Почему истории придают смысл нашей жизни (и отношениям)

Автор: Фрэнк Толлис

Могут ли доходы человека многое поведать вам о нем? Имеет ли значение тот факт, что человек ездит на хетчбэке, а не на седане, или то, что он живет в центре города, а не в пригороде? Вы можете утверждать, что знаете кого-то, если они расскажут вам о своем прошлом, но переломные события жизни человека необходимо рассматривать в контексте, иначе они теряют смысл. Несвязанные между собой отрывки информации могут сбить нас с толку. «Зачем ты мне это рассказываешь?» Такой вопрос не поможет, даже если вы выслушаете чьи-то сокровенные тайны. «К чему все это?» Наше отношение к чему-либо меняется со временем, и люди демонстрируют разное поведение в разных ситуациях. Старение меняет нашу внешность; мода определяет то, как мы одеваемся.

В чем заключается сущность человека? Когда мы утверждаем, что знаем кого-то, действительно знаем, например, близкого друга, мужа или жену, что именно мы имеем в виду?

«Беседы под одеялом» – один из главных способов, с помощью которых впервые познакомившиеся пары устанавливают связь друг с другом. Такие разговоры честны, являются своего рода исповедью и почти всегда выражаются в виде рассказа: вот что со мной случилось, и вот что я сделал. Иногда такие откровения также оказываются испытанием: теперь, когда ты знаешь, что я сделал, ты все еще будешь любить меня? Когда мы делимся информацией о себе после секса, что, вероятно, является самым интимным из всех способов общения, мы обычно рассказываем о себе то, что считаем наиболее важным. Также, это скрытое приглашение партнеру ответить взаимностью. Обмен историями сближает нас больше, чем прикосновения или поцелуи, делает нас ближе друг к другу, чем просто слияние двух тел.

Когда старые друзья делятся воспоминаниями, они часто повторяют одни и те же истории, переосмысливая общий опыт. Зачастую группа друзей определяется ее историями, события в которых, если они рассказываются во время совместного употребления алкоголя, преувеличиваются для юмористического или более впечатляющего эффекта. Истории очень занимательны. Однако они также являются подтверждением нашей идентичности и принадлежности к определенной группе людей.

У всякой культуры есть свои традиции рассказывания историй. Как и небольшие группы друзей, страны определяются историями: сагами, народными сказками и героическими эпосами, которые прославляют национальный характер.

Даже религиозные ритуалы – это своего рода истории, поскольку они часто являются символической реконструкцией того, что произошло в прошлом. Христианский обряд Святого Причастия, например, является воссозданием Тайной Вечери. Как только младенцы обретают способность сосредоточиться на последовательности картинок, они проявляют живой интерес к книгам сказок. Они могут понять и оценить историю еще до того, как овладеют языком. Непоседливых детей можно волшебным образом усмирить словами «Давным-давно…» Это все равно что произнести заклинание.

Взрослые тоже считают истории более убедительными, чем факты. Это свойство человеческой психологии безжалостно эксплуатируется политиками на протяжении тысячелетий. Хорошая история всегда более убедительна, чем хорошо выстроенный аргумент, подкрепленный доказательствами. Вот почему популисты и диктаторы предпочитают простые речи тонким дискуссиям. Во время кризиса люди успокаиваются, когда комментаторы отделяют аналитический материал от главных событий дня.

Легкость, с которой младенцев можно увлечь историями, а также всеобщая популярность рассказывания историй демонстрируют нечто фундаментальное о человеческом мозге и о том, как он работает. Истории помогают нам организовать свой опыт. Нам становится легче ориентироваться в мире, если мы можем распознать закономерности причинно-следственных связей. Когда мы встречаем чудовище в сказке, мы знаем, что его нужно убить, чтобы принц и принцесса могли жить долго и счастливо. Такие шаблоны историй, к которым мы относимся как к знакомым сюжетам, поучительны. Они помогают нам выявить препятствия и показывают, как можно их преодолеть.

Вероятно, инстинктивная оценка историй и рассказывания историй сформировалась на ранних этапах эволюции человечества. В 1990-х годах Дэниел Повинелли и Джон Кант опубликовали статью под названием «Arboreal Clambering and the Evolution of Self-Conception» («Лазание по деревьям и эволюция самосознания»). Между пятью и одиннадцатью миллионами лет назад у нас был общий предок с шимпанзе, гориллами и орангутангами – животное под названием Oreopithecus bambolii (ореопитек бамболийский, или болотная обезяна – ископаемый вид приматов эпохи миоцена – прим. пер.).

Это было большое, живущее на деревьях существо, весившее около девяноста фунтов и передвигавшееся по своей среде обитания медленно, карабкаясь по деревьям. В отличие от более мелких приматов, ореопитеки были слишком тяжелы, чтобы раскачиваться и прыгать с ветки на ветку. Ветка могла согнуться или сломаться, что привело бы к смертельному падению, поэтому ореопитеку приходилось действовать с большой осторожностью. Он должен был развить чувство собственного «Я», чувство себя по отношению к окружающему миру и навыки планирования. Прежде чем пробраться сквозь крону дерева, он должен был представить, что переместился вперед во времени, мысленно смоделировать будущую ситуацию, чтобы избежать принятия неправильного, катастрофического решения. «Если я наступлю на эту гнилую ветку, она может сломаться. Следовательно, мне придется проделать долгий путь в обход. Я должен пробраться вон к тем более толстым ветвям. Затем, если я протяну руку и возьмусь за вон ту ветку, я смогу добраться до следующего дерева – там много фруктов».

Чтобы выжить, ореопитеку приходилось рассказывать самому себе истории: связные повествования с началом, серединой и концом. В отличие от большинства животных, для которых выживание зависит главным образом от их реальной реакции на непосредственные изменения окружающей среды, ореопитек зависел главным образом от способности представлять свою возможную реакцию на будущие изменения окружающей среды.

Разумеется, ореопитеки не разговаривали сами с собой, как это делаем мы, однако они должны были уметь размышлять и предвидеть события. Должно быть, на каком-то уровне они обладали умственными способностями, эквивалентными внутреннему монологу. Самосознание и элементарное рассказывание историй развивались вместе и неразрывно связаны. То, что сейчас известно как «гипотеза лазания по деревьям», может иметь значение и за пределами заявленной цели. Это могло бы также объяснить, почему люди инстинктивно воспринимают мир с помощью историй. Особые обстоятельства, которые благоприятствовали росту развитого самосознания, могли одновременно вызвать необходимость в развитии нарративного интеллекта.

Следовательно, самосознание и нарративный интеллект в значительной степени пересекаются. Нам присуще думать о себе – о своем прошлом, настоящем и будущем – как о непрерывной истории.

Мы придаем смысл миру, упорядочивая события в повествовательной форме. Таким же образом мы обретаем смысл самих себя, организовывая наши переживания в осмысленные последовательности. Подобно нашему далекому предку ореопитеку, мы постоянно рассказываем себе истории о самих себе и воображаем, как могли бы развиваться эти истории.

Отрывок из книги Фрэнка Толлиса The Act of Living: What the Great Psychologists Can Teach Us About Finding Fulfillment

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