Тонкости и трудности перевода романа «Братья Карамазовы» на английский язык

Майкл Р. Кац о работе над первым за последние двадцать лет новым переводом романа Достоевского

Я живу в небольшом университетском городке в центральной части штата Вермонт. Благодаря университету во время традиционного учебного года у его жителей имеются широчайшие возможности для культурного обогащения: концерты, спектакли, фильмы, лекции и так далее. Но тут случилась пандемия: студентов отправили по домам, библиотеку закрыли (у преподавателей по-прежнему сохранился доступ к книгам, но ни о каком чтении внеучебной литературы и общении в неформальной обстановке речи уже не шло). И я понял, что мне просто необходимо взяться за какой-нибудь новый проект.

Имея за плечами опыт перевода на английский язык более двадцати книг русских писателей, среди которых были три крупных произведения  Достоевского — Записки из подполья , Бесы , Преступление и наказание , я решил взяться за венец творчества этого русского автора, его последний и лучший роман, одно из самых значимых классических произведений мировой литературы —  Братья Карамазовы . Одному Богу было известно, сколько времени это займёт, равно как и то, сколько времени продлится пандемия.

Впервые я прочитал «Братьев Карамазовых» ещё будучи старшеклассником. Я ломал голову над сложными вопросами, касающимися веры и религии: есть ли Бог? Если да, то почему тогда существует зло? А если нет, то как человеку следует строить свою жизнь? Я стал читать уже переведённые классические произведения русской литературы и начал изучать русский язык.

Роман «Братья Карамазовы» был довольно смелым выбором для пятнадцатилетнего подростка, но в этом романе затрагивались такие темы, которые казались мне по-настоящему важными. Меня, не соблюдавшего религиозные ритуалы иудея, потрясла сцена искушения Иисуса дьяволом в пустыне, по-новому представленная в знаменитой легенде о Великом инквизиторе (в пятой книге).

Сейчас — после долгих лет раздумий, литературного творчества, преподавания и чтения лекций о последнем романе Достоевского для самой разной аудитории — эта сцена по-прежнему вызывает у меня благоговейный трепет, равно как и весь роман от первой до последней страницы. Он отзывается на мои мысли и задаётся теми же самыми вопросами, которые я снова и снова задаю сам себе  — как в своей профессиональной деятельности, так и в личной жизни. Достоевский как-то написал, что его вера «прошла через большое горнило сомнений». Так было (или есть?) и со мной!

Конечно, этот роман переводили и раньше: в былые времена — неутомимая Констанс Гарнетт, которая с начала 1910-х годов перевела на равноценный английский более семидесяти произведений русской литературы; позднее — англо-русская супружеская чета Ричард Пивир и Лариса Волохонская, которые с начала 1990-х годов активно занимались переводами русских романов. И я поставил своей целью сделать всё, что в моих силах.

Я решил, что не стану руководствоваться переводами моих предшественников, но в некоторых случаях всё же обращался к ним и придирчиво изучал особо сложные куски текста, полагая, что перевод художественного произведения — это очень ответственная задача, и переводчик должен учитывать опыт своих предшественников. Если Гарнетт смогла подобрать идеальный английский эквивалент тому или иному словосочетанию, то кто я такой, чтобы отказываться от него и использовать менее удачную фразу?

Работая над переводом, я старался найти баланс между точностью и понятностью, чтобы текст, скажем так, стал ближе к восприятию моими читателями — широкой публикой и учащимся средних и высших учебных заведений. Какие основные моменты я постарался особо подчеркнуть в своём переводе шедевра Достоевского?

Во-первых, я постарался отдать должное мрачному чувству юмора Достоевского.  С первых же строк романа рассказчик занимает ироничную позицию по отношению к происходящему. С дерзким остроумием и сарказмом он рисует портрет «милой семейки», живущей в провинциальном городке Скотопригоньевске, в буквальном смысле — «скотном дворе» (stockyard).

Помимо того, беспутный отец братьев, Федор Павлович Карамазов, — самый настоящий шут. Каждая сцена, в которой он задействован, заканчивается «скандалом» (именно так это и звучит — skandal), что перечёркивает всю серьёзность происходящего.

Во-вторых, в своём звучании и синтаксисе современный русский язык опирается на два источника: так называемый «старорусский» — разговорный язык восточных славян, и церковнославянский (или славянский) — язык православной церкви, в некотором смысле схожий с латынью и современным итальянским. При переводе шестой книги, когда Алёша слушает рассказ старца Зосимы о его жизни и деяниях, или когда Алёша видит чудесный сон во время последнего прощания со старцем Зосимой (в седьмой книге), я старался не забывать об этом богатом первоисточнике высокого слога и пытался передать его по-своему возвышенным языком.

И наконец, я попытался вычленить два вида повторений [одинаковых элементов текста]. Мне кажется, что русское ухо гораздо более терпимо к повторяющимся словам и фразам, чем англо-американское. Дословный перевод всех авторских повторов выглядел бы слишком утомительным.

Я отказался от ненужных, на мой взгляд, повторений слов, в том числе русских имён (фамилий, отчеств и уменьшительно-ласкательных форм), и прибегнул к помощи местоимений, синонимов и других литературных приёмов, позволяющих разнообразить выбор слов. И напротив, сохранил принципиально значимые повторы, являющиеся важными смыслообразующими элементами, например, раздирающие сердце «тяжкие муки», или надрывы, из которых состоит бо́льшая часть четвёртой книги романа.

Перевод текстов Достоевского [на английский язык] — это отнюдь не то же самое, что перевод произведений других авторов. Его проза отличается страстностью, она проникнута неистовством и исполнена особого драматизма. Ничто в его романах не происходит «постепенно» или «медленно». Его любимое наречие, которое можно встретить в следующих друг за другом фразах, — «вдруг» (suddenly). Точно так же, его любимое прилагательное — «странный» (strange): когда он говорит «странный», он имеет в виду кого-то не от мира сего или что-то, что выходит за общепринятые рамки. Эти два момента представляют собой серьёзное испытание для добросовестного переводчика.

И хотя «срок годности» некоторых переводов имеет определённый лимит — поскольку любая лексика устаревает, а синтаксис начинает казаться нам неоправданно сложным — я всё же надеюсь, что мне удалось создать такой перевод «Братьев Карамазовых», который какое-то время будет интересен широкой публике, а также студентам и школьникам.

Пусть этот новый перевод просуществует ещё достаточно долго и принесёт читателям удовольствие и практическую пользу («utile dulci miscere», как советовал Гораций), а также позволит им получить хоть сколько-нибудь достоверное представление о прекрасной культуре России XIX века, обусловившей появление этого романа. Как довольно нескромно подытожил сам Достоевский в предпоследнем предложении этого великолепного романа (вырванном мною из контекста): «Ура Карамазову!».

Майкл Р. Кац (Michael R. Katz)

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