Недочеловеки. Глава 2

Привет, мои дорогие! Сегодня хочу порадовать вас продолжением и второй главой своего романа. Читайте с удовольствием, под музыку, и не забудьте пройти опрос)) Ваш автор, И.М.Ч.

Ссылка на предыдущую статью https://www.livelib.ru/group/979/post/84535-die-untermenschen-nedocheloveki

...Ева сидела за столом и заполняла карту. Гул за дверями начинал раздражать Натана Львовича. Один за другим приболевшие детишки в сопровождении сердобольных и не очень родителей входили и покидали кабинет. За полтора часа приёма девушка прекрасно освоилась на новом месте и поняла суть слаженной работы.
-- Дочка, поди-ка, успокой пришедших. Что за склоки?! -- кольнул профессор.
-- Да-да. -- Поведение врывавшихся "просто спросить" а потом просидеть в кабинете чужую очередь возмущало и её.
За дверями слышалась перебранка.
-- Профессор просит тишины! -- звонко потребовала Ева, протянув руку за направлениями. -- Следующие три человека!
Плотная дама, растолкав нескольких, всунула Еве потную бумажку.
-- Так нельзя! Бесстыжая! -- недовольно заметила бабуля с тощей девочкой.
-- А ты за себя говори! -- съязвила та.
-- Сейчас мальчишки заходят, девушка! -- продолжила бабуля. -- Потом мы, а только после нас -- эта женщина с ребенком.
Ева хмуро взглянула на "мальчишек". Парень явно старался проявить великодушие.
-- Пусть заходят, бабуль, мы подождем.
-- Я не буду пропускать!
-- Ну тогда я-таки дарю Вам свою очередь. -- продолжил паренек, мило скортавя. -- Да, Элик? -- Ева среди толкотни замерла сердцем и её волновало только одно -- а узнает ли пациент её так же, как она узнала его?
-- Молодой человек, не надо самодеятельности. -- Ева выхватила какую-то торчащую бумажку из рук Йосефа, глядя на Элияху. Не то, чтоб она делала это преднамеренно, но ребенок вызвал в ней дикое чувство жалости.
-- Зря Вы так, я только самодеятельностью и занимаюсь. -- Тихо, но уверенно произнес парень.
Ева сделала вид, что не расслышала и не заметила ни слов, ни взгляда, да и в подобной пахучей и душной толчее не слишком-то и красиво мериться острословием, она лишь приняла от бабули доказательство правоты и хлопнула дверью перед носом Йосефа.
-- Лурье! Вы -- следующие! -- Дверь захлопнулась во второй раз.
"А девушка быстро читает..." -- промелькнуло в голове у парня.
-- Натан Львович! Почему инвалиды сидят в очереди! Это -- недопустимо! - - возмущалась покрасневшая Ева, уткнувшись носом в журнал.
-- На дверях написано -- ветераны и инвалиды обслуживаются вне очереди. Кто виноват в безграмотности? Заходите!
Толчки в груди стали отдаваться в горле и буквы заплясали перед глазами девушки.
Интеллигентный стук и дверь спокойно отворилась.
-- Можно? -- Йосеф чувствовал себя не совсем уверенно. Это ж надо было так вляпаться -- увидеть ночную фантазию, которая обрела реальные формы в совсем неподходящем для этого месте и в таких пресных обстоятельствах. Ситуацию еще более усугубил строгий взгляд поверх очков самого Натана Львовича.
-- Проходите. -- сухой голос доктора привносил смятение.
-- Лурия. Элияху. -- теперь собственный голос показался Йосефу несуразным, как у блеющего козла. Он придерживал братишку, ведя его к кушетке. Еве хотелось помочь, но она побоялась показаться неуклюжей в тесном и непривычном кабинете.
Доктор что-то писал, и слышалось тиканье настенных часов. Несмотря на размеры комнаты, здесь было зябко. Теперь все казалось громким -- мягкий скрип бумаги под ручкой, шелест медицинских бюллетеней, собственное дыхание... Пару мгновений казались вечностью. Или целая вечность была бы принята за один миг ожидания.
-- Так-с. -- Натан Львович вместе со стулом развернулся к пациентам. -- Что вас беспокоит -- подробней, цикличней, внимательней, пожалуйста.
Ева подняла голову. Она смотрела на Йосефа и теперь забоялась раскраснеться.
-- Доктор... Видите-ли... -- Он перевел дыхание. -- Мой братишка, Элияху. Элик. -- слова сумбурно заметались по голове и отказывались срываться с языка в собранном порядке.
-- Кашель? Жидкий стул?
-- Нет-нет. -- он замотал головой.
-- И в помещении принято снимать головной убор. Тем более... -- профессор мысленно указал в сторону Евы, и Йосеф уловил знак.
