Выкуп.

На что готова женщина ради любимого мужчины?

-- Мне немного плохо. -- он сидел, опираясь на спинку стула.
-- Ты горишь, я сделаю обтирание. Потерпи, мой родной, потерпи... -- Ева начала суетиться. Каждый звук, лязганье в ночной тишине больницы издавал эхо.
-- Почему ты не ушла домой? -- его голос был болезненным, она обернулась и увидела во взгляде животную ревность и глубокую обиду.
Она молча закончила приготовления немеющими от волнения пальцами.
Ева подошла к Йосефу. Его глаза были закрыты. Она опустилась на колени.
-- Мой дом только там, где ты. -- Мученическая гримаса появилась на его лице.
-- Не хочу упрекать тебя... -- он вытирал её слезы.
-- Ты горишь, вставай, мой хороший, пройдем со мной.
Врач перевела его на ветхий диван за ширмой, что был более милостив, чем холодная кушетка. Она расстегивала его рубашку, как когда-то делала это каждый день, ухаживая за ним. Она нежно и заботливо обтирала каждый сантиметр его кожи, про себя заговаривая и моля Бога о выздоровлении и сохранности. Она осторожно осматривала раны и ощущала физическую боль.
-- Неужели ты здесь... Рядом... Мое единственное желание... -- сдерживая плач, шептала Ева. Йосеф ловил и старался запечатлеть каждое её прикосновение, каждое дыхание.
-- Твои волосы... -- Ева перебирала каждый по-отдельности. В глазах её, что были тусклые до этого дня, вновь появился маслянистый блеск. -- Тут и тут... И здесь... -- она целовала седину. Невозможно было надышаться родным запахом, как беззащитный котенок, она тыкалась лицом в мягкие пряди. И грудь её сжималась, и хотелось плакать -- от боли и от счастья, но она уже опьянела мгновением и начала улыбаться.
-- Ева, -- Йосеф сжимал челюсти, его суровое выражение лица было уставшим, она заметила перелив серебряных волосков и в щетине. -- Зачем ты спасла меня снова... Зачем я ожил...
-- Все мы мертвы сейчас... -- она водила подушечками пальцев по свежим морщинкам в уголках глаз, по всем глубоким линиям, что окаймляли острые кости на исхудавшем лице. -- Я без тебя не живу, не могу дышать, я как во сне... -- руки её начали трястись крупной дрожью и она наконец начала всхлипывать, сгорбившись, как тень. Тонкие кисти впились в его затылок и она стала похожа на сумасшедшую, одержимую своим горем, вся мимика её лица, что потеряло отпечатки беспечной юности, говорила о жестоких страданиях.
-- Всё будет хорошо, я здесь... -- Йосеф держал её руки, что стали намного легче и жестче.
-- Но ты уйдешь, уйдешь, как мои сны... -- её слезы не кончались. -- Не хочу быть без тебя! -- Ева впилась в обьятия мужа, как приклеенная, спрятавшись в его шее.
Йосеф сдался, он старался сдерживать плач, прильнув лицом к её волосам, обняв её так крепко, насколько хватило его мужских сил.
-- Не отпускай меня... -- бормотала она. -- Задуши меня так, пусть придут они и расстреляют нас так, вместе, вместе, вместе...
-- Когда ты рядом, я знаю, что мы созданы друг для друга, ты создана только для меня, а я -- для тебя. Моя жизнь.
-- Хочу быть внутри твоей души, не хочу быть отдельным существом...
-- Хочу спрятать тебя внутри себя, внутри сердца и чтобы ты жила там, во мне.

Единственным светом в этом мраке мирской жизни было то, что они старались выжить ради друг друга. Пусть подсознательно или с уверенностью, но друг ради друга.

Йосеф спал на её сердце, её тело затекло и ей было жарко и мокро от пота, но она не хотела шевельнутся, и лишь беспрерывно целовала его, не забытый вкус оживлял её, исцеляя. И снова боль чувствовалась острее, чем на полумертвой.
