Первые рецензии на все романы Мэрилин Робинсон

За 40-летнюю писательскую карьеру Мэрилин Робинсон издала только 4 романа с 24-х летним перерывом между дебютом в 1980 году с романом «Домашнее хозяйство» и вторым романом «Галаад» . Но каждая из этих книг произвела сейсмическое воздействие на пейзаж американской литературы с момента их выхода в печать. Действительно, немногие современные авторы могут похвастаться такими замечательными результатами во всех премиях. Роман «Домашнее хозяйство» был удостоен премии Хемингуэя (PEN/Hemingway award), роман «Галаад» стал лауреатом Пулитцеровской премии (Pulitzer Prize) и премии Сообщества критиков национальной книги (National Book Critics Circle Award), роман «Дом» получил литературную премию «Оранж» (Orange prize) и книжную премию Лос-Анджелес Таймс (Los-Angeles Times Book Prize), а за роман «Лила» автор повторно удостоилась премии Сообщества критиков национальной книги (National Book Critics Circle Award). Кроме этого, Робинсон также получила Национальную гуманитарную медаль США и премию Библиотеки Конгресса за американскую литературу, также, как и множество других премий и номинаций.

Робинсон, чьи работы исследуют природу веры и духовности американской глубинки, также преподавала английский язык и литературное мастерство в престижной Школе писателей университета Айовы в течение 25 лет, где 2015 году у неё состоялся разговор с Бараком Обамой о литературе, истории Америки и о роли веры в обществе. К тому же, Робинсон написала несколько сборников эссе и научной литературы, включая эссе «Что мы здесь делаем?» (2018 г).

Сегодня, в 76-й день рождения Робинсон, мы оглянемся назад, на самые первые рецензии на каждый из четырёх необычайных романов.

«Домашнее хозяйство» («Домашний очаг», Housekeeping, 1980)

Потому что, ещё раз, невозможно поверить, что всё когда-нибудь могло бы быть иначе.
Одиночество – это абсолютное открытие.

Лауреат премии Хемингуэя (PEN/Hemingway award)

Это история о Рут и её младшей сестре Люси, которые росли кое-как, сначала под опекой их мудрой бабушки, затем с двумя комично-неуклюжими тётушками и в конце с Сильвией, эксцентричной и дальней сестрой их погибшей матери.

«Это первый роман, который автор словно бы собирала всю жизнь, ожидая, что он сам обретёт форму. Это как если бы при написании этого романа она поборола бы обыденное состояние человека с присущей ему неудовлетворённостью и достигла бы своего рода преображения. В книге вы можете почувствовать и чувственный выход уверенности, неожиданный лингвистический потенциал в качестве приятного сюрприза, и близкую, заботливую любовь к людям, на которую, как мы считали, способны только святые. … Мисс Робинсон работает со светом, тенью, водой, теплом, холодом, текстурами, звуками и запахами. Она, как импрессионисты, разбирает на части пейзаж, чтобы напомнить нам, что мы окружены элементами; что мы отделены друг от друга, и от нашего прошлого и будущего таким влиянием. … Она отбрасывает ложную высоту, претенциозность современной литературы. Хотя её амбиции высоки, она остаётся ближе к земле, где случаются лучшие романы».

«Название и тема романа предполагают, что это будет обновлённая версия Маленьких женщин , однако это далеко от истины. Странная поэтичность книги никак не связана с мягкой семейной жизнью. Это отчаянное заклинание против одиночества и опустошения; и название «Домашнее хозяйство» это горькая ирония, хотя существует дом, внутри и снаружи которого происходит большая часть событий, однако никому не под силу «вести хозяйство» в обычном смысле этого слова. … По сути, это история отчуждённости, провала и краха – и нет попытки замаскировать голую правду. Книга написана таким великолепным и ясным языком, что остаётся послевкусие лирической благодати, а не отчаяния и убогости. Эффект просто исключительный».

