5 ТРОСТНИК НА ВЕТРУ

– Siamo proprio come le canne al vento. donna Ester mia. Ecco perché! Siamo canne, e la sorte è il vento.
– ma perche questa sorte?
– E il vento, perche?

– Мы будто тростник на ветру, моя донна Эстер. Вот почему! Мы - тростник и судьба это ветер.
– но отчеготакая судьба?
– А ветер отчего?

Бесконечная история переплетения страстей, возмездия и боли.

Решила спойлернуть, вряд ли эту книгу переведут на русский, хотя бы в ближайшие 10 лет. По этой же причине будет много цитат: полюбуетесь на стиль и слог Деледды. Кто учит язык сможет оценить сложность текста.

Сардения начала 20-го века, глубокая провинция, в которой не существует ни времени, ни прогресса.
Семья стремительно беднеющих аристократов-землевладельцев. После смерти матери четыре сестры превратились в прислугу властного и жестокого отца, dona Zame – «dentro la casa come schiave/ в доме, как рабыни» – бесправную , безмолвную, покорную, «in attesa dei mariti degni di loro/в ожидании достойных мужей”. Одна из сестер, Лия, сбежала и отец, в яростных поисках метавшийся по округе, как-то утром был найден мертвым. Кто был виноват в его смерти, человек или гнев, так и осталось загадкой. Беглянка, позже, прислала письмо с извинениями, извещение о свадьбе, извещение о рождении сына. Сестры письма читали, послали подарки новорожденному, но ответного письма так ни разу и не было. Затем пришло сообщение о ее смерти.

История, предложенная Деледдой начинается мирным вечером, много лет спустя, когда Эфикс, главный герой романа, самопровозгласивший себя единственным защитником и опекуном сестер, любуется poderetto – небольшим наделом земли – единственным оставшимся у сестер источником существования, и вдруг, получает от них срочный вызов. Причина – их племянник, к тому времени взрослый молодой человек, собравшийся переехать к теткам.

Герои романа Деледды кажутся старыми, измученными, полностью лишенными сил людьми. Они молчаливы. Инертны. Заключены в своем прошлом, как в тюрьме. Люди-призраки.

«Basilica cadeva in rovina; tutto vi era grigio, umido e polveroso...donne vestite di di nero e viola, tutte pallide come l’avorio e ance le più belle, più fini, col petto scarno e lo stomaco gonfio dalle febbri di malaria. Senso lo squillo del campanello...Efix, nonostante la luce...avrebbe creduto di assistere ad una messa di fantasmi/
Базилика разваливалась, все было серым, сырыми пыльным…женщины, одетые в черное и фиолетовое, бледные как слоновая кость и даже самые красивые и утонченные, с впалой грудью и животами, вздувшимися от малярийной лихорадки. Без звенящего колокольчика, Эфикс, несмотря на свет, поверил бы, что присутствует на мессе призраков»

Giacinto врывается в их жизнь глотком свежего воздуха с далеких чужбин. Высокий, светловолосый, он, кажется, принес с собой обновление, надежды и где-то спасение. Но нет, чужак-племянник – слабохарактерный лгун и игрок, сбегает, оставив теток с подделаным векселем.

«È l’anima di don Zame, perché le anime dei vecchi rivivono nei giovani/
Это душа дона Заме, потому что старики возрождаются в молодых»

, – все повторяет и повторяет старуха процентщица (chic, привет Достоевский, дыхание твоего «Преступления» явно коснулась автора)

Он, Эфикс, видел, знал, что «la vita che Giacinto conduceva non era quella di un giovine onesto/жизнь, что вел Гьячинто, не была той, что ведет честный юноша», но все надеялся, прощал и хотел дать ему еще, и еще один шанс.

Узнав о поддельной подписи на долговой расписке, одна из сестер, Рут, не выдержав позора, умирает. Их последнее средство к существованию, poderetto, предмет любви, гордости и заботы Эфикса пришлось продать в уплату долга, и лишь влюбленный в младшую сестру Noemi богатый сосед, не дает им пойти по миру. После первого покаянного признания племянника жизнь верного слуги Эфикса дала летальную трещину.

«Giacinto lo guardò. La sua spalla tremava, ma gli occhi erano freddi, quasi crudeli. Allora Efix balzò...gli sibilò all’orecchio una parola. Ladro!
Гьячинто смотрел на него. Его плечо тряслось, но глаза были холодны, почти злобны. И тогда Эфикс подпрыгнул, прошептал ему на ухо одно слово. Вор!»

Но он, Эфикс, тоже преступник. Это он, слуга, влюбился в донну Лию, он позволил ей сбежать, он, пусть и случайно, но убил старого дона Заме. Он тоже признается племяннику. Все, чтобы помочь сестрам, чтобы исправить саморазрушение Giacinto, Noemi, старого имения. Но напрасно. И Эфикс, покаянным пилигримом, отправляется в путь.

«portando via tutti i suoi pensieri tristi come il vento che passa e spoglia l’albero di tutte le sue foglie morte/унося все свои грустные мысли, как ветер, проходя, снимает с дерева все его мертвые листья»

И пусть в конце 200 страниц все наладится. Пусть старый Эфикс найдет наконец для сестер нового смотрителя-защитника и умирая, даже получит от племянника самое ценное признание

«Il vero amore è stato tuo verso di loro...Invece ti han cacciato via come un cane vecchio, adesso che non sei buono più a niente; eppure tu le ami di più per questo, perché il tuo cuore è un vero cuore di uomo/
Настоящей любовью к ним была твоя . Однако, они тебя прогнали будто старую собаку, сейчас, когда ты ни к чему не годишься; и все же, от этого, ты любишь их еще еще больше, потому что твое сердце — сердце настоящего мужчины»

Не смотря на все это, «Тростник на ветру» оставил чувство горечи. В этом романе, как и в «Леопарде» Лампедузы отсталая провинция в эпоху смены ролей. Место разорившихся феодалов-землевладельцев занимают буржуа. Вот только вместо юной, полной сил красавицы Марии и дона Калоджеро из «Леопарда» на сцене Раскольников-Giacinto и разбогатевший крестьянин дон Пьеро. Не сверкающий финальный бал, а смерть старого слуги.

«passa il vento e le canne tremano e bisbigliano. Efix rammenti, Efix rammenti? Sei andato, sei tornato, sei di nuovo in mezzo a noi come uno della nostra famiglia. Chi si piega e chi si spezza, chi resiste oggi ma si piegherà domani e posdomani si spezzerà/

прошел ветер и тростник дрожит и шепчет. Эфикс вспомни, Эфикс вспомни? Ты ушел, ты вернулся, ты снова среди нас как член нашей семьи. Кто-то склоняется и кто-то ломается, кто-то устоит сегодня, но склонится завтра и сломается после завтра»