Исроэл Рабон (1900–1941) писал на идише и жил в Лодзи (Польша). Балут – бедняцкое предместье этого промышленного города. Там, как следует из названия, разворачивается действие романа «Балут» (1934). Это сложный формальный эксперимент, сочетающий в себе реализм и высокий модернизм, инфернальный урбанизм, восходящий к Бодлеру, и откровенную бульварщину, сентиментальную мелодраму и кровавый нуар, черты романафельетона и приемы современного автору кинематографа. «Балут» более радикален, чем предыдущий роман Рабона «Улица» (1928), шедевр, переведенный на многие языки, в том числе на русский (2014). Интерес к «Балуту», условно не завершенному, хоть и опубликованному автором, появился только в последние годы: вышли его переводы на французский (2006) и польский (2018). В документальном очерке «Зарисовки 1939 года», включенном в настоящее издание, Рабон описывает начало Второй мировой войны, апокалиптические первые дни сентября 1939 г., немецкие бомбардировки его родной Лодзи.
Исроэл Рабон (1900–1941) писал на идише и жил в Лодзи (Польша). Балут – бедняцкое предместье этого промышленного города. Там, как следует из названия, разворачивается действие…
Книга Александра Бренера о Пьере Клоссовски (1905–2001) — это признание в любви к гениальному мыслителю и несравненному художнику. Любовные признания пишутся на языке страсти, даже если этот язык звучит на посторонний слух нелепо. Но главное в таких признаниях не язык, а голос.
И чем интимнее этот голос, чем дальше он отходит от скучных законов нормативной речи, тем лучше — значит, любовь не фальшивит. Сам Клоссовски продемонстрировал в своих работах полное равнодушие к общественным условностям и допустимым нормам, и в этом смысле Бренер старается следовать своему герою. Книга, предлагаемая читателям, является попыткой поэтического решения очень старой проблемы, а именно: как припасть к предмету своего поклонения, не превращаясь при этом ни в наглеца, ни в святошу.
Книга Александра Бренера о Пьере Клоссовски (1905–2001) — это признание в любви к гениальному мыслителю и несравненному художнику. Любовные признания пишутся на языке страсти,…
Книга армянского кинокритика и писателя Карена Калантара (1928–2000), впервые вышедшая в 1998 году на русском языке, — одно из лучших исследований кинематографа Сергея Параджанова (1924–1990). Десять очерков представляют главные фильмы великого режиссера — «Тени забытых предков», «Цвет граната», «Легенда о Сурамской крепости», «Ашик-Кериб» — в контексте его трагической судьбы. Переиздание книги Карена Калантара приурочено к 100-летию со дня рождения Сергея Параджанова.
Книга армянского кинокритика и писателя Карена Калантара (1928–2000), впервые вышедшая в 1998 году на русском языке, — одно из лучших исследований кинематографа Сергея Параджанова…
Эта книга посвящена истории нескольких стихотворений Геннадия Айги, имеющих программное значение в поэтическом корпусе поэта. Интерес таких историй — не только в реконструкции литературного и биографического контекста, в выявлении интертекстуальных или интермедиальных параллелей. В замене слов, в нюансировке фраз, в динамике композиционных решений проступает универсальная логика креативности, логика развития и завершения текста. Поэтика черновика – это поэтика становления, она перемещает исследователя внутрь творческого делания, в котором слово обращено еще не вовне, к читателю, а внутрь — к смыслам, очевидным только для автора. История текста предстает тем самым историей спрятанных ключей, оставшихся в черновиках альтернативных решений, историей тайного и неочевидного.
Эта книга посвящена истории нескольких стихотворений Геннадия Айги, имеющих программное значение в поэтическом корпусе поэта. Интерес таких историй — не только в реконструкции…
Ханна Арендт (1906–1975) в коротком мемориальном эссе создает исчерпывающий философский портрет одного из величайших поэтов ХХ века У. Х. Одена (1907–1973).
Вода, вoды. Город, окруженный водами моря и соединенный с материком тонкой пуповиной моста. Проза Кати Морозовой живет в этом городе, живет им, движется синтаксисом его перепутанных тесных улиц, выходит на его длинные набережные. Наблюдает за его персонажами, мертвыми и живыми, в основном женскими, пребывающими в какой-то вечной болезненной синхронии. Наблюдает за лагуной, живым переменчивым зеркалом судеб, что вдруг, в постапокалиптическом воплощении, становится настоящим, но ничего не отражающим зеркалом, по которому скользят специально приспособленные для этого лодки «оставшихся». Наблюдает, как внутри нее, омываемая водами моря, вместе с текстом растет жизнь. «Амальгама» — дебютный сборник автора.