«Первый вдумчивый роман Робинсон, наверное, смертельно отягощён избыточными притязаниями символов и мифов, но часто это создаёт захватывающий художественный эффект – как рассказчица Рут становится своего рода тенью (нереальной сущностью) в сказке о собственном детстве и юности в отдалённой деревушке у озера в Айдахо, подверженной наводнениям. … Запутанный роман, одержимо исчерченный повторяющимися изображениями текучести – наводнения, мелькающие поезда, игра света и тени, обрывки подслушанных историй – и если поэтичность этого романа переоценена, то талант в этом весьма многообещающем дебюте не вызывает сомнений».

«Галаад» Мэрилин Робинсон (Гилеад, Gilead, 2004)

Это интересная планета. И она заслуживает все внимание, на которое ты способен.

Лауреат Пулитцеровской премии (Pulitzer Prize) и премии Сообщества критиков национальной книги (National Book Critics Circle Award)

Преподобный Джон Эймс начинает писать письмо своему младшему сыну, рассказ о себе и своих предках, и о священных узах между отцами и детьми.

«Роман Робинсон учит читать себя, подсказывает, как замедлить наш шаг, чтобы идти в его темпе, и как научиться опекать множество мелких подробностей. В наше время, когда множество писателей признаны великими стилизаторами, сложно обратить чьё-либо внимание на то, что ты хвалишь авторскую прозу. Однако есть что-то примечательное в литературном стиле "Галаада". ... Если Робинсон сокращает свой лексикон, это потому, что нерелигиозные значения исчерпали себя и обновлены религиозными значениями. ... Книга Робинсон заканчивается в присущей ей манере, с ногами, плотно стоящими на земле Айовы и глазами, устремлёнными с мольбою в Небеса, умирающий ежедневно рисует в своём воображении Рай, но наряду с этим познает, как продлить каждый свой день – чтобы протянуть время, даже на земле, в безмятежное подобие вечности».

«На этих страницах не найдёшь ничего показного, и в то же время постоянно будешь останавливаться, чтобы перечитать предложения, иногда из-за красоты, иногда из-за правдивости. Временной промежуток охватывает в романе "Галаад" примерно 100 лет, с 1850-х до 1956-го, где Эймс излагает свою историю. Косвенно он заглядывает далеко в будущее – Эймс представляет своего маленького сына уже стариком – но мысленно возвращается в библейское прошлое. В конечном итоге, он понимает, что за описанием жизни человека стоит жертва изоляции и одиночеству, которая всегда нуждалась в вере и любви. Робинсон деликатно представляет главную проблему в истории Америки, которая разбивает сердце и часто вызывает разногласия – несбывшееся стремление к социальному и расовому равенству».

«Роман "Галаад" принимает форму дневниковых заметок Эймса, написанных собственному сыну, чтобы он прочёл, когда вырастет. Повествование бродит и кружит, как это свойственно дневникам, и в целом, это интеллектуальные брожения с небольшими нравоучительными наставлениями. В книгах такого типа, всё зависит от качества размышлений и обаяния голоса. К счастью, голос Эймса настоящий и сильный... История, кажется, наложена тонкой прожилкой поверх книги, и даже не покрывает её целиком. Это как если бы Робинсон потеряла вкус к сюжету. ... Сомневаюсь, что "Галаад" можно назвать романом. Это прекрасная книга идей».

«Дом» Мэрилин Робинсон (Home, 2008)

Так много всего, за что можно быть благодарным, что слов не хватает.

Победитель премии «Оранж» по литературе.

(События романа) происходят в то же время и в том же месте, что и в романе «Галаад», Глория и Джек Боутон вернулись домой, чтобы попытаться исцелить себя и семью, поскольку их отец находится при смерти.

«Романы "Галаад" и "Дом" объединены парными портретами этих благочестивых, пожилых патриархов. … Даже если глубокая и несентиментальная любовь Робинсон к Эймсу и Боутону столь же очевидна, как и их преданность друг другу, то её мнение о них и то, что они собой представляют – бескомпромиссно и сурово. "Дом" — это книга, наполненная двойственностью и парадоксами, одновременно безмятежная и извергающаяся, безжалостная и всепрощающая. Это отчаянная пастораль, живая картина порядочности и сострадания, вперемешку со злыми и опустошающими обвинениями в моральной трусости и в нераскаянном, непризнанном грехе. … "Галаад" и "Дом" — это потрясающие романы о семье, дружбе и старении. Но это великие романы, или, наверное, две части одного целого, и при этом неоконченного великого романа – о расе и религии в жизни Америки».

