Признания библиотекаря и автора исторических детективных романов

У меня есть секрет; секрет, который мне никогда не хотелось раскрыть за двадцать с лишним лет работы библиотекарем. У меня нет желания разрушать коллективные иллюзии читателей, но это чистая правда без прикрас, и вы можете поверить, что библиотекарь даст вам точный ответ, даже если он неприятен. Ответ будет таков: библиотекарям не разрешено читать в библиотеке. Мне никогда не доводилось взять с полки книгу и свернуться в кресле калачиком, при том, что на улице метель и нет ни малейшей вероятности того, что к парадной двери прибудет какой-нибудь посетитель на снегоходе. Понятное дело, я могу погрузиться в книгу, чтобы ответить на вопрос посетителя, но в остальных случаях – никакого чтения. Это сочли бы за непрофессионализм. Однако нет такого правила, что запрещало бы замыслить убийство. А вот тут-то я могу делать все, что хочу. За время работы в Городской библиотеке Талсы я опубликовал двенадцать романов, и хотя я никогда не писал в рабочее время, на самом деле, я так или иначе был вовлечен в исследовательскую работу. Ведь я все-таки постоянный посетитель. Мои романы известны достоверностью, и в них часто фигурируют исторические личности.

Меня неоднократно спрашивали, как это мне сходит с рук, что я использую исторических персонажей в моих романах, словно не сегодня-завтра ко мне постучат в дверь и прикажут прекратить подобные действия в дальнейшем, а то и вообще уведут меня в наручниках. Пока этого не случилось, но я точно уверен, что в ФБР на меня уже заведено досье.

Иногда при написании детектива, особенно исторического, возможность поместить исторического персонажа в самый замес возникает сама собой. Я считаю, что это хорошо, и даже уместно, особенно в моих романах, которые нередко сосредоточены на явлениях, представляющих угрозу обществу (антисемитизм, автократизм и т.д.), или на конкретном событии (дело Джека Потрошителя, королевская свадьба), лишь бы человек, о котором идет речь, принимал активное участие в том, о чем я пишу. Если У.Б. Йейтс сочувствовал ИРА (Ирландской республиканской армии – прим. пер.), или герцог Кларенс был подозреваемым по делу Потрошителя, то они – ваша законная добыча. С другой стороны, если кто-то впутает Джейн Остин в гущу детективной истории эпохи Регентства, только потому, что она – чертова Джейн Остин, и это оживит тухленький роман, то тогда это – плод вашей фантазии.

Решив задействовать исторического персонажа, такого как, например, Николай II, в моем последнем романе «Танец со смертью» (Dance with Death), я говорю себе: если я буду использовать его, то мне не следует сдерживаться. Я не буду извиняться за то, что сделаю из него подозреваемого, подзащитного или даже злодея, если это необходимо. Мне всего лишь нужно оправдать то, что я его использую. Протагонисты моего романа Сайрус Баркер и Томас Ллуэлин защищают царевича на королевской свадьбе в Лондоне. Почему мне это сходит с рук? Потому что в 1893 году царевич на самом деле присутствовал на свадьбе Георга V.
К слову, можно пойти более безопасным путем и сотворить принца выдуманной страны, но это уничтожит всю остроту. У читателя есть определенные ожидания. Мы хотим, чтобы Марк Твен был ироничным, а Оскар Уайльд – остроумным и колоритным. Джек Потрошитель должен быть элегантным и зловещим, а принц Уэльский – ну, немножко повесой, что ли.

Излишним будет говорить, что для моих книг требуются значительные исследования. К счастью, я – библиотекарь, который плавает в бескрайнем море информации. Я добываю разного рода материалы, в том числе и подлинные рукописи, чтобы извлечь информацию. Однажды я следил за известным серийным убийцей Г.Г. Холмсом с момента его ареста и до момента казни по архивной базе данных New York Times. В пыльной книге по истории Ирландии я нашел рецепт изготовления нитроглицерина и инструкции по созданию бомбы с часовым механизмом. Изучая деятельность баптистского проповедника Чарльза Гаддона Сперджена, второстепенного персонажа моих ранних книг, я заказал сборник церковных гимнов по межбиблиотечному абонементу и каким-то образом получил экземпляр, который принадлежал самому Сперджену, с его пометками на полях.

Я пишу детективы, поэтому, если я впутываю в дело какую-нибудь знаменитость викторианской эпохи, будьте уверены, что жизнь этого человека я подвергну опасности. Это придаст изложению остроты и не позволит читателю расслабиться. И неважно, что все мы знаем о том, что Николая и его семью варварски убили большевики в 1918 году; я собираюсь поставить его жизнь под угрозу в 1894 году так, что вам всерьез придется поволноваться, не убьет ли его разрывная пуля террориста.

Временами я буду выворачивать героя так, чтобы показать читателю ту его сторону, которой он не видел, или даже не подозревал, что она существует. Мне вовсе не нужно быть скованным исторической точностью, потому что это не настоящая история. Но мы можем к ней приблизиться. Так случалось, что в моем романе исторический персонаж что-то делал по моей воле, а потом я в результате исследований узнавал, что он именно это и совершил на самом деле!

В какой-то момент в процессе написания историческая личность перестает быть таковой и становится просто одним из действующих лиц моего спектакля. Я – режиссер, а ему придется отрабатывать свой хлеб. Ни у кого нет особых привилегий. Мы можем использовать персонажей, чтобы они заставили нас смеяться или плакать.
Наконец, вооружившись обширным материалом библиотеки, который под рукой, я часто использую свои романы, чтобы смоделировать современные события. Я нашел поразительное число совпадений между новостями викторианской эпохи и теми, что отражены газетными заголовками, которые мы видим сегодня. Как говорят французы, чем больше вещи меняются, тем больше они остаются прежними. Отличный повод написать роман.

Уилл Томас

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