Новинки Дмитрия Дейча

Меня всегда изумляло честное лицо психоанализа, чьи практические методы базируются на интерпретации рассказов о сновидениях, ведь сон – это всегда непроговариваемое. Сновидение – прежде всего – место, а место – всегда безымянно. Имя не объясняет, не очерчивает всех обстоятельств места, как не описывает оно жест или спектр человеческих ощущений.

Сон рассказать невозможно - как невозможно рассказать саму жизнь. Тем не менее, я регулярно записываю сны с 1992-го года по совету своего наставника: для практикующих буддийскую йогу ночь может оказаться идеальным временем практики. Разумеется, для того, чтобы практиковать йогу сновидений или для начала хотя бы научиться осознавать себя во сне, нужно пройти долгий путь. Утренняя запись помогает практикующему сделать первый шаг в этом направлении, но нужно помнить, что сон записывают не ради слов, которые остаются на бумаге, а ради самого процесса вспоминания. Десятилетиями тренируется определённый ментальный мускул, который однажды начинает действовать, и тогда сновидение становится частью яви. Две области существования, которые большинство из нас полагают разомкнутыми, взаимонепроницаемыми - сливаются воедино.
Я не стану говорить о практике как таковой, тем более, что существует обширная литература, посвящённая этому вопросу. Это краткое вступление требуется только для того, чтобы прояснить исток и некоторые особенности текстов, публикуемых ниже.
С тех пор, как я приступил к регулярной практике, мне посчастливилось познакомиться с особой утренней разновидностью вдохновения – пронзительное ощущение ясности и полноты на грани сновидения и яви, которое частенько заставляет меня, не поднимаясь с места, перейти от записи снов к сочинению прозы. В какой-то момент мои записи естественным образом стали напоминать литературные этюды по мотивам сновидений. Я старался по-прежнему записывать всё, что отложилось в памяти – включая подробности, не интересные никому, кроме меня самого, но в то же время по ходу записи откладывал в сторону какие-то образы или сюжеты – в тех случаях, когда тот или иной фрагмент казался мне самодостаточным.
С появлением интернет-блога freez.livejournal.com короткие отрывки, которые я показывал друзьям, начиная с 2003-го года, стали для меня (и, смею надеяться, для моих читателей) приятным развлечением, но до вчерашнего вечера я не задумывался о возможности журнальной публикации. По просьбе Гали-Даны Зингер, я выбрал те записи, которые мне самому кажутся заслуживающими внимания или просто забавными, те, что дороги мне или те, что вызывают у меня самого изумление пополам с восхищением. Иногда запись того или иного фрагмента сопровождается комментарием, который я сохранил – просто для того, чтобы читатель имел представление о контексте.
15 мая 2009

Самая нежная и загадочная книга Дмитрия Дейча, где Чебурашка выходит из телевизора, чтобы сыграть в подкидного дурака, пластмассовые индейцы выполняют шаманские ритуалы, дедушкин нос превращается в компас, а узоры на обоях становятся картой Мироздания.

Вашему вниманию предлагается книга Дмитрия Дейча "Зима в Тель-Авиве".

Для чего дедушке маленькая черная кнопка на затылке? Зачем слоновому ангелу два хобота? Способен ли нос, завернутый в платок, вывести полк из окружения? Отчего ветшает Вселенная? Где хоронят святых ишаков? Что делать со спятившим банкоматом? Почему во чреве китовом так зябко? Подобает ли правоверному мусульманину носить имя "Фредерик"? Где живут катайцы? И, наконец, кто такой Бог?
Ни на один из этих вопросов вы не найдете ответа на страницах этой удивительной книги, где голова Медузы-Горгоны используется в качестве охранного устройства, Иосиф Бродский бреется тупым лезвием, Маугли преподает в Кембридже, Сократ изучает яды, а Моцарт воскрешает котов.

В одной из газетных заметок, датированной 1924 годом, Артур Конан-Дойл прочитал историю некоего американского добропорядочного джентльмена, собравшегося на вечернюю воскресную прогулку в окружении членов семьи. Уже выйдя из дома, он вспомнил, что забыл какую-то вещь и вернулся. И исчез. Его исчезновение стало одним из немногих дел, которые так и не смог распутать знаменитый сыщик Шерлок Холмс. Рассказы, составившие новый сборник серии "Фрам" "Куда исчез Филимор?", построены по схожему сюжету: герой выходит из дома, возвращается и пропадает.

Родословная героя корнями уходит в мир шаманских преданий Южной Америки и Китая, при этом внимательный читатель без труда обнаружит фамильное сходство Гриффита с Лукасом Кортасара, Крабом Шевийяра или Паломаром Кальвино. Интонация вызывает в памяти искрометные диалоги Беккета или язык безумных даосов и чань-буддистов. Само по себе обращение к жанру короткой плотной прозы, которую, если бы не мощный поэтический заряд, можно было бы назвать собранием анекдотов, указывает на знакомство автора с традицией европейского минимализма, представленной сегодня в России переводами Франсиса Понжа, Жан-Мари Сиданера и Жан-Филлипа Туссена. Перевернув…