-- Простите... -- окончательно растерявшись, парень неукюжим движением снял гаврош. Элияху сидел, откинувшись на стену.
-- Как давно Вы заметили нарушения в координации?
Тон профессора стал мягким. Йосеф приходил в себя. Он даже на долю секунды посмотрел на лицо Евы. Ему хотелось запечатлеть его.
-- Около года назад.
-- Вы могли бы пройти и без очереди. -- добавил профессор.
-- Ну, мы считаем себя нормальными мужчинами, и нам незачем пользоваться привилегиями. -- брат потрепал Элику волосы и подмигнул ему. Элияху улыбнулся в ответ.
-- Сначала это было так... Скажем так, не вселяло тревогу. Постепенно он стал жаловаться на боль и бессилие в руках. Я начал замечать его потерю в весе. Затем последовали ноги... Сейчас он... почти не может ходить... Что можно сделать? -- грустно спросил он.
Глубокий тембр Йосефа пробирал Еву до самого дна души. Ей захотелось зарыдать, расцеловать Элияху, вселить уверенность в то, что тот непременно поправится. Как же так? Сначала все было как у всех, мальчишка бегал по улице и гонял в футбол, дрался и бузил. И вдруг стал угасать буквально на глазах. Между тем, голоса за дверью снова выкрикивали оскорбления друг другу.
Натан Львович вскочил с места и угловатой походкой, широко шагая направился к двери.
Ева проводила его глазами, а глаза Йосефа проводили её взгляд. Она резко посмотрела на него. Паренек мял в руках подкладку кепи, вправляя её внутрь, хотя этого и не требовалось. Она потупила взор и вновь, преисполненным доброты и нежности взглядом, подняла очи на Элияху, ободряюще улыбаясь. Что кричал профессор, до неё уже не дошло. Впрочем, как и до Йосефа.
-- Элик, вот видишь -- здесь совсем не страшно. Даже красиво. -- Ева заметила то, какое наивное выражение приобретает лицо старшего парня при улыбке. Она в мыслях окрестила это "синдромом детской доброй улыбки" или сокращенно СДДУ. Ее медицинский мозг работал молниеносно. И кончик носа парня был нетипичен для еврея, еле заметная курносость делала его хозяина юным. Нечто печальное, умное присутствовало в его смоляных смеющихся глазах.
Ева осторожно посмотрела на Йосефа. Тот разговаривал с ребенком на своем языке, который всегда поразительно напоминал ей немецкий. Хорошо зная европейский, Ева разобрала смысл сказанного. Парень, занятый разговором, искоса поглядел на неё и Ева нарочно отвлеклась на приближавшегося профессора. Но Йосеф уже не мог совладать с естественным желанием и тайком делал то, что японцы называют красивым словом "ханами". (Любование цветами. Примеч.)
Стальной тембр доктора спустил юношу на Землю.
-- Скажите пожалуйста, в семье были такие случаи?
Он уже подзабыл, зачем прибыл сюда и с неохотой начал:
-- Мама говорила, что у старшего брата моего дедушки по её стороне было нечто похожее. А с отцовской -- не знаю, дед не говорил.
-- Ева, помоги.
-- Да, Натан Львович. -- девушка поднялась и от ее волнения стул издал неловкий грохот.
Она подплывала и всё поплыло. Совсем близко. Вот Йосеф видит, как её тонкие руки прикасаются к Элияху. Дух и аромат Евы вдыхал в прохладный больничный воздух жизнь. Осязая девушку каждой клеточкой своей кожи, как нервный радиоприемник, парень впадал в немой транс.
Натан Львович просит Еву придерживать Элика. Голос доктора смешивается с движениями медицинской сестры. Именно такой представлялась ему благочестивая врачевательница -- белый халатик и шапочка не в счёт. Теплое добро и излучение сочувствия в совокупности с ласковым взглядом человека, готового пойти на жертвы ради других. Йосеф любовался тонкими запястьями хрупких рук с бело-розовыми пальчиками, нежными, как цвет яблоневого дерева. Её кожа на шее напоминала ослепительный мрамор с редкими и тонкими голубыми прожилками. Доктор укладывал Элияху на спину сам и Ева поддерживала затылок раздетого мальчика. Он проверял нервные импульсы и контрактуры.
-- Одевайтесь. -- серьезный Натан Львович уселся на своё место и поправил очки.
Ева продолжала помогать больному, одобряюще и бодро хваля его.
-- Спасибо. -- Йосеф коснулся ее пальцев и принялся застегивать рубаху братишки. Ева опешила и отдернулась. Она на миг взглянула в грустные глаза. Пушистые ресницы его подрагивали -- парень сосредоточился на работе. Она успела заметить то, что длинные пальцы музыканта имели аккуратные продолговатые ногти и чистую ровную кожу. Развитые руки привыкшего к работе человека.
