Борис Гройс - все книги по циклам и сериям | Книги по порядку

Эта книга довольно часто воспринималась и продолжает восприниматься как упрек, если не обвинительный приговор, искусству русского авангарда, поскольку в ней утверждается преемственность между идеологией авангарда и идеологией сталинской эпохи. На

Книга «Коммунистический постскриптум» философа и теоретика искусства Бориса Гройса представляет собой попытку радикальной переориентации современной теории с обсуждения экономических предпосылок политики (“власть денег”) на дискуссию о политике как языковом доминировании (“власть языка”). Согласно автору, революции ХХ века представляли собой переориентацию общества с медиума денег на медиум языка и в этом смысле они продолжают (через культурную память) осуществлять подлинный поворот к языку на уровне общественной практики.

Beyond the view that multiple, globally dispersed conceptual art practices provide a heterogeneity of cultural references, Andrei Monastyrski and Collective Actions propose much more: other dimensions altogether, other spatiotemporal politics, other timescales, other understandings of matter, other forms of life—not only as works, but as a basic condition for being able to perceive artworks in the first place. Could it be that the Moscow Conceptualists were so elusive or saturated with the particularities of life in a specific economic and intellectual culture that they precluded integration into a broader art historical narrative? If so, then their simultaneously modest and radical approach to form may present a key to understanding the resilience and flexibility of a more general sphere of global conceptualisms that anticipate, surpass, or even bend around their purported origins in canonical European and American regimes of representation, as well as what we currently understand to be the horizon of artistic practice

Gesamtkunstwerk Сталин (1988) — одно из самых известных исследований Гройса, лаконично и убедительно характеризующее сложную историческую преемственность русского авангарда, социалистического реализма и позднесоветского постмодернистского искусства.

Социалистический реализм имел за спиной марксистское учение диалектического и исторического материализма, для которого социалистическая революция есть завершающий этап на пути диалектического развития, чьи промежуточные ступени служат своего рода прообразами, символами, предвосхищениями этого последнего и абсолютного события. Отсюда и возникла та сталинская диалектическая радикализация авангарда, которая вызвала поражение последнего в качестве «метафизического», «идеалистического» течения. Для авангарда его собственный проект являлся абсолютной, а не диалектической оппозицией прошлому. Поэтому авангард не смог устоять перед тотальной диалектической иронией сталинизма с ее отрицанием отрицания, что на практическом языке диалектического материализма означало двойное уничтожение, то есть бесконечное уничтожение уничтожающего, чистку чистящих, мистическую возгонку человеческого материала с целью получения из него «нового человека» — во имя потустороннего трансисторического «нового гуманизма».

In the 1970s and 1980s, a group of "unofficial" artists in Moscow artists not recognized by the state, not covered by state-controlled media, and cut off from wider audiences created artworks that gave artistic form to a certain historical moment: the experience of Soviet socialism. The Moscow conceptualists not only reflected and analyzed by artistic means a spectacle of Soviet life but also preserved its memory for a future that turned out to be different from the officially predicted one. They captured both the shabby austerity of everyday Soviet life and the utopian energy of Soviet culture. In History Becomes Form, Boris Groys offers a contemporary's account of what he calls the most interesting Russian artistic phenomenon since the Russian avant garde.

In 1976, Groys moved from Leningrad to Moscow; there he joined the artistic underground and grew close to Russian artists Ilya Kabakov, Erik Bulatov, Dmitri Prigov, Andrei Monastyrski, Lev Rubinstein, and Ivan Chuikov. He first wrote about them in 1979 for a A-Ya, a Russian language magazine published in Paris, calling them "Moscow Romantic conceptualists". History Becomes Form collects Groys's essays on Moscow Conceptualism, most of them written after his emigration to the West in 1981. The individual artists of the group became known in the West after perestroika, but until now the artistic movement as a whole has received little attention. Groys's account sheds light not only on the Moscow conceptualists and their work but also on the dilemmas of Soviet artists during the cold war.

Гриша Брускин - один из самых известных русских художников, живущих на Западе. До 1986 года работы художника практически не были знакомы широкой публике. Его персональные выставки неоднократно запрещались властями. Произведения Брускина находятся в коллекциях крупнейших музеев мира.

В альбоме представлены работы Гриши Брускина.

Издание содержит параллельный текст на английском языке.

Формат: 31 см х 25 см.

В книге собраны статьи Бориса Гройса о творчестве Ильи Кабакова, написанные в период с 1980 по 2008 год. За это время Кабаков перешел от альбомов и других ранних концептуалистских работ к созданию тотальных инсталляций и далее — к новой интерпретации мировой истории живописи. В своих статьях Гройс описывает и анализирует эволюцию творчества художника на всех этапах. Тем самым его эссе создают портрет одного из самых влиятельных художников в мировом искусстве последних десятилетий.

В книге собраны тексты искусствоведа, философа, писателя и публициста Бориса Гройса, написанные в период с 1976 по 1990 год, выходившие в ленинградских самиздатских журналах "37" и "Часы" и парижских тамиздатских - "Синтаксис" и "Беседа".
В настоящий сборник не вошли статьи из этих журналов, переизданные после перестройки.