Марк Хэддон: «За свою жизнь я прочитал слишком много невзрачных рассказов»

«Существует бесчисленное количество способов, как рассказать историю», Марк Хэддон.
Фото: Katherine Anne Rose для Observer
Автор: Марк Хэддон (Mark Haddon)

Автор книги «Загадочное ночное убийство собаки» объясняет, как он изучал наследие Чехова и Карвера, чтобы обрести свой голос в качестве писателя рассказов.

Я пробовал писать рассказы миллион раз, и каждая моя попытка имела оглушительный провал, я выбрасывал свои черновики, пытался снова, терпел крах и опять выкидывал недописанные рассказы в мусорное ведро. Больше всего мною управляло абсолютное упорство в этом деле. В конце концов, рассказы – это всего лишь вереница хорошо подобранных слов. Я написал полноценный роман, я писал тексты для радио и телевидения, я написал книги для детей. Насколько это может быть трудно - написать хорошую историю в несколько тысяч слов? Эта головоломка сводила меня с ума.

Я начал задаваться вопросом – насколько верна широко распространённая мысль, утверждающая, что есть глубокая, практически мистическая разница между романами и короткими рассказами, что последняя из этих двух форм требует от писателя большего мастерства и включает в себя больше рисков, что успех рассказа зависит от возможности дать читателю нечто более неуловимое и утончённое, чем просто удовольствие от чтения грамотно построенной прозы, что читателями движет тяга к вымышленным мирам и желание узнать, что произойдет дальше.

Это наверняка не могло быть правдой, так как не является ли одним из основополагающих правил художественной литературы полное отсутствие таковых правил? Лоренс Стерн, Кэти Акер, Джеймс Джойс, Ален Роб-Грийе, Лидия Дэвис, Б.С. Джонсон… Существует бесчисленное количество способов, как рассказать историю (и как раз получить азарт от чтения, по крайней мере, для меня, можно в процессе поиска писателя, который придумал новый способ). Сама идея того, что если ты пишешь текст с лимитом в 20 тысяч слов, ты должен пользоваться одним способом, а если твой лимит 50 тысяч слов – то другим, кажется мне абсолютно нелепой.

Мне потребовались годы для осознания того, что мой провал в написании приличного рассказа не имел отношения к существованию тайных механизмов художественной литературы, что на самом деле всё напрямую зависит от моей мотивации. Проблема заключалась в том, что я пытался писать рассказы в том же ключе, как и многие прочитанные мною до этого истории, созданные по идиоме Чехова/Джойса/Мэнсфилд/Карвера и прочих. Эта идиома стала своего рода господствующей доктриной по написанию рассказов по обе стороны Атлантики за последние 30 лет: благопристойные, меланхоличные истории, без, так скажем, «дугообразной» сюжетной линии с началом, серединой и концовкой, а также каких-то ключевых поворотных моментов, это истории, повествующие зачастую о несуществующих вещах и людях, и на самом деле это не «истории» согласно общепринятому значению этого слова, а фрагмент, вырезанный из обширной сюжетной картины, которая находится за рамками этого маленького рассказа. Например, я мог читать заключительный рассказ «Мёртвые» в сборнике Джойса «Дублинцы» , и одновременно чувствовать, что это шедевр и что чего-то этой истории не хватает. И что ещё важно, пробовать написать нечто, что ты сам не захотел бы читать – прямой путь к катастрофическому провалу.

Конечно, есть и другие традиции. Ведь есть множество жанров: современные сказки, магический реализм, сюрреализм, детективы, научная фантастика, мистические истории о приведениях и т.д. Есть Борхес и Кальвино, Анджела Картер и Джордж Сондерс. И пока я пытался писать истории о расследовании убийств, о приведениях, о людях, наделённых сверхъестественными способностями, у меня никогда не выходило ничего путного. Хорошо это или плохо, но моя тема – это жизнь, протекающая здесь и сейчас, семьи, их дома, мысли. Моё воображение не умерло, оно работает, но я не могу отделаться от натурализма в художественной литературе в обозримом будущем.

И вот я наткнулся на два не похожих друг на друга рассказа, которые абсолютно околдовали меня и стали некими талисманами, которые находятся на задворках моей памяти всякий раз, как я пробую что-то написать.

Первый рассказ был заглавным в сборнике Уэллса Тауэра «Всё пропало, всё сгорело: рассказы» (Everything Ravaged, Everything Burned: Stories). Первые 8 рассказов этого сборника являют собой хорошие образцы жанра, который можно назвать «беды современных американцев». Алкоголь, изоляция от внешнего мира, отсутствие постоянной работы, неудавшиеся отношения… Однако, последний рассказ представляет из себя нечто совершенно другое.

Говорят, на создание этого сборника Таэура подтолкнул чей-то подслушанный разговор на тему: что было бы, если Раймонд Карвер написал бы историю о викингах. Рассказ «Всё пропало, всё сгорело» как раз-таки о викингах, но написан он совершенно не в стиле Карвера. Главный герой Гаральд, который в скором времени достигнет отметки среднего возраста, наслаждается летними вечерами, попивая картофельное вино со своей женой, пока солнце заходит за большой голубой фьорд напротив их дома. Наступает осень, и Гнут (друг Гаральда) убеждает его присоединиться к несколько неуравновешенному Джарфу Светловолосому и помогать ему в рейдах в Нортумбрии, цель которых – месть (Королевство Нортумбрия - англосаксонское государство, которое возникло на севере Британии - прим. перев.).

