Александр Исаевич Солженицын сэкономил мне как-то кучу денег и/или нервов. Дело было так.

Как все приличные люди, после школы я собиралась поступать в университет. И как почти все приличные люди моего возраста из крупного города понимала, что пройти на бюджет очень сложно, ибо с годом рождения не повезло, на каждое место по десять-двадцать человек. Поэтому я пошла на курсы «чтобы наверняка» — пафос, международные отношения, все дела (с хорошим знанием английского и гуманитарной лабуды поступить туда было самым простым из возможных вариантов). А хотелось мне всё же чего-то более увлекательного.

И тут проходит какая-то очередная олимпиада старшеклассников по русскому языку, где я занимаю какое-то призовое место, месяц бешеной РОНОвской движухи — и всех призёров гуманитарных олимпиад за год собирают в одной аудитории самого престижного гуманитарного ВУЗа Нижнего Новгорода. Около шестидесяти человек очкариков. Сажают за парты и говорят: «Мы вот вам сейчас дадим задания, вы по ним быстро за двадцать минут пишете без подготовки сочинения вроде эссе, сдаёте, а потом мы двоих из вас бесплатно зачислим на любую специальность филфака». А на филфак тогда все поголовно рвались, места там унизительно сократили, журналистов — десять человек на город-миллионник, филологов — тридцать.

Всем раздают листочки с заданиями, я сижу и смотрю, как светлеют лица людей, получивших свои вопросы. Ну, думаю, крутота какая, вопросы лёгкие. Вытягиваю бумажку… А там «Художественные особенности произведений Солженицына на примере романа (на выбор)» Едрит Мадрид! На дворе январь, Солженицын по курсу школьной программы только в мае (да и то мы его так и не успели пройти), на подготовительных тоже дело не дошло, читала я только «Один день Ивана Денисовича», да и то сто лет назад, так что в памяти остались сведения из разряда «Отчество — Исаевич. Против системы. Великий русский писатель». А что делать? Надо ваять. Общими фразами. Налить водички, ну не позориться же, сдавая пустой листок.

Не знаю, что я там вдохновенно выдумывала глубинами своего пустобрёхства, но из кабинета вышла вся в мыле. Расселись по коридору, стали ждать, делиться вопросами, кто о чём писал. Ну, чёрт подери, у одной «Тёмные аллеи» Бунина, у второй — «Мёртвые души», у кого-то там вообще «Преступление и наказание» или «Герой нашего времени», разжёванный ну просто по косточкам даже в самом захудалом школьном учреждении. Одна только девчонка пожаловалась, что ей достался «Матрёнин двор», который они пройти ещё не успели.

Посидели, погоревали, вдруг выходит радостный председатель комиссии и говорит: «Трубина и Терёхина! С документами — быстро заполнять анкету! Берём!» То есть, как раз ту девчонку с «Матрёниным двором» и меня взяли на «элитные» куда-хочешь-туда-и-иди* места. Что ж там такого эти отличники понаписали, что наши работы по непрочитанным книгам оказались лучше этого?

* Бонусная история о том, как Терёхину всё равно университет накрячил. В анкете на поступление из миллиона вопросов был один пункт, где говорилось «Укажите желаемую специальность и специальность, на которую вы бы хотели поступить, если на первой окажется недостаточно свободных мест». Терёхина взяла и написала «Журналистика, зарубежная филология». И взяли её на зарубежную филологию, дескать, раз тебе и это любо, то иди и не рыпайся. А я коварно написала только «журналистика», потому что там все баклуши бьют и в потолок плюют, так университет от меня и не отбрехался, отправил, куда написано.