Рецензии

Самая большая проблема очень многих современных книг - это псевдоинтеллектуализм, эдакая простота в массе упаковочной обертки многословия и финтифлюшек, разворачивая которую ты, в самой сердцевине, находишь не зерно мысли, не глубину, а пустоту. Ничего, кроме оберточной бумаги в 800 страниц. Вот такова и эта книга - пустая, многословная, с потугами на искусство, рефлексию и невозможность выпрыгнуть из магического круга несчатной жизни, куда отправляет одно-единственное случайное событие и все в жизни становится не случайным. Герой становится похож на щегла на привязи - куда бы он не захотел полететь, получится у него только на длину цепочки/ошейника/веревки. Вырваться из очерченного круга не удасться.
Вот, собственно, об этом все 800 страниц текста. Да, идея была грандиозная - создать современные ''Большие наджеды'', с описанием антикварного мира Нью-Йорка, стилизовать все в старинных антикварных декорациях, рассказать о том, что подделки ловко выдаются за подлинники, причем, не только мебель или картины, но и чувства, безусловно, тоже. История эдакого современного Пипа, попавшего в большой мир, прошедшего все испытания и пережившего ''большие надежды'', эдакого современного нью-йоркского мальчика-сироты. Но если у Диккенса есть и идея, и мораль, и поучительная история, и юмор, то у Тартт одни лишь воздушные шарики: от очень невнятного главного героя, который на протяжении всего романа абсолютно одинаков - его речь, его мысли, - все одинаково с первой страницы и до последней, то есть эти шарики от главного героя до самого сюжета. Не было никакого развития героя, словно герою двенадцать и в начале истории и в конце, просто автор написала, что он как бы вырос. О, нет, есть одно развитие - наркотики и алкоголь. Вот еще одна неизменная составляющая большинства современных романов - наркотики и алкоголь. Ну без этих атрибутов роман не роман, мысль не мысль, современность не современность, глубина не глубина. Ах, да, еще мат. Тоже такая ''правда жизни'', без мата смысл жизни понять невозможно. Ну да ладно.
Для меня книга очень четко поделилась на две части: жизнь Тео с мамой до происшествия в музее и последующие события, которые привели его в Лас-Вегас к отцу - это первая часть; а вторая - все оставшееся после возвращения в Нью-Йорк. И если первая часть мне безумно понравилась развитием сюжета, не глубиной или психологией, а именно сюжетно, то вторая часть просто провалилась в какую-то пустоту под названием ''ничто''. По сути все повороты второй части можно предугадать и просчитать, а это скучно. Так же совершенно неубедительны все персонажи романа, роман большой, длинный, но никто из тех, кто живет в книге не выписан хоть в какие-то психологические портреты, герои в детском возрасте говорят так же как и во взрослом возрасте, психологичеки они ничем не отличаются сами от себя. Такого не бывает - человек в процессе жизни претерпевает большие изменения, как в психологии, в интеллекте, так и в речевом общении, чего у героев Тартт нет. Пробелы в сюжете, пробелы во взаимодействии персонажей друг с другом.
Я не смогла попасть в мир Тео, в его мучительную и одинокую жизнь, я не смогла проникнуться его болью, я не смогла почувствовать горечь потери Энди или его полынную любовь к Пиппе. Вообще не почувствовала, хотя я человек очень и очень сентиментальный и чувствительный. Мне не хватило жизни в книге, горячей, болезненной, одинокой. Я не сочувствовала героям. Мне не хотелось плакать от их неприкаянности. Просто наблюдение со стороны. Единственный, кто меня тронул - это Попчик. И в романе до возвращения героя в Нью-Йорк, последние страницы, которые хоть как-то затронули - это путешествие Тео с Попчиком в Нью-Йорк. Остальное - мимо. Даже псевдофилософствования в конце романа.

Это книга о том, как белые женщины доверяют чернокожим служанкам своих детей, но боятся за свое серебро

Это история, которую рассказывают три очень разные женщины. Разные по возрасту, положению, воспитанию, характеру. Две чернокожие служанки - дерзкая Минни, добрейшая Эйбилин, и белая девушка Скитер из высшего общества, которых объединяет одно - они рискуют ради мечты о справедливости. Служанки решаются рассказать о горьком унижении и жестокости, которые они терпят от белых «мисс». (Чернокожие всегда называют белых «мистер» или «мисс», хотя те редко удостаивают чернокожих вежливого обращения!). Скитер решила написать книгу, которая поможет понять белым, как они несправедливы к своим слугам. Только она все же плохо понимала, какому риску подвергала женщин, потому как белые леди очень мстительны. Прежде чем чернокожие получат свободу, прольются реки крови и слез. И это будут кровь и слезы чернокожих.

