Зачем я читаю true crime?

Автор: Sarah Cords

Уже много лет я безуспешно рекомендую друзьям книги в жанре true crime («настоящее преступление»). Стоит посоветовать кому-то мозговыносящую книгу о Джеффри Дамере, как от тебя начинают в испуге пятиться. Первое правило чтения true crime: никому не рассказывать, что читаешь true crime.

И всё же, я не единственная это читаю и смотрю. Книги Энн Рул и Гарольда Шехтера остаются бестселлерами; подкаст Serial и сериал Создавая убийцу от Netflix привели к возрождению популярности true crime, и сейчас его читают еще больше, чем раньше.

Вопрос – почему?

Может, true crime позволяет дать волю своим садистским склонностям, не выходя за рамки дозволенного? Или представляет собой путеводитель для женщин с подсказками, как себя уберечь? Или благодаря этим историям мы можем, скрепя сердце, изучить условия, в которых вырастают такие звери, и понять, как к ним относится общество?

Лично мне никакой из этих ответов не по душе, хотя последний подошел ближе всего. Так зачем я читаю (а иногда и перечитываю) эти повести с описанием ужасов, которые пугают меня, травят мне душу? Почему я не могу оторваться?

Среди моих любимых true crime книг те, которые читали все. Хладнокровное убийство Трумена Капоте – история убийства канзасской семьи фермеров в 1959 году, достойная включения в школьную программу. Равно как и разошедшаяся миллионным тиражом книга Helter Skelter: Правда о Чарли Мэнсоне Винсента Буглиози об убийстве беременной актрисы Шарон Тейт и ее друзей, совершенном «Семьей» Чарли Мэнсона. Новинки вроде Homicide: A Year on the Killing Streets Дэвида Саймона и Lost Girls: An Unsolved American Mystery Роберта Колкера тоже не составит труда откопать. Репортажи Саймона по работе балтиморского убойного отдела легли в основу сериала Убойный отдел (и, вероятно, подготовили почву для Прослушки). А расследование Колкера о жизни женщин, убитых до сих пор не пойманным лонг-айлендским серийным убийцей, значится во всевозможных списках лучших книг 2013 года.

Я читала и много true crime книг, не вошедших в списки бестселлеров. Например, на удивление спокойная «The Restless Sleep: Inside New York City’s Cold Case Squad» Стейси Хорн об убийствах, раскрытых (или нет) спустя много лет после признания их нераскрытыми. Хоть это скорее полицейский процедурал, Хорн обращает особое внимание на жертв: юная Кристин Дифенбах как раз шла в магазин за молоком и журналом; а маленькие дети наркодилеров Линды Леон и Эстебана Мартинеса слышали, как их убивали в соседней комнате. Еще я читала A Rip in Heaven: A Memoir of Murder And Its Aftermath Жанин Камминс – мучительная смесь семейных мемуаров и жестокого преступления. Когда двое кузин Камминс и ее родной брат пошли на заброшенный мост, ставший точкой молодежных сборищ, на них напала группа мужчин. Они изнасиловали женщин, а затем столкнули всех троих в Миссисипи, чтобы те утонули. Спасшийся чудом Том Камминс снова подвергся мучениям, когда местная полиция обвинила его в убийстве собственных кузин. Хоть я читаю true crime не для того, чтобы защитить себя, эта книга научила меня одному: сразу ищи адвоката.

Эта же книга стала первой из true crime, которую я пыталась советовать друзьям. Я уверена, никто не последовал моему совету, и я их понимаю: когда я перечитываю эту книгу, у меня внутри всё сжимается, потому что я знаю, что ждёт жертв. Но этот случай ничему меня не научил. Читая графические мемуары My Friend Dahmer Джона Бэкдёрфа о его школьных годах, проведенных с будущим серийным убийцей Джеффри Дамером, я советовала их всем подряд. Из этой книги я узнала, что во время одной школьной поездки в Вашингтон Джеффри Дамер добился для себя с друзьями приглашения в офис вице-президента Уолтера Мондейла. Внезапно я поняла, как спустя годы Дамеру удавалось увиливать от щекотливых ситуаций с полицией. Как можно не советовать книгу, из которой узнаёшь о таком? Вообще, Бэкдёрф изобразил настолько замученного и нервного юношу, что посчитал нужным обратиться к читателям в предисловии: «Жалейте его [Дамера], но не сопереживайте ему».

