4 Сонник Кадарэ

Раннее утро. На улице серость и слякоть. Империя просыпается. Марк-Алем, молодой аристократ из древнего и властного албанского рода, идет на собеседование. В Табир-Сарай. Дворец сновидений.

Министерство сновидений — самое загадочное место во всей Османской империи. В этот бюрократический ад стекаются сны со всей страны. Ночные видения всех и каждого. Сновидения во вселенной Кадарэ воспринимаются всерьез. Их сортируют, подвергают тщательной селекции и толкуют. Любой сон может оказаться вещим.

В Табир-Сарай невозможно попасть по чей-то рекомендации. Это самый близкий к императору политический столп, от которого напрямую зависит следующий шаг всей страны. Семья Марка-Алема находится в вечной вражде с Дворцом сновидений. Это две основные противоборствующие силы империи, ежедневно сражающиеся за влияние на самодержца. Перед главным героем романа были открыты любые двери в будущее — он мог стать политиком, предпринимателем, врачом, — да кем угодно, но он выбрал Табир-Сарай — единственное место, двери которого для него казались неприступными.

Но молодого человека принимают на работу, и он с трясущимися руками и подкашивающимися ногами попадает в отдел «Селекции», который занимается фильтрацией сновидений для дальнейшей их передачи в отдел «Интерпретаций». Как и подобает человеку, устроившемуся во Дворец сновидений, Марк-Алем ничего не понимает. Что это за сон? Что он может означать? Как в этом вообще можно разобраться, ведь сон — не имеет ничего общего с фактами. Но разобраться надо, а иначе счастливого сотрудника Табир-Сарая могут ждать очень серьезные последствия.

После рабочего дня Марк-Алем идет домой к родным, имеющим свою выгоду в трудоустройстве протагониста. Из бесед с семьей читателю становится известно, что Дворец сновидений в последнее время имеет гораздо больше влияния на императора, чем кто-либо еще. Любое сновидение, в котором может быть хотя бы намек на чью-то непокорность, особенно знатного дворянского рода, способно привести к масштабным репрессиям. Жить в стране страшно. А еще страшнее иметь в этой стране власть и быть приближенным к диктатору. Особенно если этот самый диктатор таит на твою семью обиду.

Албанский род Кюприлиу, из которого происходит Марк-Алем, славится своей древностью, историей. Албанцы уже много веков складывают о великом роде мифы и легенды, сказки и песни, — эпос. И это не может не вызывать ярость у императора, ведь он-то на самом деле — пустышка, он — облечённый властью и пурпуром владыка, не имеет своей истории и народной любви, фольклорного дара бессмертия, имеющегося у древнего рода Куприлиу. Они бы могли отдать ему право на этот эпос, могли бы вычеркнуть свое имя из анналов истории и вписать туда Его, но даже капризный самодержец понимает, что переписать историю не то же самое, что быть её частью.

Однако Марк-Алем не носит фамилию великой семьи. Его мать дала ему свое, менее известное имя, которое и открыло перед парнем двери в Табир-Сарай. Двери в таинственное, но в перспективе необычайно великое будущее, могущее принести пользу как самому молодому человеку, так и его семье.

Чтобы лучше понять «Дворец сновидений» читатель должен знать исторический контекст романа. Исмаиль Кадарэ — албанский писатель либерального толка, чей творческий пик пришелся на времена правления Энвера Ходжи — крупнейшего европейского диктатора прошлого века. Этот роман, являющийся довольно неприкрытой аллегорией власти и слепоты любого самодержца, был запрещен в Албании почти сразу после его выхода из печати. И самое интересное, что писал его Кадарэ, находясь в Албании, а не в эмиграции, что могло повлечь за собой незамедлительные и страшные последствия.