Я задыхаюсь, слёзы катятся градом. Повсюду вокруг нас белые люди, они окружают цветные кварталы. Белые с винтовками, нацеленными в цветных. Потому что кто же защитит нас? Цветных полицейских не бывает.

Только отсталый человек может считать, что цвет кожи может влиять на способности, интеллект и черты характера. Но так уж воспитали этих южан! Расизм был традицией. С семейных портретов глядели лица предков - эти уважаемые люди не могли ошибаться. Так было всегда, неужели всю жизнь жили неправильно? Чернокожих считали какими-то «недолюдьми», чего стоило некогда распространённое Правило одной капли крови, выражавшееся в строгом соблюдении теории «чистоты расы», согласно которой человек с малейшей долей негритянской крови должен считаться чёрным во всех отношениях. Чернокожие не могли учиться в школах и университетах вместе с белыми, для них были специально отведены места в общественном транспорте, черных не хоронили в той же земле, что и белых, одни туалеты «Для белых», другие — «для черных». Мы сюда, они туда.

Мы просто два человека. Не столь многое нас разделяет. Не такая уж большая разница. Совсем не такая значительная, как мне представлялось.

Мерзкая и лживая Хилли – вот с кем стыдно обедать за одним столом, да и одним туалетом с ней пользоваться, действительно было бы противно. Грустно читать, как другие белые женщины просто поддакивают Хилли, всем ее отвратительным суждениям, хотя в душе и не согласны с ними.
Хотя Хилли и заплатила за свое поведение, это вряд ли когда-нибудь научит ее. Такой тип людей не меняется.

Уродство живет внутри. Быть уродом значит быть гадким, злым человеком.

Несколько слов хотелось бы уделить очень эпизодическому персонажу – Джонни Футу. Со времен Ретта Батлера мне редко приходилось читать про мужчин, которые любят женщину, не смотря на мнение окружающих, которые могут считать ее глупой, вульгарной, да какой угодно могут считать! А для него главное, чтобы она была рядом. Именно такая, какая она есть. И лично мне очень нравится Селия, которая обедает вместе со своей чернокожей служанкой и бесстрашно защищает ее от напавшего психа. Лучше быть доброй глупышкой в розовом костюмчике, чем злобной дрянью в изысканном наряде.

Границы у нас в головах. Границ между белыми и черными тоже нет. Это просто выдумали давным-давно. Это имеет значение только для всякого белого отребья и дамочек "из общества".

Скитер написала книгу, чтобы помочь изменить жизнь женщин, и я чувствую, как будто она изменила и мою жизнь. Я поверила каждой рассказанной истории, мне было больно читать про смерть сына Эйбилин и про ослепленного мальчика, который перепутал туалеты для белых и черных. Хотя все мерзкие законы, которые упоминаются в этой книге, были отменены, я знаю, что многие предрассудки все еще существуют - и не только в Америке. Эта замечательная книга должна помочь понять и стереть невежество в сердцах и умах людей. Мы прочли эту книгу, что-то поняли, а теперь, надеюсь, будем стараться жить так, чтобы ни один человек в мире, к какой бы расе он не принадлежал, не чувствовал несправедливости.

В НАШИХ ЖИЛАХ ТЕЧЕТ ОДИНАКОВО КРАСНАЯ КРОВЬ!

Если честно, я разочарован. Я ожидал гораздо большего. Я думал, эта книга заберется ко мне в садик и начнет кромсать морковь секатором, а я буду улыбаться. Но нет. Никакой экзальтации. Это очень неправильная книга – вроде и написана хорошо, сюжет затейный, но ты все ждешь-ждешь от неё в конце, что она разденется, а она только глупо хихикает и просит еще один коктейль.

