4 Зеркальный лабиринт одиночества

Зеркала придуманы одиночеством

Книги определяются прикосновением. Не буквальным, естественно. Одни - холодком пролетают клавишами кончиков пальцев по внутренней стороне запястий; другие - бесформенными бабочками мягких ладоней нежно закрывают глаза; третьи - неистовым объятием рук сжимают рёбра до удушливой дрожи... Можно продолжать до символической бесконечности... Но есть книги, словно уверенная пощечина. Чётко взвешенный удар безжалостной руки. Тогда недоумение принуждает до жжения в глазах смотреться в страничное зеркало, с головой погружаться в глубины омута строк, чтоб в мутной зыби нечётких контуров, наконец, узреть ссадину, которая разрезает алой диагональю бледность лица. Ты находишь её. Касаешься этой буквенной царапины, словесной болезненной печати, и с трепетом осознаёшь, что от этого саднит твоя собственная рана, на твоём же лице…Или внутри. Она - лишь безумное отражение. И странное удовольствие послевкусия позволяет принимать эту пустотелую боль как доказательство, что ты способен чувствовать.

Жоан Марес тоже увидел свою боль в глубокой плоскости зеркального колодца. Она пришла неожиданно, в дождливый сумрачный день. Выглядела, как поломанный мятый исковерканный человек в мокром пальто, которому только что грязно изменила жена. Изменила и ушла. Навсегда. Осталось только отражение - опостылевшая оболочка одиночества, умоляющей скорбью поруганной любви порочащая стройную зеркальную гладь. Ей бы ловить опьянение сладким моментом, а она запечатлевает пьяную горечь вечности. Потому что боль останется навсегда. И Марес это знает. Потому что никогда он не будет один - одиночество всегда разделит с ним ночи. Потому что не спасёт пение под аккордеон на барселонских площадях, призванное вырвать из себя избыток боли сквозь голос, потому что не спасёт постыдное преследование жены под вуалью незнакомого уличного бродяги, бросающего к её тонким ногам тоску извращённого вожделения, потому что не спасёт пьяная вакханалия испанских улиц под покровом карнавальной ночи, затерянной среди лживых пёстрых масок, женских кружевных чулок, винной бесконечной карусели, головокружительного сладкого заблуждения… Потому что в зеркале останется всё тот же Марес: сын нищего фокусника и бывшей оперной певицы. Сын похмелья и улицы. Изуродованное случайным происшествием лицо. Артист. Брошенный бедный стареющий муж молодой, родовитой состоятельной женщины: чувственные губы, умные глаза, очки с диоптриями, тонкая блузка, юбка с разрезом…Он же - дон Пустое Место. Обезумевший от злосчастной любви. Остаётся только умереть. Или затеряться в пустоте зеркального лабиринта одиночества. Интересно, не одно ли это и то же?..

Мои сны разваливаются на куски…

В снах Марес видит Фанеку. Не друга, не врага, не его, не себя… Красивого испанского чарнего, похоже, умеющего играть душами в бильярд. Яркая маска, обнажившая лицо без кожи. Или кожа, умело натянутая на маску. Фанека - дьявол из зеркального ада снов. Фанека - аборт искалеченной жизни Мареса. Фанека - зеркальный шанс второй жизни. Но жизнь бывает только с первого дубля…Она, скорее, театр чёрных теней, нежели чёрно-белое кино. Или нет?

Я жадно пила «Двуликого любовника». Звучит странно, но бОльшая половина книги была острым нектаром, обнуляющим привычные реакции моих вкусовых рецепторов. Космополитическая Каталония в руках Хуана Марсе становится островком ощущений, балансирующих над зыбким пламенем жизни. На этом фоне превращение Мареса было сумасшествием. Но это... деликатное безумие. В нём гармонична экзистенциальная чистота порыва и покрыта она лёгким напылением иронии. Здесь одиночество болью растекается по венам, искусно ломает позвонки и разъедает внутри до отвратительной пустоты. Полый человек не узнаёт себя. Отражение отторгает его. Он отторгает отражение. Чем заполнить свою чужеродную пустоту внутри? Заменить новой, не менее чужой, но более живой? Почему мы, в аду безразличия жаждем превращения, глобальной метаморфозы собственной личности? Мы стремимся к подражанию эфемерной иллюзии. Надевая карнавальную кожу с чужого плеча, жаждем стать тенью, художественной копией чего-то невидимого, невинно укравшего дорогое нам…Неким абсолютом, попирающим нашу растоптанную униженную суть. Чтобы вернуть? Но кого?.. Себя? Марес упустил поезд, медленно покинувший перрон, но платформа под ногами Фанеки стремительно ушла в обратную сторону. Кто же остался стоять там в безумном неведении?

Марес?…Чёрт, Фанека?... Мне тебя жаль. Ты - лишь яркая вспышка в мире света и теней слепой девушки Кармен, ты - лишь тусклый блик в пёстрой мишуре коварной Барселоны. Ты растворился в зеркальном лабиринте одиночества. Где теперь тебя искать?