Рецензии на книги — Рюдигер Сафрански

Не могу назвать себя горячей поклонницей творчества Гофмана, хотя и читала довольно много его произведений. Нет, причина для выбора этой биографической книги более прозаичная - я просто люблю читать про писателей. Про вдохновение, про путь к славе и признанию и осознание своего главного предназначения. И книга про Гофмана в этом отношении меня очень порадовала, ведь его путь к литературному признанию очень любопытен и нестандартен.

Сафрански показывает нам несколько ликов Гофмана. Гофман-писатель, Гофман-композитор и Гофман-чиновник. Так вот, в литературе Гофман, как это ни странно, никогда не видел своего главного предназначения. Литература была для него скорее отдушиной: он был прилежным и трудолюбивым юристом, всю жизнь мечтавшим о славе композитора. Музыка и была для него той…

Исследователи 20 века находят у Гофмана множество фрейдистских мотивов: это означает - Фрейд многое взял у Гофмана. Достоевский перечитал в молодости всего Гофмана, а этому гениальному русскому стоило только показать на какую глубину души можно спуститься, как далеко в дебри подсознания можно уйти, чтобы дальше "какой же русский не любит быстрой езды..."

Эрнст Теодор Амадей ("Амадей" имя взятое в честь Моцарта) Гофман.

Маленького роста, худой, с непропорционально большой головой и чересчур живой для немца мимикой. Ненавидит свое тело и желал бы жить без него. Тело делает его смешным и нелепым. Его любовь вызывает судороги смеха у наблюдателей, его нежные чувства настолько уморительны, что зрители с трудом держат себя в руках, чтобы не прыскать в кулаки. Находит способ стать из смешного -…

Философы, как и экономисты, и математики, часто – люди без биографии. И это логично: для плавания в интеллектуальных абстракциях нужны спокойные гавани. Типичный философ всю свою жизнь проводит на университетской кафедре, в окружении учеников и коллег. Если повезёт – создаст Учение, может быть, даже какую-никакую секту; высшее достижение – гибель за собственные убеждения, но так везло обычно только русским, больше святым, нежели мыслителям. Вот и про Фридриха Ницше, имя которого мы так часто встречаем на полях культуры, следует знать лишь три факта:

- он дружил, а затем порвал с Вагнером, что подтолкнуло Ницше к пересмотру его ранней философии;

- он пытался жениться на интересной женщине Лу Саломе, в крайнем случае – создать модный в то время любовный треугольник с участием друга Пауля Ре.…

После прочтения всеобъемлющего исследования жизни Гофмана меня больше всего волнует вот что: понял ли Эрнст Теодор Амадей, что главным занятием его жизни, тем, что сделает его великим и оставит о нем память в веках, была литература, а вовсе не музыка, которую он так страстно любил, которой так поклонялся? Надиктовывая последние новеллы на смертном одре (из-за паралича рук он не мог писать), думал ли он, что не опера "Ундина" принесет ему славу, на которую так рассчитывал, а что его "Щелкунчик" будет поставлен и экранизирован несчетное количество раз?

Сафрански разворачивает перед внимательным читателем исчерпывающую картину времени. Он вписывает судьбу писателя (композитора? художника? юриста?) в исторический контекст, в равной мере уделяя внимание и характеру Гофмана, и анализу его…

Отношение моё к этой книге столь же двойственно, как характер её главного героя. Собственно, Гофман и вошёл в историю мировой литературы прежде всего как автор, наиболее ярко изобразивший двойственность человека (и мира). С одной стороны, перед нами просто образцовое околонаучное исследование. Жизнь Гофмана поделена на периоды, каждый подробно описан, ссылки и куски из произведений присутствуют в необходимом количестве, исторический контекст тоже прописан вполне себе хорошо и подробно. Автор почти достиг гармонии: не пересушил, не пересластил. Чего же не хватает? Любви к Гофману. Как следствия, понимания. Как следствия, личного отношения. Вот и получается всё гладко, правильно, но поверхностно. Факты изложены, трактовки произведений тоже, но всё ужасно скучно. Кстати, так почти всегда…

О Гофмане можно было бы написать как-нибудь позагадочнее, что-нибудь такое понапридумывать, создать оммаж великому фантазеру. В рассматриваемой книге же имеет место попытка препарировать загадку. Но зато эта книга полезная.

Это больше научный труд, к нему бы список литературы, и все встанет на свои места. Рюдигер Сафрански, философ и историк философии, анализирует социально-политические условия и их воздействие на искусство. Здесь больше об истории и исторических личностях, окружавших Гофмана, а это время перелома, оккупаций и переделов. Не удержишься, посмотришь в Википедии про третий раздел Речи Посполитой и освобождение Варшавы Наполеоном. И что за страна такая была – Пруссия.