Кроме того, что наша дурнушка толстовата в объеме, у неё еще и проблемы с характером. Главные герои начинают вызывать некий дискомфорт уже с самого начала, а элемент саспенса в конфигурациях их отношений так и не появляется. Ты опять ждешь-ждешь, но такой необходимый сюжетный твист, который должен щелкнуть по носу, превращается в подлинное занудство. Хотите спойлер? Да просто откройте оглавление. Этого достаточно, чтобы понять, что это никакой не триллер. Нет состава преступления, хмуро бы сказал лейтенант Соколов и выразительно бы посмотрел на дверь.

Так и получается, что большую часть книги всегда присутствует некое раздражение, то феминизмом, то идиотизмом, то гремучей смесью вышеперечисленного. Это не бешенство кособокостью и фанерностью героев, я уже сказал выше – они просто дискомфортны для читателя. Сказать, что это плохая книга тоже нельзя – это хороший пример неоклассического триллера, когда автор варит борщ, но пропускает его через блендер. Необычно, но вкусно. Но все равно все в этой книге не так, ей даже мои метафоры не идут.

Кстати, вот еще одна. Роман Гиллиан Флинн «Исчезнувшая» подобен пирожку с мясом, который можно купить в сомнительных уличных заведениях, которые собачки избегают за километр. Как только вы впиваетесь зубами в его плоть (пирожка), то вы ожидаете небольшую прослойку теста и вкусный фарш. Но получаете только тесто. А потом еще тесто. Мясо в лучшем случае начинается к середине, и как только вы начинаете его ощущать на вкус, то тут кончается пирожок. И еще – вам сказали, что это телятина, но на самом деле эту телятину звали Сэм и он жил у вашего соседа и писал на лестничной клетке. Кому хочется попробовать – дерзайте, ведь на вкус и цвет все фломастеры разные.

Ах да, и ещё.

Дэвид Финчер #прямосейчас орет на Бена Аффлека, чтобы тут перестал делать сложное лицо и вновь стал тем самым Беном – с жопой на подбородке и очень пустыми и красивыми глазами цвета колхидского орешника. И это очень правильный актер для экранизации книги. Еще там будет красотка Розамунд Пайк, но главное, конечно, это сам Финчер и ОПАСНОЕ пианино Трента Резнора на заднем фоне. 16 октября 2014 года девушка исчезнет. Кстати, концовку, в лучших традициях «Бойцовского клуба», решили изменить. Дескать, ну а что, все уже всё прочитали, чего нам повторяться. Или Дэвид просто сказал вы че ребят, какой это триллер.

И я ни разу не написал, что со времен Агаты Кристи женщины не пишут нормальных детективов. Ни разу.

Ваш CoffeeT

Помнится, в студенческие годы мы с Morena любили ходить в кино. Прям ритуал: каждую неделю мы посещали кинотеатр. Дааа, много "шедевров" современного кинематографа нам довелось перевидать, ибо не дремлют режиссеры всех стран, а неустанно трудятся. Но бывали и по-настоящему хорошие фильмы. И вот однажды, после просмотра такого Настоящего, мы вышли из зала, сели на скамеечку, и кто-то из нас (честно не помню кто) изрек: "Они тут ходят, а мы Такой Фильм посмотрели!" К чему это я? ЛЮДИ! Я ТАКУЮ КНИГУ ПРОЧИТАЛА!!!

Лондон. В районе Боро живет девушка Сьюзен, мама которой умерла, когда она была совсем крохой, и ее воспитывает торговка младенцами миссис Саксби и скупщик краденного мистер Иббз. Казалось бы, довольно грустная история. Но нет, Сьюзен всем довольна и очень любит свою семью. И вот однажды на пороге их дома появляется старый знакомый Джентльмен и предлагает девушке оказать ему помощь, конечно, не безвозмездную, и обмануть богатую наследницу. Для этого Сьюзен надо поступить к ней в горничные. Вроде бы ничего особенного. Но читателя ожидают такие лихие повороты сюжета!

Вот сижу я теперь и завидую всем, кто эту книгу еще не читал. А вчера, когда была перевернута последняя страница, хотелось прям кричать всем и каждому о замечательной писательнице Саре Уотерс и ее романе. Благо меня ждет еще одно эстетическое наслаждение-продолжение: фильм по книге. Очень надеюсь, что он будет достойным.

Очень много и ругательно говорили про «Милые кости» (и правда, книжка менее, чем посредственная), но я всё же попробую оправдать её в своих глазах хотя бы на троечку. Тут, конечно, стоит понимать, что тройка, поставленная Умберто Эко, и вот эта с силой натянутая «удовлетворительно с минусом» — две большие разницы.

