4.5

Монументальный труд археолога, академика Б. Рыбакова увлекательно рассказывает о становлении славянских языческих верований, формирование которых возводит ко временам первобытным охотничьих обществ палеолита и мезолита. Конечно, реконструкция мировоззрения людей столь удалённой эпохи носит гипотетический характер - кто же может наверняка сказать, что именно вкладывали в наскальные рисунки и ритуалы захоронения покойников древние люди? Однако автор, не ограничиваясь только данными раскопок, привлекает для анализа столько обширный материал, что его доводы выглядят весьма убедительными.

Следить за ходом мысли Рыбакова было для меня сплошным удовольствием. Он совмещает данные археологии и лингвистики, топонимики и этнографии, антропологии и фольклористики, истории и религиоведения, прослеживая "биографии" языческих богов от столь значимых для первобытных охотников пары небесных лосих (олицетворённых в виде Большой и Малой Медведиц) до вышивок на ритуальных полотенцах Русского Севера. Оказывается, не цветочки там изображены, но рожающие оленьцов малых Прародительницы - рожаницы, а змееборческие легенды и былины отражают как совсем древний индоевропейский пласт мифологических представлений о борьбе мира небесного с миром хтоническим, так и более поздние эпизоды противостояния финно-угорско-славянского земледельческого севера с кочевническим степным югом. Даже происхождение символизирующих плодородие ромбических орнаментов восходит, по мнению академика, к естественному рисунку дентина на бивнях мамонта, из которых в архаичные времена вырезались фигурки палеолитических «венер».

По прочтении «Язычества» начинаешь по-другому смотреть на мифы и легенды народов, видя в них не просто абстрактные истории-символы, объясняющие космогонию, но стоящие за ними вполне конкретные явления, давно уже забытые даже самими носителями сказаний. Как говорилось во вступлении к фильму «Братство кольца»: «История стала легендой, легенда превратилась в миф». Рассказы Геродота о людях-волках на севере, которым и сам «отец истории» не особо верил, однако же счёл нужным записать, обретают совсем иной смысл и реальность в свете археологических и этнографических данных — просто информаторы рассказали об обрядах ряжения в медведей и волков, восходящих к охотничьим ритуалам палеолита. Даже отдельные слова могут очень многое рассказать о давно забытых явлениях повседневной жизни. Например, «смерд», по мнению автора, мог быть членом дружины, который со-умирал, приносился в жертву вместе с вождём, согласно выпавшему жребию; Купала означал совсем не летнее обрядовое купание, но сбор, соединение, «куп», а медвежьи праздники «комоедицы» оказываются родственными древнегреческим «комедиям» в честь бога Диониса.

Не могу не сказать, что труды Рыбакова воспринимались научным сообществом с известной долей скепсиса, в адрес его построений звучало множество критических замечаний, но, не будучи специалистом по древней истории, мне сложно об этом судить. Наверное, дерзкое сопоставление верований сибирских шаманов с палеолитическими захоронениями Западной Европы могут быть слишком притянутыми, но они как минимум дающими пищу для размышлений. Насколько можно верить гипотезе об отражении имён языческих богов (?) Леля и Лады, оставшихся в качестве припевов в народных песнях, тоже сложно сказать. Но в целом книга написала живо, интересно, снабжена богатым иллюстративным материалом, читается легко и рисует пространную картину языческих верований древних славян и их предков вплоть до последних веков перед нашей эрой.