-- Не за что. -- чуть слышно произнесли ее губы.
Она выпрямилась и прошла к столу. Йосеф, как конспиратор, проследил за ней, не отрываясь от работы.
-- Брадер, вен гейр мин ахейм? (Брат, когда мы пойдем отсюда?)
-- Лист бейби бер мит мир фар финф минут.
-- Бите штил, бите штил. Йосеф, ха? Немен ден тсейт аун херн тсу. Пятью минутками не отделаетесь, уважаемый Йосеф. Работы предстоит много, мой мальчик.
Йосеф растерянно оглянулся на строгого доктора.
Сердце Евы сжималось от этой картины -- молодой парень в самом расцвете сил сидит у ног беспомощного братишки, который не может даже надеть одежду. Ей было жалко обоих. Горечь на лице парня, что старался держаться как можно более уверенным и сильным духом, проступала сквозь его правильные, особенные благородные семитские черты, походившие на средиземноморские. Он так и застыл.
-- Присядь, Йосеф. -- доктор указал на место протянутой ладонью.
-- Икн херн гут, доктер. -- Йосеф медленно опустился на стул. Ева видела его затылок и правую сторону лица.
-- Мальчик мой, а у Элияху есть мама?
-- Да. Она дома с моим дедушкой.
-- Объясните ситуацию доходчиво, как можно более мягче.
Ева видела выражение его очей и то, как он смиренно качал головой. Он почесал шею на затылке, как будто почувствовал Еву. Медленно повернул голову и глянул на неё украдкой. Говорящий взгляд девушки ускользнул от него. Йосефу стало неудобно, он машинально поправил подтяжки, которые немного соскальзывали с сильных плеч и развернул стул, сев полубоком ко всем.
-- Евочка. Запиши мальчиков к нам на завтрашний приём. Я соберу консилиум.
-- На утро? -- голос её был тих.
-- Да. Вообще-то, как Вам удобно, молодой человек?
-- Да.
-- Что да?
-- Пишите на утро. -- обратился он к Еве.
-- Хорошо. -- она принялась листать журнал, утопая в его страницах.
-- Так вот.
Снова кричащая женщина ворвалась в кабинет.
-- Вы мне мешаете! -- рявкнул доктор и приподнялся над столом. -- Еще раз зайдете без приглашения -- не приму!
Женщина огрызнулась и хлопнула дверью. А Йосеф растворялся в изумруде глаз Евы, что с почтением удивлялась реакции наставника.
-- Ходят тут всякие. -- профессор поправил полы халата. -- В общем, приходите завтра, как раз будут готовы анализы и я поставлю вам диагноз.
-- Скажите, доктер, это излечимо? -- загорелся огонек надежды.
-- Дорогой, по протоколу Симашко я не имею права вас обнадеживать либо огорчать. Я буду предельно объективен и честен. Но скажу сразу -- любое состояние можно облегчить и никакая болезнь не проходит бесследно, даже самая заурядная.
-- Я понял. -- плечи довольно высокого парня убито опустились и он встал с места, издав скрип. -- Малыш, мама ждёт новостей. -- он осторожно помог подняться уставшему братишке. -- Спасибо, доктер, а гройсн данк. Данк. -- он кивнул Еве. Ева кротко прознаковала, опустив глаза. Она поднялась и пожала руку Элияху.
-- До завтра, Элияху. -- лучезарная улыбка, адресованная братишке, заставила Йосефа завидовать мальчику, вызывающему жалость.
-- Спасибо, сестра Ева. -- мальчуган оголил белые крупные зубы. Ева разжала руку.
Йосеф от близости Евы засуетился и направился к выходу. Натан Львович погрузился в бумаги.
Не успел Йосеф выйти, опередив бабулю ворвалась скандальная женщина, грузно бухнувшись на место, где лежала кепи парня.
-- Что такое? -- она бесцеремонно вытащила ее из-под себя.
Ева возмущенно рванулась и выхватила атрибут гардероба пациента. Она аккуратно положила её на подоконник рядом со своим местом и проговорила, оправдываясь:
-- Завтра заберёт. -- девушка покраснела.

-- Брадер, я не расстраиваюсь. -- так легко и просто начал разговор Элик, прервав молчание. -- Не мучай себя. Я сам скажу маме.
Йосеф тяжело вздохнул и остановил ход.
-- Элик. Ты славный малый. Самый лучший братишка на свете и ты поправишься. И забьешь мне гол -- самый невероятный гол на Земле!
-- Но ты же лучший вратарь на районе, как я забью тебе?