Итак, что же мешает мне задвинуть эту графоманию в ящик «сжечь», вместе с остальными унылыми книжками?

1. Я не являюсь целевой аудиторией этой книги. Ну, как если бы я прочитала «Колобок», а потом начала возмущаться, что автор недостаточно хорошо раскрыл образы героев, мало описаний и вообще нет глубины, всё это прописные истины и так далее. Несмотря на то, что книжку написала тётка уже взрослая, она совершенно явно от лица подростков и для подростков (почему именно — в следующем пункте). Да, тема для подростков выбрана колючая и описано мерзковато, но, может, она хотела припугнуть, страх всё же куда лучший оградитель от глупых поступков, чем «Нельзя, потому что я так сказал». Серьёзно, в юном возрасте (я не имею сейчас в виду возраст физический), — такая книга вполне будет к месту.

2. Наблюдения за психологией среднестатистического подростка-девочки очень точные. Прямо очень. Это мы тут все такие на ЛайвЛибе с десяти лет с цилиндрами и моноклями, попиваем матэ из калебас, а с четырёх лет учим наизусть Бодлера в подлиннике (не воспринимать серьёзно этот образ), а средненькую девочку интересуют тряпочки, парни, поцелуи, отношения между знакомыми, немножко — книги, немножко — музыка, немножко — фотография, с миру по нитке. Оказавшись в загробном мире такая девушка не пойдёт искать Сократа, чтобы поговорить с ним о бренности бытия, она будет подсматривать за своей любимой семьёй и друзьями. Маниакально. Как смотрят «Дом-2», только в больших масштабах и круглосуточно, просто потому что главная героиня незрелая глупышка.

3. Понравилось прописанная и очень разная реакция семьи на это трагическое событие. Во всём остальном эти персонажи картонные и убогие, но именно реакции — хрестоматийные и чёткие. Кто-то убегает, кто-то зацикливается, кто-то пытается жить дальше и пихает других, кто-то от страха начинает самосовершенствоваться, чтобы не попасть в подобные ситуации.

4. Было интересно читать одну интересную идею про загробный мир: каждый человек после смерти попадает в свою собственную закрытую сферу, где находится только то, что он любит. В ней он плотно закупорен в одиночестве, но если какие-то из его любовей и интересов пересекаются с интересами других, то они могут встретиться на этой общей почве (например, на футбольном поле с другими фанатами, если любишь футбол, или, если тебе не хватает материнской ласки, то твоя сфера пересечётся со сферой женщины, которая страстно жаждет дарить кому-то тепло). Интересно, как бы выглядел такой «рай» у некоторых моих знакомых и меня самой? Часто ли бы я видела в нём других людей?

Как итог: для взрослого читателя, по большей части, книга не стоит прочтения. Фильм? Ну, Питер Джексон выжал из книги максимум, добавив даже какой-то почти кинговской интриги и мрачности, один раз посмотреть вполне интересно. А вот любящим «погорячее» и «пожутчее» подросткам я бы такую книжку вполне подсунула почитать.

Это была заключительная книга моего флэшмоба 2011, и бралась я за нее с опаской. Казалось бы, чем может меня привлечь повествование о любви? Решила перед сном почитать пару страничек. Однако, обнаружив себя в три часа ночи, с горящими глазами, лихорадочно перелистывающую уже двести-какую-то страницу, я поняла, что невозможное таки возможно. Остаток книги улетел в тот же день ближе к ночеру. Эта книга оказалась просто до неприличия моя, причем, не благодаря, а вопреки. Она собрала в себе все мыслимые сорта розовых соплей, но, черт побери, как же они были прекрасны! *_*
Вся эта предопределенность, невозможность сбежать от судьбы, люди с готовностью и безумной радостью во взгляде принимающие уготованный им рок, инверсия познания - это всё вошло в идеально подогнанный контакт с тараканами в моей голове. Между главными героями я увидела не столько любовь, сколько констатацию друг друга и взаимное прорастание. Шаг навстречу давно свершившемуся будущему!
*демонстрирует все признаки прогрессирующего безумия*
Кхе-кхе... Как говорится, каждый в книгах видит что-то свое. Если Ниффенеггер узнает, что в ее книге увидела я, она вздрогнет в ужасе.
В любом случае, это было бесподобно ^_^

Сопутствующее влияние: Скука, Досада, Грусть, Перигной в Апогее, Апогей в Бомбее

Это первая часть рецензии, в которой ее автор недоумевает, постоянно на что-то сетует, в общем-то, даже негодует, а на плите шкворчит яичница. С помидорками.

