Рецензии на книги издательства «Коллоквиум»

В Талмуде обьясняется, что закон "око за око" из Пятикнижия не в прямом смысле и означает НЕ увечье, а ДЕНЕЖНЫЙ ШТРАФ. То есть, смысл, который Церковь и этот конкретный автор приписали ТаНаХу("Ветхому Завету") - не просто невежественный и ложный, но клеветнический.
И, перефразируя один русский анекдот: " "Моисеев Кодекс" прямо требует освобождать рабов-единоверцев на седьмой год, любить ближнего, как самого себя, проявлять милосердие даже к животным, и еще много хорошего(в том числе ОТСУТСТВУЮЩЕГО В ХРИСТИАНСТВЕ: то же милосердие к животным, запрет зря рисковать своими и чужими жизнью и здоровьем, юридические законы*...) Но неевреи не считают все это "ветхозаветным". Но стоило автору ОДИН раз образно описать денежный штраф..."
*В христианстве юридических("гражданских") законов вообще нет. Поэтому христиане свои законы отчасти сочиняли сами(рубка рук и даже казнь за воровство (против штрафа по "Ветхому Завету" ;-)), сваривание ЖИВЬЕМ за подделку денег и экзотических специй, выбивание зубов за нарушение поста, порка кнутом за игру в шахматы, пыточное следствие и т. д. :(( ), отчасти обильно заимствовали у язычников. И их законодательства были в основном хуже талмудического. Тем не менее, они верят, что их религия не только не хуже иудаизма, но намного лучше.

Книга украинского теолога и исследователя Романа Соловия представляет собой обзорную, но в то же время фундаментальную работу о таком феномене современности как Появляющаяся церковь. Сразу надо сказать, что эта книга - единственное в своем роде исследование о Появляющейся церкви на русском языке, поэтому и может быть оценена высокой степенью научной новизны. Говоря о "научной" новизне, отметим, что это главное достоинство книги - ее научный стиль изложения, передача фактов в строгой последовательности. Автор предпринимает удачную попытку систематического изложения всех вопросов, касающихся изучения этого религиозного феномена,и, начиная с теологических предпосылок Появляющейся церкви, серьезно подходит к рассмотрению ее самой с указанием различных классификаций, представителей и другой важной информацией.
Обязательно стоит дочитать книгу до конца. Чтение будет полезно религиоведам, философам, теологам и всем, кто интересуется современным состоянием евангелического христианства в США.

Сначала хотела написать, что книга оказалась мне полезна. Но, главное, что ощущаю в сердце, что это так и есть.
Книга сдержана, со спокойным сердечным теплом, приятна, неэмоциональна, довольна проста в изложении, очень последовательна, обобщающа, словно посмотрел на ВСЁ со стороны, а не на какие-то частности. Цельно получилось. Автор провел меня за руку, как будто осветив Троицу сверху, хотя и со всех её сторон. Мне сложно всё это объяснить. Думаю, не стоит подбирать слова.
Книга не для того, чтобы поверить в Бога. Книга для уже верующих, у которых остались вопросы из-за человеческой ограниченности. Которым хочется, чтобы в голове всё сложилось, а в сердце - смирилось и полюбило, заново открылось.
Я не скажу, что очень многое почерпнула из книги, но были именно те пункты в ней, в которых я, оказывается, именно на этот момент и нуждалась. И я так рада такому подарку. Не озарению, а глубокому пониманию. Благодарность автору за душу и труды.

Уолтер Брюггеман, автор более чем ста книг и многочисленных научных статей, заслуженный профессор Ветхого Завета Колумбийской богословской семинарии (штат Джорджия, США), уже знаком русскоязычному читателю по некоторым книгам: «Введение в Ветхий Завет: Канон и христианское воображение» (2009), «Великие молитвы Ветхого Завета» (2009), «Пророческое воображение» (2012). С недавнего времени русский читатель получил возможность познакомиться с популярным комментарием этого автора на книгу Бытие. Комментарий не предназначался как исчерпывающий экзегетический труд, а представлен автором как ресурс по обучению и проповедованию в церкви. Вот как сам автор описывает цель книги: «Главная задача комментария состоит в том, чтобы приблизить текст и его содержание к современному читателю, укрепив его в вере и вдохновив на служение» (Брюггеман, 5). Чтобы реализовать свою цель, автор комментария организовал материал вокруг одной идеи: призыв Бога к миру (Быт. 1–11) и призыв особого народа (Быт. 12–50) (9) и разделил комментарий на четыре раздела: а). Полновластный призыв Бога (Быт. 1:1–11:29); б). Услышанный призыв Бога (Быт. 11:30–25:18); в). Непостижимый призыв Бога (Быт. 25:19–36:43); и г). Сокровенный призыв Бога (Быт. 37:1–50:26) [16-17]. Сущность же призыва в книге Бытии – это обетование данное Богом творению и особому народу (10).