-- Вот так, верь в себя. -- он встряхнул кудри ладонью и только обнаружил пропажу убора.
-- Ой-вей, гаврош посеял! -- Йосеф задумался.
-- Может, забыл в больнице?
-- Может... -- в глазах его промелькнула догадка.
-- Не возвращаться же в толкучку... -- Элияху многозначительно оглянулся.
На самом деле его брат бы с удовольствием нашел предлог, но отсутствие настроения и неуверенность в себе заставили его не менять направления.
Элияху зашаркал ногами и они пошли под теплым весенним солнцем домой, разглядывая белесые цветы алычи и пурпурно розовый цвет хеномелеса. Белые мелкие цветочки на сливовых ветвях радовали глаз и вдохновняли души. Аромат их разносил согретый солнцем ветерок.

Глава вторая.
-- Миша, положи, сказала! -- Ева начала злиться. Она открыла свой медицинский планшет из толстой бычьей кожи и убедительным взглядом старшей сестры властно заставила Мишу стянуть большую кепи с белобрысой головы и засунуть ее на прежнее место.
-- А чья это? А? -- мальчишка, вздернув конопатую курносую мордашку, хитро улыбался.
-- Я тебе! -- Ева замахнулась, но братишка ускакал в соседнюю комнату, и чуть было не уронил со стены гардину, зацепившись за фиолетовую занавеску в клетку, что висела в проходе.
-- Гадёныш! -- девушка многозначительно прищурилась.
-- Что кричим?
-- Мама, она обзывается! Бьется!
-- Сам заслужил!
Мать лишь покачала головой и прочитала небольшую воспитательную речь. Ева жестом приказала Мишке держать рот на замке.
-- Неужели сегодня, в воскресенье, опять работа?
-- Профессор попросил заменить его помощницу. Консилиум скоро начнется, я спешу, мамуль. -- Ева обняла маму и побежала к выходу.
Мама Галя громко вздохнула и распахнула навстречу солнцу входную дверь, вслед за убегающей дочерью.

Девушка сконцентрированно соображала о том, как можно помочь маленькому Лурье. Она за ночь проштудировала множество медицинской литературы и докладов, основательно покопалась в Большой энциклопедии и справочнике по неврологии. Но предполагаемый диагноз и пессимистичный прогноз сделали ее настроение пасмурным. Она смотрела на детей, что спозаранку верещали и резвились на тротуарах, как подросшие цыплята. И попутно размышляла над несправедливостью мира.
Профессор был уже в поликлинике. Главная медсестра выкрикнула пару раз "Планерка!" и все начали быстро подтягиваться к кабинету заведующего отделением.
Усталая задумчивость была замечена наставником. Ева не могла выбросить из головы братьев-евреев, неужели все действительно непоправимо и их семье придется мириться с жестоким предопределением?
-- Ева! -- брови Натана Львовича строго знаковали занять место в ординаторской. Пришедшая девушка стояла у открытого окна и прикидывала возможные меры помощи.
-- Да, доброе утро. -- стук множественных каблуков по ледяному мрамору коридора бодрили её.
Светлый и прохладный кабинет для совещаний наполнился. Ева положила планшет на колени и накрыла полами белого халата. Она засучила рукава. Прохлада лакового покрытия столешницы обожгла ее руки до локтей. Стол пах терпким дубом, в кабинете стоял запах бумаг и смешавшихся духов врачей, что не приветствовалось. Кто-то покашливал, кто-то листал отчеты, кто-то скрипел стулом.
-- Так-с. Не вижу Ермолова. А, -- профессор кивнул головой в ответ на приветствие незамеченного кардиолога. Тот, видимо, сильно смутился. Это стало заметно по выступающему румянцу и выражению отчуждения. -- Я собрал всех на внеурочный слёт по истории болезни пациента Элияху Лурье. Я осмотрел его вчера. Но для окончательного подтверждения предполагаемого диагноза мне нужна ваша консультация. Начнем.
Профессор поправил очки. Ева протянула ему карточку Элияху и анализы. Он очень вкрадчиво изучал материалы, потом спросил у Евы.
-- Я что, вчера не назначил суточную урину на металлы?
-- Нет.
-- Напиши направление и объясни брату пациента, как правильно сдавать.
-- Хорошо.
-- Так. Вчера, кроме того, что описано, -- он пустил документы по рукам врачей, -- я заметил выраженные симптомы. Мальчик очень худой для своих лет. Жировая ткань практически отсутствует, поэтому фасцикуляции в мышцах особо заметны. Рентген готов?
-- Рентген без изменений. Позвонки в норме. -- ответила Ева.
-- Что и требовалось доказать.
-- Это то, о чём я подумала?