Конечно же, я не мог пройти мимо такой книги. 28 лет, девушка, Букеровская премия, Новая Зеландия – такое бывает раз в жизни, как не заметить. «Самое большое произведение, которое выиграло Букер», «Самая молодая писательница, которая выиграла Букер». Ну, ладно, хорошо, давайте посмотрим. 28 лет и Новая Зеландия с точки зрения литературы – это уже беда и резусная несовместимость. Девушка – это тоже беда, но есть исключения. Букеровская премия? Букеровская премия 2013 года была нарочито женской (4 из 6 номинантов – дамы) и слабоконкурентной (Хилари Мэнтел тот год пропускала). В 2014, например, была только одна девушка, в 2015 – две. В общем, это точно не «самое яркое событие за всю историю награды», о чем говорит обложка. Обложка врет, недаром она так называется, чертова лгунья.

Ну ладно, Бог с ним. Давайте откроем книгу. Ах, ну да, конечно. Знаете, меня всегда беспокоило, когда первые 15 страниц книги занимают всевозможные хвалебные рецензии, начиная с New York Times, заканчивая Балтиморским Комсомольцем. Мне условно понятен смысл, зачем это делается, но меня это все равно беспокоит. Во-первых, я постоянно ожидаю увидеть там какой-либо спойлер от глубокомысленного критического ума. Что, критики этим не грешат, что ли? А во-вторых, ну уберите вы это в конец. Человек, который начал читать книгу, не отложит ее по причине, что на первых страницах ее не хвалят критики. Большинство книг с этим прекрасно уживается. Но нет, надо обвешать первые страницы регалиями, пускай читатель проникнется пиететом. Бесполезная и странная практика.

Ну а дальше, как метко выразилось издание The Wall Street Journal «Светила» не имеют себе равных по масштабности и размаху» - вот уж где правда. В этой книге примерно 19 000 страниц, 620 героев и все это сплетено вместе невероятно, нет, не так, НЕВЕРОЯТНО сложной астрономической схемой, которая условно на сюжет не влияет, но вся ИДЕЯ держится на ней. Тут, конечно же, сложно поспорить, что задумка 28летней новозеландки хороша и исключительно интересна. Но, Элеанора, моя новозеландская киви, зачем такой объем? Все равно, что кольцо подарить не в коробочке, а в многотонном сухогрузе. Я и не знал, что в Новой Зеландии, такой зеленой и красивой, так ценят обстоятельность. The Independent говорит, что «вы проглотите это в один присест», так вот, мне это даже в рот не поместилось. Но подождите, это же новаторский детектив..

Это вторая часть рецензии, в которой ее автор объясняет, почему он не проникся книгой, почему даже не пытался, а также исследует суть ложного синдрома Пастернака и глубину вкуса яичницы.

Это никакой не детектив. Новаторский – сколько угодно, но это не детектив. А если это и детектив, то очень плохо настроенный, как сказал бы Юрий Лоза. Очень скучная первая половина, в которой ничего не происходит, и вторая половина, где что-то происходит, но без каких-либо сногсшибательных твистов и сюжетных пируэтов. Есть одна зимбабвийская писательница, у которой пьющая девушка в поезде каталась – так вот там больше детектива, чем здесь. Такое ощущение, что Диккенс проспорил друзьям, и ему пришлось писать детектив, причем с похмелья и с большой неохоты. Конечно, в конечном итоге все покровы срываются, звезды сходятся, философия сочится, но все это совсем без огонька. Это совсем не old fashioned детектив в духе Агаты Кристи, как могло кому-то показаться, у тетушки Агаты всегда герои искрились харизмой, а тут все 652 героя не вызывают ни симпатии, ничего. И да, Daily Telegraph, если хочешь позвать 28летнюю новозеландку выпить парочку коктейлей, то не надо нам рассказывать про «искрометный юмор». Его здесь нет.