Гофман не интересовался политикой, сторонился ее, но время больших перемен на карте Европы прокатилось катком…

А знаете ли вы, что в необъятной серии ЖЗЛ, насчитывающей под две тысячи книг, нет биографии Ницше? Вот именно так: Оруджев и Шакарим есть, Ницше нет. Да что там, на русском языке существует буквально одно-единственное достойное жизнеописание немецкого философа, принадлежащее французу Галеви и написанное более ста лет назад. Скандал, не иначе. Впрочем, теперь есть и Сафрански. А это уже что-то.

Рюдигер Сафрански давно зарекомендовал себя как мастер интеллектуальных биографий. На русском опубликованы «Хайдеггер», «Шиллер», «Гофман», «Шопенгауэр», теперь и «Ницше» (новейший «Гете» ждет своего часа). Все это не просто добротные работы — их отличает внимание к подводным, невидимым условиям жизни его героев, к тончайшим духовным движениям их мысли, к процессу их самопонимания и самосозидания.…

Написано подробно, обстоятельно и – скучно. Словом, по-немецки. Возможно,я просто не воспринимаю немецких гениев (за исключением, может быть, Э.Юнгера иГ.Бенна), но что Гёльдерлин, что Гёте – меня не трогают. У последнего я люблютолько «Итальянское путешествие», могу объяснить «Фауста», но ни стихи, нироманы, ни тем более драматургия не вызывают особых эмоций.

Но можно понять, почему с Гете так«носились» какие-нибудь антропософы и не только они. Его жизнь – само по себечудо, редчайший случай, когда потенциал и возможности находились вотносительном соответствии. Название у Сафрански, в общем, правильное.Произведение искусства – это и есть удачное воплощение замысла творца. Длячеловеческих судеб – это чрезвычайная редкость, такое встречается гораздо режемузейных артефактов. Деятель из…

В Э. Т. А. Гофмана я влюбилась, как только узнала себя в Ансельме, прочитав сказку "Золотой горшок", однако серьезно начинаю/продолжаю (все-таки короткое узнавание писателя на лекции не в счет) знакомиться с писателем/музыкантом/художником (вот здесь смело можно сказать: талантливый человек талантлив во всем) только сейчас, так что книга стала для меня настоящим открытием и продолжала по ходу представления исторических и культурных событий поражать неожиданностью тех или иных фактов.

Во-первых, я сразу обратилась по давней своей привычке к иллюстрациям (также обожаю по этой причине серию "Литературные памятники", где тоже обычно даны вставки фото или картин на мелованной бумаге) и с удивлением обнаружила, что Гофман не только музицировал (сам герой именно этот свой талант считал главным)…

Книга Сафрански считается одной из лучших биографий философа. Очень много удаляется историческому контексту того или иного периода жизни и творчества Хайдеггера. Нет изобличительных памфлетов изобличающих Мартина в нацизме, а наоборот присутствует очень хороший разбор проблемы, мотивации и идей которые вкладывал Хайдеггер в свое обращение к национал-социализму. Лучшая фраза: "На крепкий сук - да острый топор!" сказал Хайдеггер и вступил в НСДАП.

Для человека, который хотел бы поближе ознакомиться с великой немецкой культурой в лице наиболее ярких ее представителей - философов, ученых и поэтов последних трех столетий нет лучшего средства, чем книги Рюдигера Сафрански. Это превосходный немецкий биограф, мыслитель, историк и даже телеведущий, учившийся у известного философа Теодора Адорна, впоследствии сам ставший пусть не создателем теорий, но, если можно так выразиться, культурным обозревателем и археологом мысли.

На текущий момент в его литературной биографии книги про Ницше, Шопенгауэра, Хайдеггера, Гофмана, Шиллера и Гете. По сути дела, их можно разделить на две группы - первая повествует о немецких мыслителях, а вторая о поэтах. Уже в предыдущей книге "Ницще: биография его мысли" Сафрански стал намечать основные черты синтеза…

Отличная книга. Шопенгауэр - один из моих любимых философов, правда, философия - очень трудная наука. Не всегда всё понятно. Шопенгауэр интересен и как человек. Привлекательны его взгляды.

Мартін Гайдеггер — дуже неоднозначна постать в історії філософії, насамперед через свою причетність до націонал-соціалізму, а також через дещо ірраціональну складову філософування, яку учень Гайдеггера Карл Льовіт охарактеризував наступним чином: «Насправді ніхто не ризикне стверджувати, що розумом зрозумів, що представляє із себе буття, ця таємниця, про яку говорить Гайдеггер». Співпраця ж з націонал-соціалізмом послугувала ґрунтом для величезної дискусії на тему «Гайдеггер та нацизм», що містить величезну кількість бібліографії та триває й досі. Написання біографії як такої — справа непроста, а тим паче, коли завдання постає окреслити життєвий шлях філософа, який не вважав, що біографія здатна пояснити творчість. Так, Гайдеггер одного разу зауважив, що про Аристотеля можна сказати…