Ева отвлекла доктора.
-- А о чём ты подозреваешь?
-- Третий тип. Спинальная атрофия.
-- К сожалению. -- кивнул головой Натан Львович.
Еву поразило током. До этого времени она винила свою фантазию. Она смогла сдержать слёзы и глубоко перевела дыхание, закусив нижнюю губу. Пока врачи читали историю болезни, девушка соображала, как ей правильно вести себя с пациентами.
-- Не надо так реагировать, доча. Понимаешь, это суровая практика. Ева, ты должна принять это и не зацикливаться. Такое будет встречаться часто. Будут встречаться диагнозы пострашнее. Вон, наш гастроэнтеролог лечил девочку от дискинезии и гастрита. Неделю назад. А у неё рак печени был.
-- Да, я помню то, как рыдала её мать. Вы тогда послали меня сюда к Ермолову за картотекой кадетов. А пришлось помогать той женщине... Она не могла идти и кричала.
-- Вот видишь. У них не оставалось срока. А здесь пока еще есть время. Но, прогрессия слишком интенсивна.
-- И как ему помочь? -- голос ее стал громким. Из всех оглянулся Ермолов. Ева нахмурила брови. Ей не нравились знаки внимания, что неженатый Андрей Семенович в последнее время пытался ей оказать. Пусть он был видный и в расцвете лет, все же, данный человек абсолютно противел ей.
-- Не нужно эмоций, Евочка. В твоей профессиональной жизни будет много сложных случаев. Когда ответственность за чужую драгоценную жизнь будет только на тебе и еще раз на тебе.
-- При болезни Вольфарта-Кугельберга-Веландер человек живет, пока сохраняет способность дышать... -- тихо произнесла Ева сама себе.
-- Натан Львович. Я могу предложить только питание при миокардите. Дабы отсрочить. -- тишину прервал Андрей Семенович.
-- Хорошо. Ева, пиши направления к окулисту, кардиологу, хирургу. Осмотрите его. А я назначу физиотерапию, массаж, поддерживающие препараты для питания мышц и нервной системы. -- доктор начал писать, а от Евы не укрылся самодовольный вид жеманного врача.
Они еще обсуждали перспективы лечения, и через пятнадцать минут Ева шла к кабинету, у которого уже сидел Йосеф и Элияху.
Все ходили по-обычному, но уверенные и строгие шаги привлекли внимание Йосефа. Он отвлекся на шум и увидел, как к ним направляется Ева. Его память пожелала впитывать ее движения без остатка. Он смотрел на сдержанность в ее наряде, на женственный образ, который сочетал в себе хрупкость и силу одновременно.
-- Как весна... Тебе тут не место... -- прошептал он и встал с места.
-- Здравствуйте. -- она улыбнулась, доставая ключи. -- Здравствуй, Элияху. -- мальчик ответил ей.
-- Доброе утро. -- как ни старался Йосеф, сегодня буква "Р" выговариваться не пожелала. -- Что говорит доктор? -- волнение выдавало себя в голосе и мимике парня.
-- Я... Пройдемте в кабинет. -- Ева спрятала взгляд и открыла дверь. Она ощущала позади своей спины мощное излучение от ауры Йосефа.
Дверной скрип, звон брошенных на стол ключей, шарканье Элияху и подбадривание его брата смешались в комнате.
Ева открыла окно, впустив струю свежего ветра. Йосеф ловил грациозные движения тонкого стана, легких рук и пружинящих локонов.
-- Присаживайтесь. -- она не знала, как вытащить из сумки гаврош. Что о ней подумают?
-- Брат вчера забыл у вас кепи. -- сразу произнес Элик, с облегчением присев.
-- Я отдам её. -- она потянулась к сумке. И, к изумлению Йосефа, достала его головной убор. -- Вчера одна скандалистка села на него. Я забрала домой, чтоб санитарки не потеряли. Простите. -- оправдывалась девушка. Она рывком приблизилась к Йосефу. Он был почти на голову выше, и это при том, что Ева -- высокая девушка.
-- Вот... -- Ева стряхнула с кепи вымышленную пыль, расправив её.
Йосеф растерянно покачал головой, его горящие глаза волнительно заблуждали. Теперь он всем телом ощутил близость её тепла. Глаза её что-то прятали, и это возбужденное беспокойство, порхающее в их зелени, взбудоражило его.
Он осторожно принял из ее рук своё имущество, коснувшись пальцев. Их нежность напомнила ему лепестки роз. Случайное прикосновение пронзило каждую клеточку тела Евы током. Ее сердце забилось невыносимо, до боли сильно.
-- Простите. -- он отстранился и часто заморгал, опустив взгляд.