Как-то раз я рассказывал вам про синдром Пастернака (это когда обласканное и любимое многими критиками и читателями произведение вызывает необъяснимое отторжение и непонимание), так вот, после прочтения первых 6 000 страниц (примерно), я был уверен, что это как раз тот случай. Когда Джоконда улыбается всем, но не тебе. Какие были признаки? Книга очень плохо читалась, вызывала непреодолимую скуку, все герои вызывали легкий метеоризм. И еще эти А Цю и А Су, такие похожие и такие одинаковые. Но, пробираясь все дальше и дальше, примерно на 8 000 странице я понял, что это не классический Пастернак, во всяком случае, точно не типичный. Это ложный Пастернак, также известный как редкий атипичный синдром Пастернака.

Редкий – потому что, это точно не плохая книга. Я не смог найти в ней ничего хорошего, но у меня просто не было сил искать что-то хорошее (кроме фотографий Каттон в интернете). Это тот случай, когда книга очень плохо классифицируется по каким-либо признакам – она не знает к какому жанру себя отнести, она одновременно старомодная и новаторская, она просто-напросто огромная и трудночитаемая. Именно поэтому синдром атипичный – при обычном Пастернаке ты точно знаешь, что прикасаешься к чистому золоту, просто руки у тебя грязные, а здесь золотишко просто запрятано в горную породу. Кому-то наверняка было приятно с киркой пробиваться к удовольствию, а мне было просто скучно. Тут я соглашусь с Sunday Express, что все это больше похоже на «интеллектуальную деконструкцию и занятную попытку литературного чревовещания» - грубо говоря, вычурно и непонятно.

Но, конечно, всегда есть вариант, что я толстолобый, и без чувства юмора, и ничего не понял, и вообще ревную Каттон к Донне Тартт. Оставлю эту мысль в созвездии Скорпиона для вас.

Ваш СoffeeT

1962 год. В этот год умер выдающийся ученый Нильс Бор.Джон Стейнбек получил Нобелевскую премию по литературе.Родились Виктор Цой и Виктор Пелевин. В журнале «Новый мир» № 11 опубликована повесть А. И. Солженицына «Один день Ивана Денисовича».Началось противостояние между США и СССР из-за советских ядерных ракет, размещённых на Кубе (Карибский кризис).В Новосибирске был официально зарегистрирован миллионный житель.
А в городке Джексон в Миссисипи происходит одна из самых вопиющих несправедливостей, которые хранятся в истории человечества. Например, чернокожего парня могут избить до слепоты,если он воспользуется туалетом для белых. Или чернокожие женщины могут мечтать только об одной работе - убирать дома белых леди, растить их детей. Жить с ними по 8-10 лет, а иногда и целую жизнь,чтобы потом быть выкинутыми на улицу.
Эта книга поразила меня до глубины души. Я не могла представить,что в прогрессивных 60 - ых годах прошлого века могло случиться такое. На протяжение всей книги я переживала за каждую чернокожую женщину. Я вместе с ними выносила унижение и несправедливость. Держала внутри себя закипающий гнев. Я вместе с ними вспоминала белых деток, которым они были настоящими матерями. Вместе со Скитер я ехала ночью в машине к этим женщинам,чтобы записать их рассказы - грустные и смешные, отчаянные крики о помощи и воспоминания о лучших временах. Я радовалась вместе с ними, когда книгу напечатали. Я видела лица всех этих белых леди, когда они читали и узнавали себя в рассказах прислуги. Кетрин Стокетт создала поистине интересные и неоднозначные персонажи. Какие-то из них были все же однозначны - Например Скитер Феллан.Стопроцентно положительный персонаж. Девушка - одиночка, не похожая на подруг ни внешне, ни внутренне. Возмущаясь внутри себя творящемуся вокруг произволу.Она решается на опасный рискованный шаг. От ее поведения, ее поступков станут зависеть теперь судьбы многих тех,кто ей доверится.Или взять полную ее противоположность - Хилли. Вот уж исчадие ада!!!Эту дамочку хотелось пристукнуть!Я не понимала, откуда столько желчи, злобы, ненависти. Местами мне становилось если не жаль Хилли, то что - то близкое к этому чувству появлялось.Но лишь на секунду.
Мне полюбился каким-то странным образом еще один персонаж. Это Сесилия Фут. Чокнутая дамочка, как называет ее прислуга Минни. С самого начала было ясно, что что-то не то с этой приветливой женщиной, не понимающей той границы, что негласно проведена между белыми и цветными. Она скрывает что - то внутри себя, что - то важное. И для меня Сесилия была как глоток воздуха в этом псевдоледи мире.
Эта книга вошла в мою жизнь и оставила там неизгладимый след. Я буду долго еще вспоминать о том мужественном поступке черных женщин, который положил начало трудной борьбе по их равноправию.