За министерством снов прослеживается четкая параллель с современной писателю Албанией. Это загадочное, обособленное от всего остального государства заведение, в котором царит мрак, перешептывания и страх. Желание самодержца контролировать граждан доходит до совершенно абсурдных высот, и от жителей страны требуют выдавать самое сокровенное — их сны. Кому и зачем они вообще могут понадобиться? Сон ведь даже не что-то материальное — это иррациональное, которое ни на что толком не влияет, но нет — государю нужно от вас все. У Оруэлла была полиция мысли, Кадарэ же пошел еще дальше, доведя тотальную слежку за подчиненными до полного абсурда.

Если копнуть глубже, то получается, что тот самый Великий император — марионетка в руках директоров Табир-Сарая и влиятельных семей вроде Куприлиу. Кадарэ показывает не только то, что самодержавная лестница — испорченный телефон, но и то, что владыка, окружающий себя «доверенными» лицами теряет и настоящую власть над государством, потребляя пропихнутую элитой информацию, не всегда отражающую подлинную суть вещей.

Получается, что в одной небольшой истории Кадарэ сумел уместить и неудобную правду об Албании Энвера Ходжи, и намек на управленческую слепоту диктатора, и идею о возможном мятеже, организованном элитой за спиной у самодержца. То, что Кадарэ после этого не сел, кажется чудом. Чем-то история «Дворца сновидений» напоминает историю платоновского «Котлована», — читаешь и не можешь понять, как это можно было написать в тех условиях и сохранить при этом здоровье. Правда, «Котлован» в отличие от «Дворца сновидений» был издан намного позже его написания, а роман албанского писателя по ошибке прошел цензуру и был изъят из свободного доступа уже после появления книги в продаже.

Исмаила Кадарэ часто называют албанским Маркесом, проводя довольно лестную для албанца параллель. Безусловно, что-то близкое в творчестве двух этих писателей есть. Кадарэ, как и его колумбийский коллега, воссоздавал в работах быт и историю Албании, сплетал свои безумные фантазии с древним эпосом, попутно разоблачая существующие в его родной стране проблемы. Но основная причина сравнений двух авторов, конечно, не в этом, а в схожести их магических, каких-то совершенно неземных стилей, заставляющих читателя верить в волшебство и замечать его вокруг себя.

«Дворец сновидений» еще любят сравнивать с работами Франца Кафки, хотя это сравнение уже более узкое и скорее касается конкретно этого романа, а не творчества в целом. Попав в Табир-Сарай, Марк-Алем окунается в чудовищно серый, безликий мир бюрократов и бесконечных стопок бумаг, таящих в себе бессознательные фантазии граждан Османской империи. Марк-Алем подмечает, что сотрудников Дворца сновидений можно спутать с предметами декора — так сосредоточенно они сидят за своими столами. Да, атмосферой первых страниц «Дворец сновидений» напоминает «Замок» или «Процесс», но продолжая следовать за рассказчиком, вы понимаете, что у Кадарэ гораздо больше общего с колумбийцем, чем с израильтянином.

Роман Кадарэ — одна из тех книг, чья насущность навсегда останется неизменной. В какой бы стране вы ни жили и с каким бы режимом вам ни пришлось столкнуться, пусть это даже будет какая-то утопическая лично для вас модель, — политика всегда будет грязной и скрытной штукой, и албанский писатель показал это как нельзя лучше. У романа есть небольшие трудности с незаконченностью сюжетных линий и их излишней сжатостью, что несколько омрачает впечатление от текста, но не читать его из-за этого или сильно критиковать не стоит, — поэтичный стиль и хорошо раскрытая тема в значительной степени нивелируют эти недостатки.

Назвать «Дворец сновидений» шедевром или даже важной для своего или нашего времени книгой я не могу. Для Албании — да, безусловно, но для российского читателя это просто хорошая, достаточно качественная история о порочности самодержавия и минусах единоначалия, которая вполне может остаться в памяти, но навряд ли попадет в список ваших любимых книг.

Телеграм-канал