действий. Он просто помещает тебя туда.

Моё буквалистское воображение требовало, чтобы я взял эти материалы и втиснул их в строгую искусственность, называемую сюжетом, с его дрянной обывательской настойчивостью завязки, развития и грандиозного финала, дополненного «поворотами», комическим рельефом, остротами и перестрелками. У него хватило смелости оставить читателей в полном ошеломлении. Мне же хватило смелости просто написать КОНЕЦ, без всякого ошеломления.

Его вдохновила Вселенная; меня — «Справочник по униформе времен Второй мировой войны» от издательства «Оспрей» (Osprey). Скорее всего он тоже обращался за помощью к Справочнику, потому что он явно попотел над мелочами. Разница в том, что он с этого начал, а я — остановился.

Дело не в самом преступлении, а в том как я его совершаю, как, возможно, совершаете его вы, все, даже Пинчон, даже Сервантес. Кто мы без этого волнения, которое испытываем, когда встречаем роман нашей мечты и чувствуем, как он запал нам в душу? Ответ некрасивый. Никому не хочется быть просто «тем парнем».

Вместо этого мы становимся писателями. И мы воруем.

Стивен Хантер

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