Ева ничего не ответила, на мгновение замерев. Она вышла из состояния оцепенения и смутившись, села на свое место, начав доставать нужные бумажки.
Йосеф сел, он уставился в окно и вид его был изнеможденный и встревоженный. Кости его скул и челюстей обострились, даже кадык стал выпирать сильнее.
Ева вспоминала аромат, который исходил от его вещи, тот аромат был сладок и успокаивал так же, как запах матери в детстве. Непривычные и назойливые мысли мешали ей.
-- Брадер, -- Элик толкнул его в бок.
-- Да, -- он старался собраться.
-- Лурье... -- Ева вздохнула. -- Здесь анализы и направления. Пройдётё без очереди. Прошу. -- она, набравшись смелости, начала подробно объяснять о правилах забора и её внимательно слушали.
-- Ещё Натан Львович... Он... -- Ева отвернулась. Йосеф заметил, как она старалась сдержать слёзы. -- Йосеф, -- отведите Элияху на кардиограмму в двадцатый кабинет и зайдите ко мне. -- дрогнул её голос.
Сердце его сжалось. Он перестал чувствовать собственные ноги. Еве тяжело быть свидетельницей чужих страданий. Тем более, если они были с её подачи.
-- Я мигом. -- он встал, надев гаврош и принялся поднимать Элика. Ева смотрела им вслед и крикнула:
-- Занято!
Через две минуты он снова вошёл в кабинет. Его движение стали резки. Профессора всё ещё не было.
Он сел совсем рядом, в чувствах придвинув стул в упор к боковой стороне её стола.
-- Ну может скажете уже, не томите, не грешите, девушка.
Ева удивленно смотрела на молодого человека, что так изменился.
-- Профессор попросил выписать Элияху коляску... Инвалидную...
-- Нет. Не может быть. Может он ошибся? Что, все совсем так плохо?
-- Йосеф... Мне очень жаль. Не надо... -- Ева хотела бы взять его руку и по-человечески сжать её, поддержать и успокоить. Он агрессивно шмыгнул носом, его огромные черные глаза бегали из угла в угол, но он не видел ничего.
-- Йосеф, пожалуйста. Я не должна Вам это говорить...
Он быстро краснел и его брови изогнулись. Он растер слезы. Вздохнул.
-- Мой Элик просто только начинает жить... -- бурнул он. -- Простите.
-- Йосеф, Вы должны быть сильным. Стать опорой для него. Профессор поручил жестокое задание... -- Ева сама начала хлопать веками, дабы слезы не мешали видеть. -- У мальчика распространенная среди ашкенази болезнь. Болезнь Вольфарта-Кугельберга-Веландер. Это спинальная атрофия. Вы можете помочь маль... -- она не договорила.
-- Вы скажите мне, это лечится или нет?!
Еву передернуло.
Йосеф пожалел о резкости.
-- Простите меня, извините... -- он отвернулся, уперевшись локтями в колени и закрыл лицо. Было видно, как он вздыхает, пытаясь сдерживать плач.
-- Йосеф... -- Ева, приподнявшись, прикоснулась к его спине. Ее ладонь ощущала пот сквозь толстый пиджак. -- Вы должны быть сильным. От Вашего настроя зависит состояние брата.
-- Это излечимо? -- ему было стыдно за проявление слабости, он старался выглядеть строго. Но заплаканные глаза потерянно смотрели на неё.
-- Можно облегчать состояние, поддерживая силу мышц... Ведь есть Бог, Йосеф...
-- У этой болезни есть срок? -- он окончательно пришел в себя и Ева убрала руку.
-- Сравнительно длительное время. Главное -- хороший уход. Правильное, своевременное лечение. Полноценное питание. Знаете, Йосеф, я работаю в санатории. Попробую хоть чем-нибудь помочь. -- Ева подбадривала и себя.
-- Я пойду. Пожалуй... Да. -- он резко встал и начал пятиться назад. Ева проводила его стоя.
-- Приходите завтра. На прием.
Он не ответил, только громко закрыл дверь.
Девушка увидела забытые выписки. Она схватила их и направилась следом за пациентом.
В коридоре его не было.
Набравшись смелости, она вошла к кардиологу, слегка постучав.
-- Войдите! -- громкий и уверенный голос дал добро.
Она открыла дверь и, не удосужив взглядом Андрея Семеновича, подошла к Элияху, рубашку которого заправлял Йосеф. Мальчик выглядел утомленным. Парень посмотрел на нее, повернув голову.
-- Вы не взяли направления, Лурье. -- она протянула бумажки. Андрей Семенович наблюдал неприятную ему картину, ибо выражения глаз обоих участников диалога говорили за себя.