Заявленная автором, задача звучит весьма заманчиво: какой бы читатель толкования на библейскую книгу не хотел бы получить актуальные ответы на неясные вопросы и укрепить веру? Цель данного обзора состоит в том, чтобы оценить практическую пользу толкования Брюггемана на книгу Бытие. Для этого стоит рассмотреть положительные и отрицательные моменты этого комментария.

Дальше...

Положительные моменты комментария

К положительным моментам комментария Брюггемана на книгу Бытие можно отнести, что свой материал он делит на четыре раздела, следуя традиционной и очевидной в тексте структуре (16). Это заметно на протяжении всего комментария, когда автор прослеживает структурную (28, 51) или богословскую связь книги (24).

Другой положительный момент в том, что комментатор пытается показать Бог суверенным Творцом, Который при этом не является деспотичным управителем. А творение создано для подчинения Творцу, на радость Ему и призвано в Его семью (9, 21, 22, 26, 29, 39). Бог является заботливым «садовником» в Эдеме, Который контролирует всё, что происходит в Его владениях. Бог – не одиночество, не прочее творение, Он не просто помощник человеку в секулярном смысле этого слова. Автор описывает одну из ошибок человечества – стремление к автономной свободе: «Потребительская реклама и желание алчного общества, как у змея, сводятся к вере, что можно обрести безопасность вне Бога» (59).

Бог – источник жизни. Автор пишет: «Он даёт жизнь всем своим творениям. Они живы благодаря его дару. Никакая попытка неправомерного присвоения прав на него не изменит этого» (78, 397). Бог любит творение (79) и любит Израиль, давая надежду (92), образуя народ чудесным образом от Аврама и Сары (134), выполняя обещания (144) и благословляя не только особый народ, но и все народы (135).

Брюггеман на страницах своего труда даёт объяснение вере по благодати и евангелию, когда рассматривает веру Авраама. Он пишет, что «веру Авраама не стоит рассматривать романтически, как достижение или как нравственное решение <…> Он [Авраам] перешёл от протеста (ст. 2-3) к исповеданию (ст. 6) не знанием или убеждением, а силой Бога, который даёт откровение и делает так, что люди принимают его откровение» (151). Вера Авраама не держится за что-то, что патриарх видит в окружающем мире, потому что она опирается на слово Бога (152). Авраам соглашается с будущим, которое ему рисует Бог, он не организует вокруг себя свой вариант будущего, и не держится за прошлое. Его вера практична, потому что его окружают дела, которые реализуют это будущее.

Когда автор комментирует 15 главу, он не упускает сказать о безусловности Божьего завета с Авраамом, описывая односторонний характер. Таким образом, Бог даёт обязательство быть преданным завету и не требует соответствующей верности от Авраама Себе, сравнивая это действие с незаслуженной благодатью (156).

Довольно часто Брюггеман апеллирует к Божьему промыслу в жизни Своего народа или отдельных личностей. Он не показывает Бога марионеткой в человеческих руках, а «свободным владыкой, который действует по своей воле» (201, 209). Бог решает, сколько не будет детей в семьях патриархов. По Своему желанию и к определённому времени Он даёт их и даже определяет противоборство сыновей, ещё до того, как они родились (224). Успех Иосифа определён божьим действием, но при этом Он не обещает Своему рабу, что у того будет всё хорошо и не будет бед и трудностей (333). Когда же Иосиф открывается братьям, то становится ясно, что голод, сновидения и всё остальное контролирует Бог: «Он трудится над исполнением своего замысла вопреки всяким человеческих усилиям, посредством таковых и в противовес им. Такая трактовка идёт в разрез со всяким поверхностным гуманизмом» (365). Божий замысел всевластный: никто не может его изменить или поставить под сомнение. Божий замысел благодатный от начала до конца, сокровенный и непостижимый (366). В Своём замысле Бог действует ко благу, то есть, Его замысел благой (397).

