Зарубежная драматургия — цитаты из книг — стр. 5

Я ни во что не верю. Но когда однажды вечером, на перроне вокзала (довольно подходящий образ), в номере отеля, скажем, «Отеля д’Англетер, Невшатель, Швейцария», или «Отеля дю Руа де Сисиль», мне всё равно, или во втором зале ресторана, набитого прожигателями жизни, где я ужинал в одиночестве посреди равнодушного гула,…

Мы даем прощальный тур, я и моя будущая Смерть, гуляем, расхаживаем ночью по пустынным улицам, слегка окутанным туманом, и очень друг другом довольны. Мы элегантны и непринужденны, мы привлекаем своей загадочностью, мы не даем возможности о чем-нибудь догадаться, и администраторы отелей, ночью, испытывают к нам большое…

Все агонизирующие пытаются сделать одно и то же, разбить голову вдребезги об оконное стекло, высоко взмахнуть своими нелепыми крыльями, улететь, потеряться, исчезнуть, бежать от Смерти, пытаться ее обскакать, чтобы она никогда меня не догнала, чтобы не знала, где меня искать.

Я убийца, а убийцы не умирают, меня следовало бы уничтожить. То, что я думаю, ужасно. Я никого не люблю, я никогда вас не любил, это была ложь, я никого не люблю, я один, а один я ничем не рискую, я сам принимаю решения, Смерть тоже, она тоже моё решение, умереть, значит, разрушить вас, а именно этого я и хочу. В моей…

Иногда, это как внезапная дрожь по телу, иногда я ещё цепляюсь за кого-то, становлюсь злым, становлюсь злым и агрессивным, свожу счёты, припоминаю обиды. Я нападаю, бывает, я нападаю. Я возвращаюсь к тому, что уже простил, как утопающий, который убьёт своих спасителей, я окунаю их головой в воду, я вас уничтожу жестоко и…

ЛУИ. – Сначала ты веришь – я в это верил – все в это верят, мне кажется, это успокаивает, это чтобы не было так страшно, повторяешь это сам себе, как сказку на ночь, какое-то время ты веришь, надеешься, что все остальные исчезнут вместе с тобой, что все остальные могли бы исчезнуть вместе с тобой, угаснуть, раствориться и…

Они хотят, чтобы именно ты, кажется, они хотят, чтобы именно ты разрешил им высказаться, странная мысль, ты скажешь, что не понимаешь, что ты им ничего не должен, и они тебе ничего не должны, что это их жизнь, с которой они могут делать всё что угодно, тебе это в каком-то смысле, я вовсе не собираюсь тебя упрекать, тебе…

Прощальный салют в твою честь, чтобы ты почувствовал сожаление. Да? Ну давай, говори? ЛУИ. – Что давай говори? СЮЗАННА. – Обычно, в этот момент Антуан, как правило, Антуан говорит: «Заткнись, Сюзанна.» ЛУИ. – Извини, я не знал. «Заткнись, Сюзанна.»

Он должен делать инструменты, но я не сумею объяснить все детали операций, какие он там каждый день производит, и не посмею, нет, упрекать вас в том, что вы тоже этого не знаете. Но он может сделать из этого вывод, он определённо делает из этого вывод, что его жизнь вас не интересует, или, если вам угодно, – я бы не…

Такое у меня было ощущение, когда я проснулся – в то мгновение, когда выходишь из сна, всё так прозрачно ясно, что, кажется, можно потрогать руками, а в следующее мгновение всё пропадает – ощущение, что от меня всегда отдалялись, постепенно, от меня самого, от моего одиночества среди людей, потому что не знали, чем меня…

Я слишком много болтаю, но вообще-то это неправда, я много говорю, только когда рядом кто-нибудь есть, а всё остальное время молчу, одно компенсирует другое, так что в целом я больше молчу.

Я никуда не уезжаю, я остаюсь, я живу там, где жила всегда, я неплохо устроилась. Может быть, (тут не угадаешь) может быть, моя жизнь всегда будет такой, и с этим нужно смириться, знаешь, есть люди, и таких большинство, есть люди, которые всю свою жизнь проводят там, где родились, и где раньше, до них, родились их…

Странно, я хотела быть счастливой, быть счастливой вместе с тобой – так говорят самому себе, чтобы подготовиться – и вот я тебя упрекаю, и ты меня слушаешь, кажется, ты меня слушаешь, не прерывая.

И даже про такой день как сегодня, даже про такую важную новость, а ты не можешь не знать, что для нас это была важная новость, для всех нас, даже если другие тебе этого не скажут, даже тут ты написал всего лишь когда и во сколько приедешь, на обратной стороне открытки, наверняка купленной где-нибудь в табачной лавке, и…

Иногда ты наверняка, даже если ты сам никогда этого не признаешь, даже если ты не был обязан этого признавать, – если речь идет о признании – иногда ты наверняка должен был, ты тоже, (я вот о чём) ты тоже, иногда ты должен был чувствовать, что мы нужны тебе, и жалеть, что не можешь нам этого сказать. Или еще изворотливей,…

СЮЗАННА. – Когда ты уехал – я тебя тогда совсем не помню – я не знала, что ты уехал надолго, и даже внимания не обратила, я как-то очень легкомысленно к этому отнеслась и осталась ни с чем.

АНТУАН. – Я извиняюсь. Ладно, ладно, я извиняюсь, я ничего не говорил, давайте будем считать, что я ничего не говорил, только не смотри на меня так, прекрати на меня так смотреть, ну, правда, правда, что я такого сказал?

ЛУИ. – Это невыносимо, так нельзя. Я чувствую себя не в своей тарелке, извини, извините, я на тебя не сержусь, но ты поставил меня в неловкое положение, так что теперь я чувствую себя не в своей тарелке.

Теперь она совсем другая, совсем девочка, вы бы её не узнали, Она выросла, и волосики выросли. Даже жалко.