Вода, вoды. Город, окруженный водами моря и соединенный с материком тонкой пуповиной моста. Проза Кати Морозовой живет в этом городе, живет им, движется синтаксисом его…
В написанной незадолго до смерти статье «Личность и священное» Симона Вейль с присущей ее этической мысли бескомпромиссной последовательностью ищет в человеке ценности, подлинно священные для общества и государства, и приходит к парадоксальному выводу, что это не личность, а безличное; не естественное право, а детское ожидание добра; не дарования и способности, а смиренная надежда на истину и красоту; не самореализация, а безъязыкий крик несчастья; не стремление к свободе, а жажда сверхъестественного блага.
В написанной незадолго до смерти статье «Личность и священное» Симона Вейль с присущей ее этической мысли бескомпромиссной последовательностью ищет в человеке ценности, подлинно…
Анна Гринка обновляет поэтический опыт соединения природного и технотронного. Тело и разум в ее книге учатся взаимодействовать с невротическим, антиутопическим языком будущего — как недалекого, так и отдаленного, но уже уловимого поэтической интуицией.
Анна Гринка обновляет поэтический опыт соединения природного и технотронного. Тело и разум в ее книге учатся взаимодействовать с невротическим, антиутопическим языком будущего —…
«Кому принадлежит молодежь, тому принадлежит будущее». Под этим девизом диктаторы всех мастей превращают ребенка в собственность государства, рассчитывая совершать преступления руками тех, кто не знает ничего иного. Книга Эрики Манн (1905–1969) рассказывает миру, стоящему на пороге катастрофы, о том, как нацистам во главе с Гитлером удалось победить Германию, подчинив себе молодежь.
«Кому принадлежит молодежь, тому принадлежит будущее». Под этим девизом диктаторы всех мастей превращают ребенка в собственность государства, рассчитывая совершать преступления…
Филип Гастон (1913–1980) хотел стать великим живописцем и стал им, а подлинно великий живописец в западной традиции не может избежать насилия как своего главного предмета. Образы насилия преследовали всех мастеров, которыми Гастон восхищался, — от Уччелло и Мантеньи до Гойи и Жерико. Но в ХХ веке насилие достигло такого размаха, что живописцу пришлось изображать уже не рыцарские сражения, пытки мучеников и расстрелы повстанцев, а отходы всемирного террора, например, как Гастон, — горы отрубленных ног и принадлежавших им башмаков. Одновременно с этим Гастон, художник-мыслитель, обратился к элементарным формам западной культуры, к ее символическим объектам — книге, часам, лампе, стилосу, подкове — и составил из них алфавит этого мира знания и насилия. С помощью своего алфавита он охватил весь западный универсум, но не для того, чтобы его восславить, а чтобы горько над ним рассмеяться и наконец освободиться от него.
Филип Гастон (1913–1980) хотел стать великим живописцем и стал им, а подлинно великий живописец в западной традиции не может избежать насилия как своего главного предмета. Образы…
«Эта чашка, почти белая, стоящая рядом с коробкой, вазой, бутылкой: не лучше ли она, чем какая-либо другая, годится, чтобы паломник взял ее в путь вместе с прочими пожитками, и расставил все это там, на привале, у „колодца Живого, который видит“, где он присядет утолить жажду?» Так смотрит Филипп Жакоте (1925–2021) на натюрморты Джорджо Моранди (1890–1964). Моранди любил, когда предметы, бесконечные вариации которых он изображал, покрывались пылью, будто слоем времени, приобретенным ими в их неподвижном паломничестве к пределу плотности композиции, последнему взаиморасположению как последнему слову, которое вдруг становится Именем.