-- Ева, правильно? Я возьму это. Он развернулся и выхватил весь набор, читая его. -- Но это оставите себе. Дадите кому-нибудь другому. -- он вложил в ее ладонь выписку на коляску.
-- Вы не имеете права так поступать с братишкой. Не будьте бесчеловечным. -- Ева начала злиться.
-- Мой братишка -- не инвалид. Он -- абсолютно нормальный парень.
-- Я знаю, я вижу это. Но Вы тоже заметьте, как ему тяжело. -- гнев спадал, когда она смотрела на чувства, что движут парнем. -- Йосеф, я убедительно прошу Вас... -- Ева взялась за руку в пиджаке, не касаясь кожи. -- Пожалуйста, послушайте меня. Не нужно ограничивать возможности Элияху. Он будет передвигаться самостоятельно. Не напрягаясь лишний раз. Нужно исключить все, что может нанести ему ущерб. -- Йосеф начал колебаться. Он закрыл глаза. Его желваки играли сквозь кожу, слегка покрытую свежей щетиной, что прибавляло возраста.
-- Профессор идет Вам на помощь. Получить бесплатную коляску очень тяжело. Не тяните до случая, где Вам придется стучаться нечитаемыми письмами в облсобес. Я сама проставлю нужные печати. Окулист ждет вас. Я зайду туда. Хорошо?
-- Да... -- облегченно покорился Йосеф, вежливо улыбнувшись.
-- Вот и славно. -- её губы тронула легкая улыбка. Она убрала руку.
-- Может хватит уже? Все личные отношения выясняйте за пределами стен поликлиники. В нерабочее время.
Противный громкий голос оскорбил Еву и возмутил Йосефа.
-- А Вы что, не видите, как медработник выполняет обязанности?! -- Еве стало интересно посмотреть на приветливого парня в гневе.
-- Вы забываетесь, говоря со мной в таком тоне!
-- Каков привет, таков ответ, не думайте, что надев белый халат, Вы уже стали доктором.
-- Вон из кабинета все. -- Ермолов ручкой указал на выход.
-- Позор вам. -- с отвращением сказал Йосеф.
-- Вон!
-- Андрей Семенович, за оскорбления и неподобающее поведение я сама напишу на Вас жалобу. -- холодно отрезала Ева. Она взяла Элияху за предплечье и потянула. Йосеф поддержал с другой стороны.
-- Дурака писать научи, так он такое понапишет... -- ехидно произнес наглый кардиолог.
-- Вам не место в этом кабинете. -- гневно выбросила Ева, проходя мимо и не взглянув на него.
-- Спишем на Вашу молодость, Евочка. -- тон совсем не понравился Йосефу. -- Таким всё можно.
Он посмотрел, как болезненно отреагировала медсестра. Она вспотела и сдерживала слезы обиды. Но держалась, потому что вела Элияху.
-- Ничто не остается безнаказанным. -- он посмотрел на ухмыляющегося врача.
"Конченная мразь. Сочтемся" -- подумал Йосеф, и они вышли.
-- Самодовольная свинья. -- Ева быстро смахнула слёзы и стыд.
-- Ева, не стоит переживать из-за таких подонков. Их по жизни придётся встретить ещё много раз. Но приструнить не помешает. -- он уже отвернулся и мысленно представил, как начистит его нахальное лицо.
-- Диагноз? -- её вопрос спустил парня в реальность.
-- Миокардиодистрофия... -- читал он.
Ева бегло ознакомилась с заключением. -- Идите к окулисту. -- Она направилась за нужными печатями.
Пока Ева улаживала формальности, её не отпускали мысли о том, что же всё-таки произошло за эти два дня. Вроде, ничего необычного, но всё так незабываемо.
Она вошла. Клара Васильевна вставляла линзы в пробные оправы. Йосеф подбадривал и давал советы.
Ева молча наблюдала за работой коллеги. Закончив с офтальмологическим инструментарием, окулист орудовала пупиллометром.
-- Возьмите, Йосеф. -- девушка положила нужную бумагу на стол. -- Здесь прилагается выписанное профессором освидетельствование инвалидности для похода в собес и получения нужных документов. Уладьте всё до завтрашнего приема.
-- Хорошо.
Ева вышла.

Целый день Йосеф бегал по делам. Но, к маминому удивлению, всё закончил.
-- Сынок, садись, поужинаем вместе. -- мама Фая приготовила гефилте фиш. На маленькой уютной кухне стояли приятные запахи, возбуждавшие аппетит. Но у парня были срочные планы.
-- Эйникл, Йося, ну что ты там копаешься, мамка зовёт! -- сердито кликал дед Мордехай.
-- У меня пару незаконченных дел, прости, зэйдэ, я скоро вернусь. -- Йосеф успокоил начинавшую злиться маму обходительной виноватой улыбкой.