Также комментатор уделяет внимание массе других вопросов. Например, вопросу духовного и материального благословения, показывая, что Бог может по своей воле одарить большими стадами, богатствами своих патриархов (228, 231, 236). Важности молитвы в жизни верующего (222). Последним дням праведника на земле (212).

И, наконец, стоит выделить ещё один положительным момент: в работе над материалом книги автор обращался к множеству литературы. Это заметно во время чтения по его цитированию, упоминанию разных точек зрения на толкование, да и через собственное признание: «Особенно вдохновляющими стали комментарии Лютера и Кальвина» (13).

Отрицательные моменты комментария

Все перечисленные положительные моменты стремительно сметаются шквалом отрицательных.

Первый и самый очевидный заключается в том, что Брюггеман не признаёт полную вербальную богодухновенность Писания. И этот факт влияет на процесс толкования и выводы, к которым приходит автор. Хотя он не заостряет внимание на «ошибках» текста, как более либеральные богословы, и признаёт библейский текст книги Бытия каноничным, но при этом постоянно указывает, что книга Бытие это труд поздних редакторов. Например, «материал, который используется в Книге Бытия…это различные повествования, которые стали каноном в общине» (10), «это материалы древнего мира, которые стали каноном для церкви» (11), «при помощи редактирования, традиции или толкования, они в большей мере становятся нормативной литературой (11). Более того, начало практически каждого нового структурного раздела начинается с похожих фраз: «[Материал взят] из другого (более раннего) источника и вставлен между этими двумя повествованиями», «священнический (царский) материал», «источник J», «источник P», «Второисаия», (73, 75, 76, 79, 80, 91, 172, 214, 230 и многие другие). А поэтому, вслед за отвержением полной вербальной богодухновенности, лишая текст его божественного авторитета, Брюггеман констатирует: «мы исходим из предпосылки, что тексты налагают на нас некую ответственность» (11). Таким образом, он смягчает Божьи постановления: «Повеление это не авторитарно, оно, скорее, звучит так: “Пусть будет…” Бог позволяет творению быть» (37, см. также 26, 35).

Вслед за отвержением авторитета Писания не удивляет, что комментатор повсеместно отрицает или не освящает историчность персонажей книги Бытия (Адама и Евы, Каина и Авеля, Ноя, Авраама и Сарры, Исаака и Иакова, Иосифа и др.) [19, 24, 62]. А так как Адама и Евы не было, не было и грехопадения. Он отрицает, что текст 3 главы говорит о грехопадении первых людей: «В Ветхом Завете вообще не предполагается никакого “грехопадения”» (48). Это текст по его словам также не говорит о том, как зло пришло в этот мир, или о происхождении смерти: «Сама по себе смерть воспринимается как часть задуманной Богом человеческой жизни. Особенно важно отметить, что никто в тексте не умирает. Речь идёт не о смерти, но о полной трудностей и беспокойства жизни» (48). В человеке (Быт. 3:1-7; 4:1-16; 6:5-13; 11:1-9) Брюггеман видит, что «творение не полностью испорчено, видны и проблески света. В этом толковании мы хотели бы уделить больше внимания этим проблескам» (27). Если отвергается полная испорченность человека, то и нет необходимости в Евангелии Иисуса Христа. Отпадает необходимость в заместительной жертве Христа и так далее.

За отрицанием учения о полной испорченности человека следует, например, неверная оценка греха между Лотом и его дочерями (Быт. 19:30-38). По словам автора комментария: «Поступок матерей не подвергается никакому осуждению. Более того, похоже, повествователь хвалит за смелый и героический поступок, который, разумеется, находится за рамками принятого» (184). Или демонстрируется неверный взгляд на вопрос отношений между мужчиной и женщиной. Автор считает, что тексту (Быт. 2-3) навязано подчинённое положение женщины. Ни порядок сотворения, ни участие в обольщении мужа не имеют никакого значения для этого вопроса (56). По его словам: «В Божьем саду, согласно Божьей воле, мы видим взаимность и равенство. Теперь же в саду, в котором возникло недоверие, появляется контроль и искажение. Но это искажение не следует ни на миг принимать как волю садовника» (57). Или подрывается правильная связь Творца и творения: ответственность творения по отношению к Богу снижается: «послушание [Богу] не требуется и не навязывается» (22, также 35). Таким образом, читателю предлагается суверенность Бога особого рода: «Здесь мы сталкиваемся с суверенностью особого рода. Эта суверенная речь носит не принудительный, но побудительный характер. Она не заставляет, но приглашает» (26).