«Эта чашка, почти белая, стоящая рядом с коробкой, вазой, бутылкой: не лучше ли она, чем какая-либо другая, годится, чтобы паломник взял ее в путь вместе с прочими пожитками, и…
Невозможно сказать, кто из еврейских поэтов был самым великим, зато самым любимым был и остается Ицик Мангер (1901–1969). Он родился в австрийском городе Черновицы (современные Черновцы, Украина) и вырос на стыке языков и культур: в его в семье говорили на идише, но сам он учился в австрийской гимназии. В 1929 году молодой поэт переехал из Румынии в Варшаву, столицу еврейской литературной жизни, а в 1938 году оказался в Париже и там написал свое главное прозаическое произведение — бурлескный роман о потерянном рае «Книга рая. Удивительное жизнеописание Шмуэл-Абы Аберво». Накануне немецкой оккупации Парижа Мангеру удалось бежать в Лондон. В конце 1950-х годов он перебрался в Нью-Йорк, а за два года до смерти переехал в Израиль. Имя Ицика Мангера носит израильская литературная премия за книги, написанные на идише. Первую славу Мангеру принесли его баллады, но в послевоенные годы он чаще стал обращаться к строгой сонетной форме. «Сонеты для моего брата Нoтэ» — одна из вершин поздней лирики Ицика Мангера.
Невозможно сказать, кто из еврейских поэтов был самым великим, зато самым любимым был и остается Ицик Мангер (1901–1969). Он родился в австрийском городе Черновицы (современные…
Большинство тех, у кого было советское детство, помнят стихи еврейского поэта Льва Квиткo (1895–1952). На самом деле их автора звали Лейб Квитко. Он был не только детским, но и «взрослым» поэтом. В 1923 году в Берлине Квитко издал книгу стихов «1919» — выдающийся памятник авангардной поэзии и одновременно свидетельство о страшных еврейских погромах, разразившихся на Украине в 1919 году. У своеобразного экспрессионизма сборника «1919» два источника — детство и ужас. «Кинд» (ребенок) и «пахад» (страх, ужас), возможно, самые частотные слова этой книги. Ее стихи сделаны примерно так же, как детские стихи Квитко: из простых, сырых слов, из простых, грубых, подручных вещей, и чем дальше, тем больше — из простых, готовых, «детских» размеров. Эти ритмы, в которые то и дело срывается свободный модернистский стих, создают странный и страшный эффект безвыходности, как будто слова под воздействием страха, идущего извне (с улицы, по которой движется «заляпанная кровью гопота»), начинают биться внутри узкого замкнутого пространства (подпола, где прячутся матери с детьми, кошмарного сновидения, подсознания).
Большинство тех, у кого было советское детство, помнят стихи еврейского поэта Льва Квиткo (1895–1952). На самом деле их автора звали Лейб Квитко. Он был не только детским, но и…
«В общем, что такое лес? Одновременно монумент и общество (так же как дерево — одновременно живое существо и статуя)». В поэтическом исследовании соснового леса (1940, опубликовано в 1947-м) Франсис Понж оттачивает способность и способы видеть деревья, при этом не упуская из виду лес.
«В общем, что такое лес? Одновременно монумент и общество (так же как дерево — одновременно живое существо и статуя)». В поэтическом исследовании соснового леса (1940,…
Сюжет «Места без свойств» движется ретроспективно – от последнего текста к первому. Вещь, которая замыкает этот сборник коротких сочинений Андрея Левкина (1954-2023), написана автором на одре последней болезни; она стала финалом/итогом способа художественного мышления, который Левкин пестовал и развивал всю свою литературную жизнь. Отсюда начинается обратный отсчет к открывающему книгу «раннему» тексту, где, тем не менее, этот метод уже явлен в своих основных чертах.
Левкин-прозаик родился из головы позднего литературного модернизма во всеоружии, как Афина Паллада из головы Зевса. Все, что Левкин делал на протяжении четырех десятилетий писательства, можно определить как наращивание радикализма, расширение границ, доведение до логического конца того способа художественного мышления, с которым он пришел в литературу на русском языке. Читателя ждет подлинное удовольствие – проследить за превратностями метода Левкина, за тем, как он сознательно вел – и довел – его до логического предела.
Помимо вышесказанного – это превосходная проза; в ней создан мир, который реальнее нашего с вами.
Сюжет «Места без свойств» движется ретроспективно – от последнего текста к первому. Вещь, которая замыкает этот сборник коротких сочинений Андрея Левкина (1954-2023), написана…
Елена Шварц (1948–2010) однажды заметила, что в ее стихах «можно найти все, о чем ни подумаешь: музыкальные инструменты, просто инструменты, почти всех птиц, животных, цветы, одежду, деньги, посуду...» Вещи мира служат в ее поэзии путями перехода к «чудесному». Проза Шварц, начиная с почти детских рассказов 60-х годов, — о том, как эти вещи служат проводниками «иных сил» в повседневность, будь то варенье, кража которого из комода сопровождается появлением «белой фигуры», или хомяк, которого убивает мысль о смерти, охватившая автора во время пьяных посиделок...