"Виновна?".. Тяжёлый вопрос повисает в воздухе легким облаком, оставляя в недоумении и непростых раздумьях собравшихся сейчас - злопыхателей, свидетелей-очевидцев, естественно, ничего и никогда не слышавших и не видевших дальше собственного носа, приятелей-знакомых, таких неприятных и незнакомых, кажущихся друзей, призрачных родственников. Это ведь так легко - вынести приговор хрупкой женщине, стоя на отдалении и ничегошеньки не зная о ее судьбе, о ее загубленных мечтах, об обидах, нанесенных ей жизнью, родными и самыми близкими людьми, у которых искала защиты, находя предательство.

Глухой перестук клавиш - то секретарь начинает запись заседания. Тяжелые вздохи присяжных: ох, и непростая же задача им сегодня предстоит. Щелчки фотокамер, ловящих краткие мгновения ее гордого триумфа: непобежденная, все такая же красивая, невероятно уверенная в себе, с высоко поднятой головой. И громкий-громкий стук сердца читателя, погруженного в книгу...

Виновна? В том, что так долго скрывала свое истинное "Я", притворяясь простушкой, глупенькой и недалекой девушкой, всегда всем довольной - идеальной подружкой для любого мужчины? Определенно, да. Прятала истинное сокровище души под мрачными балахонами, пытаясь стать похожей на одну из тех девиц из бара, громко хохочущих - даже когда несмешно, пьющих наравне с мужчинами, соглашающихся на что угодно, только бы не остаться одной. Эми, да они мизинца твоего никогда не стоили! Утонченная, зрелая, эрудированная женщина, что ты с собой сделала, кем ты хотела стать?!

Заслушаем, кстати, свидетеля:

"Я влюбился в Эми потому, что я чувствовал себя рядом с ней настоящим. Любовь к ней превратила меня в сверхчеловека, позволила почувствовать себя по-настоящему живым.

Даже в самых легких делах она включалась по максимуму, потому что ее мозг трудился без остановки, а мне приходилось лезть вон из кожи, чтобы не отставать. Я мог целый час убить на сочинение рядового электронного письма для нее. Чтобы поддерживать разговор на интересны для нее темы, я рылся в интернете. Ее кругозор оказался столь широким, что я набирался ума, общаясь с ней. Становился более собранным, более активным, более живым.

Любовь к Эми я бы уподобил наркотику, или алкоголю, или порно. Снова и снова надо увеличивать дозу, чтобы достичь того же результата"

Виновна? В том, что выбрала ничтожного из мужчин? Однозначно, виновна. Женщина, у которой есть вкус (а у тебя он есть), ум (тоже вроде бы на месте), чувство собственного достоинства, как ты могла очароваться человеком равнодушным, жестоким, черствым, эгоистичным и лживым? Где были твои глаза? (ремарка в сторону: они даже в фильме друг другу не подходят. Фассбендер или Купер были, видимо, в тот момент заняты в других кинопроектах). Любовь, говорите, виновата? Как же удобно по прошествии времени списывать все ошибки на это прекрасное и возвышенное чувство, воспетое в веках поэтами... Вот только запомните, а лучше запишите: любовь не отменяет разум, интуицию, любовь делает человека лучше, а не превращает в жалкое подобие самому себе.

Виновна? В том, что не совладала с эмоциями? Возможно. Ах, давайте и сейчас опять спишем всё на любовь (чего на нее только не списывали - не убудет же, право слово). Поддалась на провокации, приревновала к этой тупой малолетке из бара, решила отомстить, повоевать за справедливость, наказать неверного муженька. Наказала, правда, лишь себя - мужчины всегда выходят в таких случаях сухими из воды.

Виновна? В том, что в итоге пострадал невинный человек? Стопроцентно и не обсуждается даже (Голос из зала, принадлежащий скромному автору: "С каких это пор мы меряем книжных героев по меркам реальности? Автор говорит с читателем исключительно на языке символов, не имея в виду конкретные поступки". Действительно, с каких? Данное обвинение снимается. Секретарь, вычеркните это из протокола с пометкой "Исправленному верить". Да-да, вы же сами все прекрасно знаете!).