Помимо не совсем точного описания отношений Творца и творения, Брюггеман демонстрирует неточности в сфере Божьего воли. Выше был описан взгляд автора комментария на волю Бога, и в связи с этим некоторые его умозаключения оставляют вопросы. Когда он рассуждает о последствиях потопа для творения, он описывает Бога, как Личность смягчающую Своё решение: «Разрешение, скорее, наступает в результате решения Божьего сердца создать нечто новое» (85). Продолжая рассуждать о скорби в Божьем сердце, связанной с потопом (Быт. 8:21), он пишет: « Эта скорбь позволяет Богу отодвинуть на второй план собственные интересы, чтобы по-новому воспринять своего союзника – творение» (87). По его словам: «Возмездию нет места в отношениях творца и творения. Благодаря революционной перемене, которая произошла в сердце Божьем, теперь они строятся на благодати» (88). И ещё: «Божье творение навеки защищено от Божьей нетерпимости» (89). Комментируя события ходатайства Авраама Богу за родственника Лота (Быт. 18), автор допускает похожие высказывания в адрес Бога: «новая праведность Бога» (способность Бога разрушить старую схему «осуждение – суд»). Эта праведность, например, проявляется учениками Иисуса, когда они будут любить врагов (182). Помимо «новой праведности» Богу приписывается «большее милосердие», «более чёткая мыслительная деятельность», «большая ответственность» (183-184). Все эти выражения (в контексте вышеуказанных положительных моментов) автору следовало бы лучше объяснить, чтобы читатели могли понять, что он имеет в виду (промышляющую или предписывающую волю или что-то ещё).

Выводы

Взглянув на внушительный список положительных моментов, выделенных в комментарии Брюггемана на книгу Бытие, на согласованность его структуры, на достижение поставленной задачи в призвании особого народа в церковь Бога, возможно, захочется рекомендовать этот труд подготовленным читателям (например, утверждённым в авторитете и непогрешимости Писания). Но, обратив внимание на отрицательные моменты, приходит понимание, что автору не удалось утвердить своего читателя в библейском призыве, который непосредственно связан с авторитетом Писания, осознанием полной человеческой испорченности и нужде в Евангелии. Подмена таких важных библейских понятий лишь запутает читателя и может привести к неверным выводам. Например, стоит ли соединять веру по благодати и неполную человеческую испорченность? Нет. Не стоит.

Как отмечалось во введении, этот комментарий не является «тяжёлым», он сильно не поможет для глубокого изучения книги Бытие. Он может послужить лишь вдобавок к остальным комментариям, помогая исследователю на этапе постэкзегетической проверки.

Поэтому, взвесив все «за» и «против», неподготовленному читателю не рекомендуется читать данный комментарий. Остальные читатели, возможно, смогут найти для себя незначительную практическую пользу.

Мабуть більшість рядових християн змушена похвалитися списком стереотипів стосовно Старого Завіту, котрі сформувалися протягом їх релігійного життя, назбируючись під враженнями парафіяльних проповідей, дешевих християнських апологетичних брошурок тощо. Адже часто можна натрапити на думки про те, що Старий Завіт – це лише повчання для юдеїв, базовані виключно на справедливості, і лише у Новому Завіті Христос відкриває поняття любові. Зациклення на жорстокості старозавітних законів відлякує читати та розуміти тексти П'ятикнижжя, не говорячи вже про паралелі до нашої дійсності. Старий Завіт залишається біблійною книгою, закони котрої не містять для сучасного християнина моральних авторитетів, оскільки Христос прийшов «переписати» ці приписи.

Звісно, закон – це ключове слово у Старому Завіті. Проте варто розглянути ряд питань, котрі привідкриють завісу і покажуть цілий спектр розумінь, що за ним криються.

Найперше, чому і з якою метою був даний закон?