-- Господи, Боже мой, видь нас, Боже мой, дай мне сына от моего мужа, дай мне, Боже, пусть часть моего родного будет со мной, во мне, чтобы плоть наша смешалась так же неразделимо, как неразрывно смешались наши души... Господи, введи нас к Себе вместе, вместе, вместе...
Бред её и молитвы путались в голове, сменившись на сон.
Грохот в коридоре, шаги и зов больных вытащили Еву из забытья. Ужасная реальность снова вернулась.
-- Йосеф, любимый, Йосеф. -- будила его девушка, услышав в ответ невнятное бормотание. -- Просыпайся, дорогой, уже утро, мне надо идти. -- она не могла произнести, что идти надо ему, пока никто не вошел. Он проснулся и она помогла ему одеться. Он молчал и ей на секунду показалось, что его любви больше нет.
-- Скажи. Скажи мне. -- умоляла она глазами.
-- Что сказать? -- притворился Йосеф.
-- Скажи, что любишь меня как и раньше, и вся моя боль улетучится. Скажи только это, мне больше ничего не нужно в жизни.
-- Я люблю тебя еще сильнее. С каждым днем. Но что толку, если ты не со мной.
-- Не убивай меня словами. Я твоя и по другому никак.
-- Мне пора. -- Он встал, хромая направившись к оставленным костылям.
-- Ты знаешь, ради чего всё это. Мне нужно одно -- чтобы ты жил.
-- Мне не нужна такая жизнь, в которой нет тебя. -- тихо произнес мужчина, не оглядываясь.
-- Йосеф! -- вопль пронзил кабинет. Она рухнула, обняв его ноги. -- Прости меня за всё! Прости меня, я грязная тряпка, просто ничтожество. Я ненавижу себя! -- она била себя по голове.
Он смотрел на неё пару секунд.
-- Прекрати, Ева. -- он потянул её к себе. -- Я никогда не разлюблю тебя.
Сам не зная, как, но он смог сдержать себя, успокоив её рыдания. Кто-то окликнул её и пришлось уходить.
Невыносимое ожидание ночи Ева проводила, словно зомбированная. В её глазах мелькало тяжелое помешательство.
Она была крайне нервной, и если выдавалась свободная минутка, девушка предпочитала проводить её в своей подсобке на старом диване, где еще сохранился родной запах. Она поднимала ноги, касаясь стены и лежала в этом странном положении, мысленно представляя, как её и плоть любимого мужа смешиваются, образовывая новую жизнь.
-- Ифа, где она? -- хмурый Йоханнс, словно хозяин всей больницы, всегда врывался без предупреждения и приглашения.
Услышав громкий бас за дверями, Ева резко встала и поправила одеяния.
Шаги, шум, и офицер был уже в кабинете.
-- Майн либен, я соскучился. -- самодовольно улыбался он. Его выцветшие ярко-зеленые, с оттенком бирюзы, глаза, жадно блестели.
Ева пошла в его обьятия, стараясь выглядеть как можно более естественней.
-- Я тоже, мой хороший.
-- Пойдем домой. -- целуя, настаивал мужчина. -- Ты не пришла сегодня.
-- Я не могу оставить больных. -- отстранялась Ева. -- После недавней бомбежки очень много тяжелых. -- Девушка, с виноватой улыбкой, прильнула к холодным рукам. -- Многие солдаты в шоковом состоянии, есть и мирные. Будут еще операции.
-- Тебя заменят.
-- Кто? Некому, милый. Осколочные ранения ждать не будут. Медикаментов мало, людям плохо, Йоханнс.
-- Скоро придёт транспорт, прибудет всё, что возможно будет найти. Милая, где твоя благодарность?
Раздраженый офицер продолжал нагло парировать, сжимая девушку.
-- Ничего не перепадет еще неделю. -- засмеялась она, выкрутив ему руки.
-- Неужели? Что, опять? -- разочарованно воскликнул он на немецком.