-- Возвращайся поскорее, Йойсеф.
-- Конечно, мамочка. -- он помахал Элику.

Солнце приобрело красный оттенок заката. Усталость не чувствовалась, его порыв и весна слились в жилах.
Вовка Гольдштейн крутил папиросу, когда в окно влетел камешек.
-- О, Осип прилетел! -- Вовка выпрыгнул навстречу. -- Не рановато на работу? -- удивился он.
-- Мы не на работу. -- Йосеф тащил друга, обняв за плечи.
-- Репетиция? Будешь? -- он всунул ему курево. Йосеф сделал глубокую затяжку и выпустил дым из носа.
-- Вован, хорошие друзья не спрашивают. -- Они засмеялись и направились к Марату.
Через полчаса весь состав клезмеров шёл к поликлинике.
-- Чёрт, а если мы не успеем? -- волновался Йоргос. -- И вообще, воскресенье же. -- задрав рукав, он посмотрел на время.
-- Не ссы, братуха, вторая смена кончается сейчас. Я слышал, сегодня они отрабатывают за праздник.
-- По местам! -- скомандывал Марат и парни начали рассредотачиваться за столбами около входа.
Йосеф занял позицию невинно ждущего.
Мимо проехал местный участковый. Йосеф жестом поприветствовал его. Хмурый милиционер лишь кивнул.
Наступил конец рабочего дня и людей было много.
Йосеф поменял тактику, укрывшись за деревом. Выходили врачи и он напрягся.
"Вот и подонок!"
Йосеф пошел вслед за Ермоловым, когда тот попрощался с разошедшимися коллегами.
Тот не заметил слежки.
Они шли уже около трехста метров и парни начали опасаться, что тот зайдет в какой-нибудь дом.
Они решили действовать, когда тот завернул в узкий переулок.
Вовка пронзительно свистнул.
Андрей Семенович оглянулся и увидел приближавшуюся банду. Он сразу узнал высокого парня во главе. Он ускорил шаг. Парни побежали за ним. Кардиолог мчался бегом.
Вскоре его окружили восемь враждебно настроенных борзых парней.
-- Каналья, как псина, убежать решил?! -- ругался Марат. Всегда напыщенный врач сдал.
-- Чего Вам надо?! Денег у меня нет! -- окружившие в кольцо толкали его от одного к другому.
-- Вот мудак, есть вещи подороже купюр! -- его всучили Йосефу.
-- Ах ты подонок! -- зло прошипел Андрей. От страха и гнева от вспотел до нитки.
-- За подонка еще рассчитаемся. -- Йосеф схватил мужчину, что был чуть ниже ростом, за воротник. Он ударил его головой в нос. Тот не закричал, лишь выронил портфель. Он закрыл окровавленное лицо руками. Из глаз пошли слезы -- нос был сломан.
-- Если начиркаешь заяву -- перережем горло. -- добавил татарин.
-- Мужики, вы чего?.. -- простонал Андрей, сев на землю.
-- Ты сегодня на работе совершил непростительную ошибку. Такое не списывают. И такое,.. -- Йосеф наклонился, -- больше не должно повториться. Если ты сам себе дорог. -- люто разъяснил парень.
-- Не думал, что за словечко курве в морду получу. -- опрометчивая речь спровоцировала увечья, нанесенные ногами.
Когда Йосеф выдохся, он начал трясти мужчину.
-- Я второй раз толковать не буду, кочет.
-- Ну, промычи ж ты уже в знак согласия, машка. -- просил Вова. -- С Осей связываться не стоило, он у нас чересчур воспитанный, за словом в карман не лезет, обещания исполняет, мужик шуток и балабольства не любит.
-- Ладно, ладно... -- выкашлял врач.
-- Ты мне одолжений не делай, гнида! -- замахнулся Йосеф, но Яэль остановил его.
-- Хватит с него, если не мудак, уяснит.
-- Говори мне "Прости, Ева" три раза. -- душил Йосеф.
Андрей Семенович еле выговорил, и слюни его текли, перемешавшись с кровью.
Контрольный удар кулаком "за подонка" завершил инструктаж.
-- Держись от неё на расстоянии невидения.
Парни уходили, оставив кардиолога сидеть в дорожной пыли.

В кабаке собралась тьма народу. Парни сидели за импровизированными кулисами -- занавеской.
-- А что это за девушка такая? А? Ты же не говорил? Что за друг? -- рассудил Тарас, подсев к Йосефу, что с отрешенным видом настраивал скрипку, готовясь к выступлению.
-- Всё нормально, брат. -- он посмотрел на Тараса, и вид его был утомленный. Друг понял, что тому нужно одиночество.
Тяжелый вечер начался.