Так, Бог дав людині закон і вимогою було його досконале дотримання. Але чи справді йшлося про сліпе слідування букві закону, про його насильне, примусове виконання? На перший погляд це звучить доволі абсурдно, але автор доводить, що закон – це можливість для народу виявити вірність Богові. Ба більше – засвідчити Йому свою відповідь. Господь врятував Ізраїльський народ від загибелі, встановив заповітні стосунки з ним, базуючись на Своїй ініціативній благодаті, зрештою, виконуючи обіцянку, дану ще Авраамові – благословити всі народи. Бог спершу виявляє свою вірність народові на конкретному вчинку – виводить Ізраїль з єгипетської неволі, і тільки опісля пропонує закон, котрий би був свідченням виконаної обіцянки. Таким чином, це двостороння угода, котра не зобов’язує обидві сторони до виконання умов договору, а свідчить про взаємні стосунки вірності: для Бога – це засвідчення виконання його обіцянки, а для народу – можливість відповісти на цю обіцянку.

Кому був даний закон?

У вужчому розумінні універсальність закону стосується цілого народу як адресата, а індивідуальний рівень виходить із спрямування значної частини приписів до конкретної людини. Проте хибними є закиди, мовляв, закон був даний конкретному народові, тому не стосується інших людей, тим більше сучасних. Тут потрібно зауважити два виміри: справді, закон дається конкретно Ізраїлеві, але обіцянка звучить благословити через цей конкретний народ всі інші народи.

Отже, місія закону, котрий не лише повинен був діяти в рамках ізраїльтян – благословення всіх народів. Ізраїль отримує відповідальну місію бути взірцем та прикладом для всього людства. Таким способом історичний контекст вплітається у глобальну перспективу спасіння всього світу.

Оскільки книга стосується етичних питань Старого Завіту, то цілком логічно виникає питання відношення закону до етики. Знову ж таки революційною звучить думка про те, що закон був не лише збіркою правил по віденки, а був даний із певною ціллю, котра в собі й містить етичний вимір – навчити, вберегти, регулювати суспільні відносини, врешті звершити справедливість. Моральні норми не виросли як вказівки зверху, а власне виводяться із вимог дотримання закону як логічні умовиводи. Закон розкриває та пояснює, чому потрібно саме так чинити, до яких наслідків призведе невиконання.

Сенсом всіх правил є відновити справедливість, зокрема соціальну. Найперше – захист бідних та незахищених верств, рабів та жінок. Тут розламується ще один стереотип щодо обмеження прав жінок у Старому Завіті. Всі приписи, що стосуються розлучення та інших сімейних справ, спрямовані на захист жінки. Стосовно рабства, то ізраїльське поняття раба тотожне сучасному найманому працівникові, котрий мав права та певні гарантії в рамках закону. І це було прогресом на фоні інших народів, для котрих рабство існувало виключно як жорстока експлуатація людини задля власних потреб.

Здавалось би, на питанні справедливості можна й завершити обговорення старозавітної етики: Бог діє як справедливий суддя, і лише у Новому Завіті Він відкривається людству як Любов. Так, відомий принцип «око за око» цьому яскраве свідчення, котре до речі, теж часто неправильно трактують як правило помсти. Натомість йдеться про рівнозначне покарання стосовно провини, що для ізраїльтян було дуже важливим в умовах часто важчого покарання за сам злочин. В такому контексті відновлення справедливості свідчило про любов Бога до свого народу. Важливо усвідомити, що Бог укладає з Ізраїлем завіт саме через любов до цього народу, а через нього – і до всього людства. Відповідно й закон стає формою любові Бога в Старому Завіті. А виконання його приписів означає не просто розуміння закону, а пізнання його автора:

Справедливість походить від пізнання Бога, а не лише від пізнання закону.

(с.342).
Книги Старого Завіту містять багато історій, в котрих Бог прощає народ за його невірність і підтримує в ситуації упадку, не відвертається остаточно від народу, коли той недотримує обіцянки.

Цікавим постає аналіз пріоритетів у законах Старого Завіту: Бог, сім'я, життя, секс, власність. Зараз ми практично змінили порядок до навпаки: гроші та секс важливіші за сім'ю та людське життя, а Бог займає взагалі останнє місце.

Автор виділяє та детально аналізує три особливості шкали цінностей Ізраїля: пріоритет життя над власністю, людини над покаранням, потреб над правами. В такому ключі помітним стає соціальний контекст закону – людські інтереси домінують над питаннями власності та інших матеріальних речей.