Рюдигер Сафрански помимо того, что является профессором кафедры философии и гуманитарных наук в берлинском Свободном университете, еще и ведет телевизионную программу «Философский квартет». По тексту видно, что опыт эфирного общения с широкой аудиторией не прошел для автора бесследно. Он не пытается длинно и скучно пересказывать нам биографические подробности жизни Ницше, о чем писано-переписано, о чем, в конце концов, можно прочесть в Википедии, а сразу фокусируется на том, что никто, кроме него, не расскажет. Непостижимым образом Сафрански удалось до такой степени пропитаться философией Ницше и вникнуть во все подробности его жизни, что в какой-то момент начинает казаться, будто он был современником философа, и даже первым, кому тот читал свои труды, тут же их подробнейшим образом…

Из интервью МХ «Шпигелю»: Хайдеггер: Конечно, я следил за политическими событиями между январем и мартом 1933 года и при случае также беседовал об этом с младшими коллегами. Но я был занят работой над более широкой интерпретацией мышления досократиков. Термин «политическая наука» имел тогда совсем другой смысл: он означал не политологию, как теперь, но содержал следующее утверждение: наука как таковая, ее смысл и ценность определяются ее фактической пользой для народа.

за прошедшие тридцать лет должно было бы стать яснее, что планетарное движение техники нового времени есть сила, определяющее значение которой для истории едва ли можно переоценить. Для меня сегодня решающий вопрос в том, как вообще и какая политическая система может соответствовать техническому веку. На этот вопрос у…

Работа Рюдигера Сафрански в серии #ЖЗЛ – испытание читательского терпения. Рекомендую тем, кто всецело увлечен историей Германии 19 века. Для всех других коротко о главном: 

Эрнст Теодор Амадей Гофман – младший сын разведённых родителей, росший с инфантильном матерью, по сути, сирота.

Экзальтирован эмоционален, невысокого роста с тщедушным телом и большой головой, его «маленькое умное лицо все время становилось другим».

Очевидно, с высоким с трудом удовлетворяемым либидо. Был бы отличным пациентом для Фрейда.

«Словно предвосхищая теорию психоанализа, его рассказы ищут правду личности в зашифрованном раннем детстве, в той «тайной истории», из которой происходит мифическая судьба».

Юрист по принуждению, всю жизнь стремившийся к музыкальной карьере. Его опера-мечта «Ундина» даже была…

Говоря о Ницше, я думаю о Прусте. Пруст — добрая, но болезненная душа, ранимая, чрезмерно чувствующая, реагирующая сильно. Отсюда нежная привязанность к матери — «рай детства», поиск любви, стремление схватить и удержать утраченное время. Болезнь, но какая благородная. А что же Ницше? О, в этом отношении работа Сафрански — книга чрезвычайно полезная, потому что даёт ясное представление о том, кто такой Ницше и подлинном существе его философии. Точнее, сам автор старается не делать лишний раз категорических замечаний, он признаёт за своим объектом и таланты и сильное мышление, он заинтересован им (да и книга раскрывает в первую очередь внутренний мир героя, а не его биографию, но эффект от этого вторжения внешнего во внутреннее лишь сильнее), - такой метод у автора, но читатель-то не…

двадцать пять лет Гете опубликовал «Страдания молодого Вертера» и сразу прославился. Его вспоминают до сих пор. Имя сентиментального самоубийцы Вертера стало нарицательным, но сам текст давно выпал из поля читательского интереса. В веках Гете прославился «Фаустом» — эта пьеса с трудом поддается постановке в своем оригинальном варианте, но зато ее сюжет оказался идеально подходящим для бесконечных интерпретаций. Гете не сам придумал этих персонажей: Фауста и тем более Мефистофеля, — но ввел их в культурный оборот, сделал частью кодекса мифов, объясняющих устройство современного мира и систему взаимоотношений между людьми.

Однако самым ярким прижизненным успехом Гете остался все-таки «Вертер». Именно о нем разговаривал с писателем Наполеон, признавшийся, что читал «Вертера» семь раз, и…

Рюдигер Сафрански помимо того, что является профессором кафедры философии и гуманитарных наук в берлинском Свободном университете, еще и ведет телевизионную программу «Философский квартет». По тексту видно, что опыт эфирного общения с широкой аудиторией не прошел для автора бесследно. Он не пытается длинно и скучно пересказывать нам биографические подробности жизни Ницше, о чем писано-переписано, о чем, в конце концов, можно прочесть в Википедии, а сразу фокусируется на том, что никто, кроме него, не расскажет. Непостижимым образом Сафрански удалось до такой степени пропитаться философией Ницше и вникнуть во все подробности его жизни, что в какой-то момент начинает казаться, будто он был современником философа, и даже первым, кому тот читал свои труды, тут же их подробнейшим образом…