Я никогда не любила «Ребекку»

Автор: Кит Фрик (Kit Frick)

На недавней встрече по поводу выхода моего нового романа «Я убила Зои Спанос» (I Killed Zoe Spanos) читатели спросили, что побудило меня взяться за написание книги для молодежи в духе классического любовного триллера Дафны дю Морье . «Ну, я всегда любила Ребекку », – отозвалась я. Потом пустилась в объяснения, что, вероятно, была еще слишком юна, чтобы понять все ее нюансы при первом прочтении. Это случилось еще до того, как окончательно оформилась категория «молодежная литература». В магазине рядом с моим домом в отделе для подростков продавались практически только книги Кристофера Пайка и Р.Л. Стайна. Поэтому я стала подыскивать себе романы для взрослых, но с молодым и часто наивным главным героем. Вторая миссис де Винтер (или просто «Я», как анонимную рассказчицу называют поклонники «Ребекки») понравилась мне даже в моих еще почти детских летах. Неискушенная, застенчивая, неуверенная в себе и в то же время безумно влюбленная. Я решила, что стану такой же, когда вырасту.

После встречи один друг и такой же почитатель дю Морье отвел меня в сторону и, смеясь, сказал: «Нужно было ответить – я никогда не любила "Ребекку"». Очень умно. Сомневаюсь, что многие из присутствующих поняли бы эту шутку для своих – парафраз из последней части романа. Однако в свете выпуска его очередной экранизации на Netflix, снова вводящей «Ребекку» в наше коллективное культурное сознание (если она когда-либо вообще его покидала), я рада, что к нам, заядлым фанатам писательницы, сможет присоединиться новое поколение.

Последний раз я не перечитывала «Ребекку», а слушала аудиозапись, потому что мой экземпляр от Avon в мягком переплете – ярко-красная обложка с элегантными золотыми буквами, ну, вы знаете, – так пожелтел и обтрепался за много лет, что стал едва читаемым. Еще могу поклясться, что шрифт уменьшился. Странно. Вообще я уже потеряла счет, сколько раз читала этот готический триллер. «Ребекка» оставалась моим излюбленным чтением с детства. Меня сразу же покорили Мандерли, это внушающее страх поместье, рассказчица с таким тяжким синдромом самозванца, что даже не стала раскрывать читателям своего имени, коварная миссис Дэнверс и самобытная прибрежная деревушка со смертоносными тайнами. История захватывала и очаровывала. Мне хотелось полностью в нее погрузиться. «Ребекка» мне, как говорит нынешняя молодежь, «зашла».

Тем не менее, за годы и многочисленные прочтения романа мое отношение к основным героям изменилось. Для меня, еще нескладного подростка, «Я» казалась необычайно близкой и узнаваемой: чужая девушка, лишь заглянувшая, а потом и втолкнутая в самое сердце Мандерли, терзаемого призраками. Сплошные страсти и никакой обходительности. Она была зеркальным отражением меня самой, хотя и в гораздо более романтичной и гламурной обстановке. Став взрослой, я начала смотреть с осуждением на неиссякаемую преданность рассказчицы Максиму. И это при его-то темных секретах, а скорее всего, по сути, именно из-за них. Беззаветная любовь, когда-то представлявшаяся двенадцатилетней девчонке несказанно романтичной, теперь для меня, с уже зрелыми убеждениями, отдавала мерзкой до тошноты риторикой «поддерживай мужа, несмотря ни на что».

Мои заметки, сделанные во время последнего прослушивания «Ребекки», полны досады на вторую миссис де Винтер. Ее низкая самооценка вызывает раздражение. Неспособность постоять за себя приводит в ярость. Единственное, к чему она стремится, – это угодить Максиму. Что за ерунда? Но, возможно, я слишком сурова к «Я». В конце концов, мне хотелось бы думать, что Дафна дю Морье рассчитывала, что читатель отнесется к героине с сочувствием, уравновешенным разумной долей скептицизма и недовольства, ведь он такой же чужак, как и она, пришедший в леденящий душу Мандерли. «Я» – персонаж со множеством изъянов, это, конечно же, делает ее безмерно пленительной.

Но не только рассказчица предстала в другом свете через годы после моего первого знакомства с «Ребеккой». Гомосексуальный подтекст глубокой и неувядающей любви миссис Дэнверс к умершей Ребекке в детстве оказался совершенно недоступным. Сейчас же это один из самых интригующих аспектов динамики людских связей в романе. Странные, натянутые отношения между мистером де Винтером и его второй женой гораздо менее чувственные, чем отношения экономки и ее госпожи.

И нельзя не упомянуть саму Ребекку. О заглавном персонаже отзываются как о святой все, кто ее знал, особенно верная миссис Дэнверс. И только с ее смертью становится понятно, что она вовсе не такова. Ребекку можно трактовать как умную женщину, которая делает все необходимое, чтобы получить желаемое. Но, по крайней мере в 1938 году, по моим подозрениям, ее чаще всего воспринимали как мстительную, вероломную прелюбодейку. И такая репутация сохранилась за ней на множество лет. Двенадцатилетняя я с готовностью и энтузиазмом поверила в порочный и унизительный образ умершей жены, описанный Максимом, и в возможность того, что она и есть главный антагонист повествования, стоящий на пути его счастья с «Я» даже после кончины. Сейчас такая интерпретация Ребекки кажется ребяческой и антифеминистской. Я думаю, она явилась следствием моего увлечения рассказчицей: я видела историю с ее точки зрения и не задавала вопросов, встала на ее сторону с той же непоколебимостью, с которой она встала на сторону Максима.

Теперь я вполне на стороне миссис Дэнверс: «Ребекка» – это роман о невоспетой героине, блистательной и несгибаемой. Ребекка при жизни была потрясающей.

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