Тексты печатаются с небольшими исправлениями по изданию: Шварц Е. Собрание сочинений в пяти томах. СПб.: Пушкинский фонд, 2002-2013.
Обложка Татьяны Фоминовой.
Елена Шварц (1948–2010) однажды заметила, что в ее стихах «можно найти все, о чем ни подумаешь: музыкальные инструменты, просто инструменты, почти всех птиц, животных, цветы,…
Рассказы Джонатана Литтелла, впервые опубликованные издательством Fata Morgana, — не столько образцы короткой прозы автора знаменитого романа «Благоволительницы», за который он в 2006 году получил Гонкуровскую премию, сколько очередной плод его исследований трансгрессивной реальности. По-видимому, не желая привязывать себя к конкретному медиа, Литтелл фиксирует ее то в журналистских репортажах, то в художественной прозе, то в документальном кино. Эта реальность всегда пронизана насилием. Но если «Благоволительницы» фокусируются на насилии в промышленных масштабах и оставляют на периферии интимную жизнь, то в рассказах Литтелла фокус смещается как раз на последнюю. Стиль этих рассказов то почти документальный, то предельно личный, избегает всего лишнего, стремясь овеществить слово. Одни и те же образы и мотивы повторяются в разных комбинациях, сплетаясь в своего рода узор, образованный колебаниями интенсивности, — что приближает нарратив к музыке. Сам автор называет свои рассказы «этюдами» в музыкальном смысле, то есть упражнениями, помогающими овладеть приемом.
Перевод с французского Михаила Шелковича и Денса Диминьша.
Рассказы Джонатана Литтелла, впервые опубликованные издательством Fata Morgana, — не столько образцы короткой прозы автора знаменитого романа «Благоволительницы», за который он в…
Автобиографическая повесть в стихах знаменитого художника-акциониста, поэта и писателя Александра Бренера «Алма-Атинская блудница», как пишет сам автор, — «это история поиска истоков бунта и путей ухода из социума одним юношей. Ему довелось встретить богиню, которую все считали потаскухой, а он не поверил и ушел с ней сначала в рай, а потом в ад. То есть речь тут идет о примитивной метафизике объятий и соитий, чреватых общественным остракизмом и добровольным изгнанием. Книжка снабжена двумя приложениями: стихотворным и рисованным. А адресована она, конечно же, неведомому другу или подруге, которые, читая этот опус, смогут припомнить собственные страсти — их пробуждение, их наваждения. И даруемое ими освобождение».
Автобиографическая повесть в стихах знаменитого художника-акциониста, поэта и писателя Александра Бренера «Алма-Атинская блудница», как пишет сам автор, — «это история поиска…
В России по-прежнему остаются малоизвестными поэтические, прозаические и графические опыты Антонена Арто, во многом определившие эволюцию философии, литературы и театра второй половины ХХ века. Встречаясь с работами Арто, мы осознаем, что его путь не просто дополнение или коррекция существующих способов мышления, но принципиально новая, незнакомая манера писать, мыслить, жить. Эта книга предлагает с равной настороженностью отнестись и к попыткам представить Арто традиционалистом, и к идее присвоения его мысли теоретиками шизоанализа, и особенно — к восприятию театра жестокости как предвестника постдраматических постановок. Разрушение субъекта оборачивается здесь его воскрешением, соприкосновение с самыми разными традициями — ускользанием от их власти, а режиссерская страсть — обращением к сущностной драме.
В России по-прежнему остаются малоизвестными поэтические, прозаические и графические опыты Антонена Арто, во многом определившие эволюцию философии, литературы и театра второй…
Многоязычный сборник эссе российского и французского физика и философа науки Алексея Гринбаума. Алексей Гринбаум — автор книги «Машина-доносчица. Как избавить искусственный интеллект от зла» (Транслит, 2017). Французская версия этой книги Les robots et le mal вышла в 2019 году.
Многоязычный сборник эссе российского и французского физика и философа науки Алексея Гринбаума. Алексей Гринбаум — автор книги «Машина-доносчица. Как избавить искусственный…
