"Бессмертная трилогия" (сборник)

В первую очередь скажу,что ожидала я от книги совсем другое. В итоге я получила взаимоотношения Мариенгофа с Есениным. А ожидала что-то по-масштабнее. Напрягал во время чтения сухой слог Мариенгофа. В некоторые моменты я просто не хотела ему верить,так как Есенин для меня был лучшим из поэтов. И те его стороны,которые показывал мне Анатолий Борисович доставляли мне боль. В целом книга хорошая,можете прочитать, если захотите увидеть Есенина глазами друга

Один из лучших образцов мемуарной прозы, посвященных Серебряному веку. Такой живой Маяковский. Смерть Маяковского. Такой живой Есенин. И смерть Есенина. Личные трагедии на фоне исторических изменений. Русская поэзия и русский театр первой половины прошлого века. Маленькие радости, из которых складывается жизнь человека и эпохи. Любовь, дружба, творчество, юмор - и отличный язык человека, оживляющего собственные воспоминания и оставляющего их читателям как бесценный дар.

«Слово пацана Не понять тому, кто не бежал от местных С перебитым носом пьяный по дворам». М. Корж

Мариенгоф решил рассказать о Есенине так, как помнит, с долей вызова, без скидок на позолоту памятника и всесоюзную славу. А в памяти друга он не такой, как на картинке: скуп, желчен, да еще и урбанист. Ну знаете ли!

Роман или не роман, с враньем или без вранья? Тут все непонятно, но с главной имажинистской задачей Мариенгоф справился: оживил Сергуна-Вятку без лишней витиеватости. О друзьях юности любой расскажет с десяток историй, где они выглядели как недоумки постоянно, рассказчик же – только через раз.

А еще не стоит забывать о том, что никто не хочет быть плохим. И даже если где-то в их отношениях Толя тоже поднасрал, то это было давно и неправда.

И все же неудивительного, что он с такой…

Не могу объяснить, почему меня зацепил Анатолий Мариенгоф. Никогда не была почитательницей его стихов, в общем-то и знакома с его произведениями по учебной надобности. И, хотя нежно люблю поэзию Серебряного века, Анатолий Борисович для меня оставался совершенно "проходящим" поэтом, представителем "имажинистов" и другом Сергея Есенина. Именно так это оставалось до того времени пока я не познакомилась с его прозой ( «Циники. Бритый человек (сборник)» Анатолий Мариенгоф ) Знакомство для меня было сногсшибательным до такой степени, что я ко всем друзьям приставала с жаркими пожеланиями чтения книги. Конечно, я не смогла пройти мимо и другого произведения, пусть и добралась до него спустя время. Честно сказать, меня немного останавливала боязнь разочароваться. К моему счастью, этого не…

Потрясающий слог, наслаждение в каждом предложении. Книга буквально переносит во времена повествования, я растягивала это удовольствие:)

Даже и не знаю. Может быть такого плана книги, где автор выпячивает свой цинизм, не стоит и выпускать в печать. Это прямо воспоминания о похождениях капитана Лебядкина. Но больше всего выбешивает самомнение автора, который Есенина задвигает куда-то на второй план. "Мы с Есениным". Все это очень похоже на Георгия Иванова, который туда же "Мы с Мандельштамом". И не стыдно же было такое писать. Читаешь и думаешь, ну какой нафиг "мы". Не позорились бы лучше.

«— А скажи, дяденька, кого ты знаешь из поэтов? — Пушкина. — Это, дяденька, мертвый. А вот кого из живых знаешь? — Из живых нема, барин. Мы живых не знаем. Мы только чугунных…»

Анатолий Мариенгоф, поэт-имажинист, в своей книге воспоминаний «Роман без вранья» в очень ярких тонах, образно, с чувством юмора, описывает дружеские отношения, связывавшие его с 1919 по 1922 г. с Сергеем Есениным. Оба поэта в те годы были молоды, полны надежд, задора, и даже неустройство своего бытия воспринимали с изрядной долей юмора, по-товарищески разделяя выпадающие на их головы невзгоды. При этом Мариенгоф не ставит Есенина на холодный, недосягаемый пьедестал, не окружает его дымкой лирического восхваления, а вовсе наоборот, рисует Есенина человеком, со взлётами и падениями, с массой спорных черт в…

«Роман без вранья.» «Не жалею, не зову, не плачу…»

А вы знаете, в общем-то где-то таким я и представляла себе Есенина. Правда. Для меня он никогда не был идолом, иконой. И голубые глаза и светлые кудри не очаровывали меня, а придавали ему вполне земной, хулиганский вид бесшабашного парня. И многие стихи тому подтверждение, хотя и лирических у него, да, немало. В этом романе Есенин предстаёт перед нами не только, как поэт, которого многие обожают и «хранят в памяти его светлый, дорогой образ», но прежде всего, как человек, обычный человек с обычными слабостями, потребностями, желаниями. Он жаждал славы, немножко обладал манией величия, любил женщин, любил себя. И мечтал, чтобы ему поклонялись. Было время- жил в нищете, правда времени, чтобы жил в полной роскоши не было. Питался, чем…

После Гражданской Войны многих приезжающих в нищий Советский Союз иностранцев поражала более всего одна странность — невообразимое количество театров в Москве и Петрограде, потрясающий интерес бедствующего народа к искусству. Поражало это и самих граждан нового мира Советского Союза.

А ведь и правда, это интересный феномен, откуда у русских в час суровых испытаний такая тяга к поэзии, драматургии, литературе, музыке. Есть ли в этом уход от реальности? Пожалуй нет, многие спектакли ставились «на злобу дня» как и стихи писали в тональности того времени, яркий пример — Маяковский. Такой популярный в начале двадцатых и освистанный молодежью в начале тридцатых.

Нет, это не уход от реальности. Это сумасшедший накал эмоций, который ищет выхода в таких «приемлемых» рамках как искусство.

И еще,…

История дружбы в поэтических образах. История молодости двух поэтов, их время, их окружение. Жили, не тужили. Гудели, писали стихи. Своими яркими мазками Мариенгоф создаёт картины прошлого. Сохраняет память о своём друге, с любовью и печалью о том, каким он был, каким не был, о том как он себя погубил. Чудесно написана. Читать - удоволбствие. Мариенгоф удачно женился и вырос из хаоса своей холостяцкой жизни. Есенин не смог вырваться. Потому что вырваться, значит в то же время и потерять, ну если не потерять, то уменьшить, дар писать стихи. А без стихов Есенину нет жизни, а Мариенгоф нашёл себя в другом.