Соціальний вимір включає і питання сім'ї, котра у Старому Завіті посідає чи не найголовнішу роль – не лише як виховання потомства, середовище для навчання Тори, але й як важлива частина суспільства, зокрема у сфері правосуддя. А такі здавалось би виключно родинні ритуали як обрізання були центром завітної церемонії. Обрізання – метафора послуху завіту:

Обріжте крайню плоть серця вашого

(Вт.10,16)

Конкретніший аналіз розкриває й особистісний вимір – кожна людина зобов’язана до праведного життя перед Богом. Один із серйозних базових аргументів на користь індивідуального виміру Писання є запитання Бога до Каїна: «Де брат твій?» (Бут.4,9) Та й сам початок стосунків Бога з народом бере витоки із заповіту конкретній людині – Авраамові. В Декалозі більшість заповідей мають індивідуальний характер. Пророки зверталися не лише до народу, а й до окремих осіб – царів чи інших представників влади. Зрештою, книги Мудрості говорять про мудру людину як зразок для всього людства, книга Йова розповідає історію життя чоловіка, розкриваючи вимір особистої етики – моральну апологію, самозахист.

І що суттєво в цьому контексті – нема чіткого розрізнення між особистою та суспільною мораллю. Як зауважує автор, пророк Єзикіїль мабуть би не змирився із типовою для сучасною людини думкою про те, що особисте інтимне життя і невірність особи не має впливу на її суспільну чистоту та надійність.

Старозавітна етика і сучасний контекст

Сказане і звершене Богом у старозавітному Ізраїлі є важливим для нас, християн, оскільки це частина того, як ми були спасенні

(с.331).

Останнім питанням, котре піднімається у книжці, є побудова паралелей між Старим та Новим Завітом, а вкінці – і з сучасним світом. Так, книги Старого Завіту розкривають конкретний контекст – історію Ізраїля; закони даються і діють у конкретних випадках та ситуаціях. А Новий Завіт розширяє закон, поширюючи його на все людство, тим самим й виконуючи обіцянку благословити всі народи. Тобто ізраїльський закон починає діяти як парадигма, з котрої, завдяки чіткому історичному контекстові закону, можна витягнути ряд принципів. Зрозумівши суть принципів, ми можемо використовувати й цілу парадигму в сучасному контексті, адаптувавши до наших умов та ситуацій.

Автор пропонує чотири кроки як можливі методи адаптації старозавітної етики у сучасному світі. Найперше, важливо зрозуміти тогочасний контекст закону, тобто співвідношення закону із соціальною перспективою Ізраїля. Опісля необхідно визначити пріоритети законів, відділивши окремі маргінальні випадки та ситуації від центральних важливих приписів. Зрештою, визначити цілі закону в ізраїльському суспільстві, тобто зрозуміти чому саме цей закон існував, як діяв і на що впливав. Визначивши контекст, пріоритети та цілі ми зможемо перевести етичний вимір старозавітного закону у сучасну площину. Отже, не завжди можливо й доцільно приймати буквально приписи Старого Завіту, а необхідно зрозуміти їх ціль, і тоді використовувати діючий в ньому моральний принцип.

Це лише вибрані думки, котрі роз’яснюють складні та неоднозначні проблеми етики Старого Завіту, а також допомагають розширити християнську свідомість. Книга містить значно складніший та обширніший аналіз, що торкається майже всіх спектрів даної тематики.

Довідка

Крістофер Райт – британський бібліст, основним зацікавленням котрого є тексти Старого Завіту. Одним із перших у 80-х роках 20 ст., починаючи досліджувати питання старозавітної етики (його книга «Спосіб життя народу Божого», 1983 р.), богослов зіткнувся з проблемою дуже низького зацікавлення цією темою. Проте до початку 21 ст. ситуація кардинально змінилася, що й змусило автора доповнити власні напрацювання і перевидати книжку, звертаючись не лише до широкого кола зацікавлених, але й до студентів, котрі починали вивчати теологію, зокрема й етичний вимір Писання. Таким чином, 2004 року книга була вперше надрукована у Великобританії під назвою «Етика Старого Завіту народу Божого», а через 6 років перекладена в Україні на російську як «Око за око. Етика Ветхого Завета».