-- Проверишь?
После унизительного подтверждения офицер охладел.
Сделав обиженное выражение, он отвернулся.
Ева погладила его плечо, сказав:
-- Прости, возможно сегодня я опять не приду, предстоит вытаскивать много осколков, нужно помочь ребятам.
-- Я благодарен тебе. Спасибо, что могу положиться на тебя, мой ангел.
Он тепло прощался, Ева видела его любовь и это убивало её. Вскоре он выскочил из комнаты с ровным выражением на лице.
Слезы девушки прыснули из глаз, она пошла к воде и тщательно умылась. Ева не в первый раз прибегала к хитрости, используя окровавленные бинты больных в собственных целях. Её воротило и омерзительное ощущение не покидало нутро. Она так и не привыкла к близости нелюбимого.
Как оскверненная неприкасаемая святыня, она стряхивала с себя остатки его энергетики. Успокоившись и надев маску строгости, Ева пошла готовиться к операции.
Кардиолог теперь следил за всеми её движениями, он желал отомстить за старое, но боялся немца. Он знал, что большинство фашистских офицеров не любят предателей и трусов, наказывая тех после использования, а посему молчал о раненом еврее. Одно его слово, и пулю могли получить оба -- Йосеф и он сам.
Ева зашла в помещение, оборудованное под палату. Раньше здесь был зал, где больные собирались и общались между собой. Она обошла немцев, затем мирных. Ева направилась по лестнице в подвал, что тоже был переполнен. Она столкнулась с Андреем Семеновичем. Тот курил на площадке. Он нахально выпустил дым прямо на её лицо.
-- К своему жиденку намылилась?
Ева не разговаривала, но он преградил ей путь.
-- Какая же ты хитрая, мерзкая баба. Строишь из себя недотрогу. А знаешь, живуч Йосеф оказался. Интересно, что он еще не подох при зачистках... Может это твой фашист подсобил? Не сомневаюсь, каким образом этот Лурье стал Русланом Булатовым. -- монолог шокировал девушку. На этот раз коллега перешел все границы.
-- Вы явно перепили, Андрей Семенович. Не забывайтесь! Еще слово -- уволю и доложу наверх.
-- Это ты забылась, медичка. Кому доложишь? Йоханнсу своему? -- ухмылялся врач.
-- Вы уволены. Собирайтесь.
-- Почему ты только сейчас решила уволить меня? Боишься, что я скажу о твоём жидовском муженьке фашисту? Я расскажу ему, что вы делали прошлой ночью.
Монолог прервала оплеуха.
-- Какая же ты гнида, Семеныч. -- горячие слезы катились из её глаз. -- Тварь... Мерзкий, конченный человек. Расскажи, пусть Йоханнс пристрелит нас с мужем обоих в один момент, а ты займи моё чертово место. -- Ева отошла к окну. Её ноги отнимались. Она оперлась на подоконник. Грудь начало сводить и послышались рыдания.
-- Иди. Быстрей, он еще где-то рядом отирается. -- Ева указала подбородком на улицу. -- Знаешь, я вмиг стану счастлива. Я избавлюсь от этой грязи, от рабства. Тебе же неизвестно, что такое любовь, потому что ты не имеешь сердца. Я жизнь отдам за него... -- Андрей Семенович молча слушал. -- Уже отдала. Продала душу и тело дьяволу, как в страшных легендах... Будь они прокляты, эти пришельцы. Хотя знаешь, тебе этого тоже не понять. У тебя другие стандарты.
-- Ты права. -- Он шагнул и встал рядом. -- Будешь? -- Он протянул сигарету.
-- Немецкие? -- Ева критично взглянула на пачку.
-- У благодарного офицера взял.
-- Не буду.
-- По мне так без разницы, кто будет править. Фашисты или коммунисты. Я не принципиален. Мне главное -- жить и иметь кусок хлеба. Бери пример с меня, глупышка.
-- Я давно знала, что ты беспринципный.