Написан рассказ до смешного недостоверным языком, что удивительным образом делает его полностью правдоподобным. Некоторые части этого рассказа кажутся очень забавными (мне особенно нравятся те моменты, когда Джарф разминает свои колени на пляже Нортумбрии перед серьёзным рейдом). Другие части рассказа трогают своей красотой (остров Линдисфарн – это «дикое место с полями фиолетового чертополоха, который качается и колышется под порывами ветра как шкура какого-нибудь фантастического животного»). В то же время в рассказе есть действительно тёмные эпизоды. Во время очередного мародёрского рейда Гнут влюбляется в местную девушку по имени Мэри, которая лишилась своей руки в прошлом рейде, и кажется, что она отвечает ему взаимностью. Гнут возвращается домой вместе с ней. «Это было твоё добровольное решение или похищение?», пытается понять её отчаявшийся отец. Но мы так и не узнаем правду, потому что Мэри ничего не отвечает. Влюблена ли она или просто выбрала наименее худший вариант?


Замок Линдисфарн на Святом острове (второе название острова Линдисфарн), Нортумбрия.
Фотограф: Alamy

Однако, вернувшись домой, Гнут узнаёт, что такое «страх, который приходит вместе с возможность владеть чем-то, что ты не можешь позволить себе потерять». Вместо того чтобы смотреть на некоторые вещи проще, кажется, что все только глубже погружаются в различные проблемы, а потому становятся более уязвимыми. «Я понял, насколько мучительной может быть любовь. Ты мечтаешь ненавидеть тех людей, твою жену и детей, потому что ты знаешь, что мир с ними будет жесток, ведь ты сам не раз приносил боль другим… ты просыпаешься тёмной ночью, лежишь и вслушиваешься в скрип вёсел и плеск волн».

«Всё пропало, всё сгорело» не маленькая история, это необъятная история, магическим образом сжатая до 20 страниц. Это убедило меня в том, что достоверность не имеет ничего общего с фактами, а также в том, что при написании маленького рассказа просто непозволительно мыслить узко.

Второй рассказ написан Джо Энн Бирд (Jo Ann Beard) и называется «Вернер» (Werner). Он был включён в издание 2007 года «Лучших американских эссе» (The Best American Essays 2007) под редакцией Д.Ф. Уоллеса. Он о молодом человеке, Вернере Хофлич, которого можно назвать художником по зову души и поставщиком продуктов по роду деятельности. Он оказывается запертым в ловушке из бушующего огня на третьем этаже своей арендуемой квартиры в Нью-Йорке. Опираясь на навыки, полученные во время занятий дайвингом и гимнастикой в старшей школе, он невероятным образом выбирается из квартиры и выпрыгивает из окна соседнего здания, получив серьезные ранения, но тем самым ему удалось спасти свою жизнь. Повествование движется между различными эпизодами жизни героя – детство Вернера в Орегоне, учеба в колледже Айовы и тем моментом, который предвещает стать последним в его жизни. Этот рассказ остается одной из самых захватывающих историй, которые я когда-либо читал. По началу, я предполагал, что это всё вымысел (даже несмотря на название сборника), потому что Нью-Йорк в видении Вернера казался мне сделанным из ненастоящих текстур придуманного мира.

Деревья на улице, где жил Вернер были тощими и скрюченными … веточки, словно завёрнутые в ткань, издавали шипящие звуки, а затем распускались как цветки … он мог видеть колечки дыма, проходящие сквозь половицы, чёрные пятнышки внутри этих завитков, словно птицы, летящие все в одном направлении…

По факту этот рассказ не что иное, как репортаж. Я до сих пор не могу вникнуть в процесс, посредством которого он был написан. Я догадываюсь, что это некая смесь длинных интервью, редактирования и приукрашивания действительности. Единственное, что я точно знаю – ранее я не читал ничего подобного. За исключением еще одной истории Бирд, которую я прочитал впоследствии, «Четвертое состояние вещества» (The Fourth State of Matter), которая описывает массовое убийство на Физическом факультете университета Айовы, где она в то время работала.

Меня всегда влекло к двум разным типам повествования: выдуманные истории, где по сути ничего не происходит и настоящие жизненные истории, где может произойти всё. С одной стороны, есть Пруст и Вулф, Роберт Музиль и его «Человек без свойств» , Форд М. Форд с серией «Конец парада» , романы, которые в основном фокусируются на анализе человеческого бытия, рассматривают со всех сторон какого это – быть человеком. С другой стороны, есть истории о похищении детей или о людях, страдающих шизофренией, истории о смене пола или выживании при крушении самолёта, истории о пожаре на фабрике, скотобойнях или об охоте в сибирской тайге.

«Вернер» и «Четвертое состояние вещества» остаются для меня единственными рассказами, объединяющими в себе техники написания и удовольствие от обоих типов повествования.

За свою жизнь я прочитал слишком много невзрачных рассказов, слишком много историй, которые похожи на упражнения на рояле. Существуют границы и рамки того, что может произойти в реальном мире, а что нет. В художественной литературе же границ нет: всё возможно на бумаге. Для меня всё просто: если ты пишешь рассказ, и он не намного увлекательнее, чем те истории, что можно прочесть в утренней газете или услышать в вечернем выпуске новостей, то выкидывай его в мусорное ведро, либо же открывай в таком случае мастерскую по ремонту велосипедов.

Сборник рассказов Марка Хэддона «The Pier Falls» выпускается издательством Jonathan Cape 5 мая.

Перевод: alyoo
Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