«Роман "Дом" начинается просто, избегая очевидных словесных тонкостей, и медленно становится роскошнее – последние пятьдесят страниц великолепно волнующие и щедро вдумчивые, так же, как и в "Галааде". "Дом" — это не продолжение романа ("Галаад"), но больше похоже на его брата, поскольку повествование романов происходят одновременно и связаны с его событиями. … Что двигает книгу вперёд и, в конечном итоге, делает её столь мощной, это Почтенный Боутон. Прежде всего благодаря тому, что Боутон не похож на тихого мудреца, такого как Джон Эймс в "Галаад". Он жестокий, суровый, тщеславный старик. Он хочет простить своего сына и не может».

«Как продемонстрировал роман "Галаад", Робинсон больше хороша в описании духовных устремлений и в метафизике веры, чем в вычерчивании сложных психологических отношений. В тоже время "Дому" недостаёт басенной напряжённости и визуального, метафорического изумления от обожаемого первого романа "Домашнее хозяйство". Вместо этого, "Дом" даёт непосредственные впечатления Джека и Глории, и иногда отца – они разговаривают друг с другом о своих сомнениях, сожалениях и несбывшихся мечтах. Это приводит к статичному, даже удушающему повествованию, в котором мало драматизма и много старых воспоминаний, и это заставляет героев, особенно Джека, выглядеть ужасно эгоцентричными».

«Лила» Мэрилин Робинсон (Lila, 2014)

Лучшее, что случается, а ты никогда бы не подумал и мечтать об этом. За миллион лет.
Худшее – просто приходит как погода.

Лауреат премии Сообщества критиков национальной книги (National Book Critics Circle Award).

Третий из романов «Галаада», «Лила» — это история о девичестве, прожитом на задворках общества в страхе, благоговейном трепете и изумлении.

«Робинсон не соглашается с пониманием любви как лёгкого противоядия от жизненных страданий и одиночества, пологая, что близость не может вторгаться в одиночество без некоторого количества боли. ... В романе "Лила" в качестве ключевой проблемы используется то, что могло бы стать счастливым финалом в другом повествовании: две одинокие души, которые никогда не ждали счастья, некоторым образом находят его. Робинсон стремится показать, насколько беспокойным может быть такое счастье. Его омрачают страхи разрушения этого счастья и извращённые страстные желания ускорить это разрушение прежде, чем оно само придёт без приглашения. Робинсон продолжает возвращаться в мир, который она впервые представила в романе "Галаад". Само по себе это способ отдать дань многосложности. Трилогия напоминает, что за внешностью каждого героя скрывается особенная и бесконечная душа».

«Эти три восхитительные книги представляют собой трилогию о духовном освобождении, не похожую ни на что другое в американской литературе. ... "Лила" вползает в "Галаад" полностью из другого мира, из царства существования на грани выживания, где измышления богословов так же далеки и бесполезны, как и звезды. ... Это, возможно, самый нерешительный, формальный и обаятельный роман, с каким вы когда-либо сталкивались. ... Робинсон построила этот роман в изящном вихре времени, постоянно возвращаясь к борьбе Лилы и Долл с голодом, отчаянными ворами и мстительными родственниками. Мы видим их тёмное прошлое эпизодически, как детские чёткие, но обрывистые воспоминания или воспоминания о психологической травме».

«Вместе с романом "Лила", третьим романом об этих семьях и городе, мы более чётко понимаем метафорический характер этого пейзажа, эпохи и истории. … Описание растущей любви и доверия между Лилой и преподобным Эймсом трогательное и убедительное, и показано с размеренным и увлекательным изяществом. Стадии усиления чувства безопасности Лилы тщательно обрисованы, с её физическими отношениями и беременностью обращаются с особым тактом. "Лила" это не столько роман, сколько размышление о морали и психологии, убедительное в своей искренности относительно действительно шокирующих вопросов: ущерб человеческой личности, причинённый бедностью, пренебрежением и отверженностью».

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