-- А что? Ева, дура, главное выжить.
-- Ева Александровна.
-- Ева Александровна. -- голос кардиолога потеплел.
-- Я люблю только Йосефа. С самой первой секунды... Жизнь с ним была раем. -- Она с закрытыми глазами говорила так, будто бы находится тут одна. -- Он всё для меня. Моя жизнь, моя смерть, моё солнце.
-- Ну всё-всё. Он хороший мужик. Это он тогда... Отомстил мне за то, что я сказал когда-то давно в твой адрес. -- стесняясь, делился врач.
-- Я и сама догадалась.
Почему всё обернулось так? Я как будто оказалась в страшном кошмарном сне. Не могу прийти в себя... Это истребление. Тьма... Почему мой мужчина должен скрывать свою нацию? Это дико, это глупо! За что им всё это? Я долго думала над этим. Пришла только к одному выводу. Видимо, банальная зависть и страх немцев привели к тому ужасу, что нас окружил. Это я по Йосефу сужу. Он невероятно талантлив, знаешь? -- её глаза засияли. -- Невероятно. Эта одаренность от Бога.
-- Богоизбранный народ... -- задумчиво произнес собеседник, смотря вдаль, за двор больницы.
-- Когда его принесли раненого, внутри меня что-то оборвалось. Мои годы жизни -- их стало намного меньше. Я почувствовала это, когда оперировала любимого. -- она повернула заплаканное лицо к Андрею Семеновичу. -- Я хочу умереть вместе с ним. Я поняла это. Нам не дали жить вместе, так пусть дадут вместе умереть. Я сказала бы Йоханнсу сама. Но... Мой Йосеф выжил, он идёт на поправку... Пусть умру я... -- Еле выговаривала она. -- Но он должен жить. Он должен жить. -- Ева горько-горько плакала.
-- Успокойся. Какая же ты дура. Сразу понял это, как только впервые увидел. За это и нравишься. Но, видимо не судьба. Иди к нему. Он, ждёт не дождётся, наверное. -- С завистью произнес мужчина.
-- Пока рано. Оперировать надо, будь готов через пять минут. -- Отходила она.
-- Не могу, я ж уволен.
-- Забудь и тащись в операционную. -- приказала девушка.
Он улыбался, а Ева спустилась в подвал. Тяжелый воздух, наполненный запахом крови, пота, продуктов жизнедеятельности и лекарств ударил в нос. Она обходила больных, позвав медсестру. Выделив остро нуждающихся в помощи, девушка распорядилась готовить их к операции.
В последнюю очередь она подошла к койке Йосефа. Он смотрел на неё.
-- Как Вы себя чувствуете? -- ровным голосом спросила она. В её глазах было столько боли и нежности, но никто, кроме него этого не видел. Она стояла спиной к остальным.
-- Все хорошо, спасибо, доктер, мхм, доктор. -- прошептали спекшиеся от жара губы.
Еве мешали слёзы. Она незаметно ото всех смахнула их. Стоны и крики, бормотанье страдающих заглушали голоса.
-- Я никуда не уйду...
-- Я знаю... -- его красивые глаза наполнились жизнью и надеждой. Она говорила им немо, что хотела бы самолично поить, кормить и обслуживать его. Он понимал её без слов. Сердце рвалось от боли и ей хотелось упасть на колени рядом и застыть навечно, прильнув к нему. Он понимал это по взгляду. Он с усилием отвернулся к стене.
-- Люда!
-- Да, Ева Александровна! -- к ним бежала медсестра.
-- Сделай больному новокаин и обтирание. -- Её маска уже была на месте.
-- Хорошо. -- ассистент делала отметку в журнале, Ева уходила.
Йосеф вытирал свои, скрытые от лишних глаз, слёзы. Не давали покоя чувства и тайное задание, что поручил ему командир брошенных партизанов, с которым его столкнула бесжалостная судьба. Во что бы то ни стало нужно было исполнить порученное ему дело чести.