Сопереживать кому-либо в true crime – дело тонкое. Конечно, сопереживаешь жертвам, надеясь не попасть в их ряды. Но еще больше пугаешься, когда ощущаешь некое родство с убийцей. В своём рассказе «Machete Season» о геноциде в Руанде Жан Атцфельд берет интервью у хуту, обвинённых в массовых убийствах собственных соседей тутси. Я прочла эту книгу много лет назад, но до сих пор помню мурашки от одной фразы: «Убивать не так утомительно, как заниматься земледелием». Я выросла на ферме, и мы всё время работали, но непогода сводила на нет все наши труды. Прости господи, но… отчасти… я понимала, что имел в виду убийца.

Этой осенью я впервые прочитала многократно награжденную Columbine Дейва Каллена о массовом убийстве, происшедшем в 1999 году в школе города Литтлтона, штат Колорадо. В то время я не слишком заинтересовалась этой стрельбой – решила, что в культуре любви к оружию школьные перестрелки неизбежны. Но я начала в этом сомневаться, читая об этих событиях, о психологии стрелявших Эрика Харриса и Дилана Клиболда, о вовлечённости родителей в жизнь обоих подростков. Я говорю «вовлечённость», хотя на самом деле невозможно узнать, насколько близки были мальчики с родителями. Начитавшись true crime, начинаешь сомневаться даже в самых обычных словах. Что такое вовлечённость? А близость? А психопат?

Как мама сыновей, я тщательно слежу за темами мальчишеской депрессии и злобы. По этой же причине следом я взялась за мемуары матери Дилана Клиболд Сью Дневник матери . В библиотеку за ней я поехала с обоими сыновьями, и мы пошли в секцию детского нон-фикшн, чтобы они поискали что-то для себя, а я рядом – для себя. Листая мемуары Клиболд, я отвлеклась на негромкие крики из детского компьютерного зала: «Стреляй! Убей их, убей, боже, ты вообще не умеешь стрелять, давай я сам». Четверо совсем еще малышей играли в какую-то многопользовательскую стрелялку. Я подумала: «Как же так совпало, что я услышала, как мальчишки наперебой щебечут "стреляй, убей", пока листала книгу, написанную безутешной матерью убийцы?»

В тот день меня осенило: ни к чему делать вид, что насилие происходит только над Другими, что его совершают Другие. Оно окружает нас со всех сторон, хоть мы и пытаемся создавать островки безопасности. Насилие – великий эксплуататор. Достаточно одного лишь невезения, глупой ошибки, человеческой слабости или какой-то комбинации этих факторов, чтобы в воздухе запахло насилием. Хоть на первом плане жанра true crime стоят чудовищные поступки, он не совсем о чудовищах. Это истории о людях: мы грубы, несовершенны, иногда легко поддаёмся злобе и ненависти; иногда мы жертвы, а иногда – преступники.

Но от насилия нет смысла прятаться, равно как и отрицать его обратную сторону – сопереживание. В true crime тоже есть место для сопереживания упрямству копов и детективов, которые на службе обществу стараются раскрывать преступления; самоотверженности сотрудников судебных органов, которые готовятся к заседанию неделями, месяцами, годами; и конечно, силе духа писателей, которые хотят донести эти истории до народа. Эти люди работают, чтобы восстановить честь тех, кто лишился ее вместе с чувством безопасности, душевным равновесием, а то и жизнью.

True crime нелегко читать. Еще сложнее о нём говорить, а советовать кому-то практически невозможно (если не хочешь сам прослыть озабоченным психопатом). Но я надеюсь, 2017 год научил нас одному: прежде чем решать проблему, надо признать, что она существует. Мало рассказывать истории, надо их еще слушать.

Поэтому я читаю true crime.

Перевод: Фиона Кудреватых
Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