Виновна? Что заставила страдать и беспокоиться о себе? Как посмотреть, однако... поднимите руки, кто действительно не злорадствовал, наблюдая по новостям об ее поисках? Богатая сногсшибательная дамочка, к ногам которой все самое лучшее. Лес рук... (тоже вычеркиваем. Секретарь, вы слышите?)

Виновна? В том, что любила, даже не сознавая этого? Никогда, никогда, никогда не извиняйтесь за любовь!

Эми Эллиот-Данн, вы оправданы, но никогда не связывайтесь больше с низкосортными, посредственными мужчинами, не ценящими настоящих женщин: Дези, Томми, Ник. Не ваше это. Оставьте их таким же посредственным девушкам.

За всеми деталями и подробностями резонансного дела, за сокрушительным ураганом эмоций, которые захлестнут вас с головой, следуйте в книгу Гиллиан Флинн. Триллер, детектив, психологическая драма - чего здесь только нет! Возражения "А я уже смотрел фильм" тоже не принимаются: книге повезло с экранизацией (ах до чего же шикарна там Розамунд Пайк!), но книга - это что-то! Прекрасно зная сюжет, окунулась с головой в эту потрясающую историю, переживая заново непростые отношения супругов Эми и Ника. Жаль, конечно, что с ними так вышло... Эми могла и не притворяться. Наивно полагавшая, что может понравиться ему только в образе прелесть какой дурочки, она бы очаровала его и так. Ник мог больше ценить свою супругу. Драма исчезнувшей - это ведь не только про физическое исчезновение, это про то. как человек теряет собственную личность в погоне за общественным мнением, навязанными стереотипами. Исчезла однажды та великолепная Эми, поражавшая интеллектом, стратегическим мышлением, чтобы однажды вернуться вновь - еще более сверкающей и яркой. 5/5 Первый претендент на топ-5 моего книжного июля 23-го года)

Даже и предположить не могла, открывая этот роман с такой прелестной девушкой на обложке, насколько тяжелым окажется для меня его чтение. Автор намеренно сталкивает нас и героев в пучину безысходности и отчаяния, будто специально выбирая такое соцветие трагических тем. Дискриминация по цвету кожи, насилие в семье, ранняя смерть родителей, самоубийство, беззаконие... Боль и страдание не то чтобы вошли в привычку, они стали частью жизни. Яркий огонек надежды, проблеснувший вроде, оказывается очередной иллюзией счастья: запрет расовой дискриминации в США, объявленный в июле 1964 года, проблему не решил. Слишком многое еще нужно поменять в сознании людей, а общечеловеческое на законодательном уровне сразу отрегулировать трудно...

Жизнь 14-летней Лили тоже не назовешь счастливой: как выяснится, цвет кожи на счастье уж точно не влияет! Размолвки с отцом вынуждают ее отправиться в путь за правдой о собственной матери, путешествие в компании ее темнокожей няни, Розалин, приведет девушку к неожиданной разгадке, и главной проблемой для нее станет прощение. Вот, пожалуй, одна из множества тем, которая отчего-то зацепила в этой книге меня больше остальных. Красной нитью она пройдет сквозь все повествование, окрашивая его в совершенно новые оттенки. Забавно, что и автор, похоже, такого же мнения, раз позволяет себе в одном из эпизодов словно посмеяться над людьми, не умеющими прощать, так прямо и говоря (словами одного из свих персонажей. но не суть): выбирая между смертью и прощением, многие однозначно выберут первое...

Красиво раскрывается в данном романе и тема религии, вернее, веры (и тоже по-своему перекликается с темой прощения): дева Мария, которая у каждого из нас в душе. Каждый обладает этим неиссякаемым источником силы, поддержки, милосердия...

Нашлось в книге место и любви, за что автору отдельное спасибо (не все же описывать в грустных тонах...), любви яркой и вполне в контексте романа - между белой девушкой и чернокожим юношей - получилось даже необычно чувственно, запретная любовь такой обычно и бывает...

Многое сказано в романе и о милосердии, дружбе - семья сестер Боутрайт явит читателю отличный пример подобного милосердия, спасающего иногда от смерти.

Не зря эту книгу сравнивают с "Прислугой". Поднимая такие важные темы, авторы этих книг в очередной раз напоминают нам о самом главном: в любой ситуации можно остаться человеком, а безвыходных ситуаций - нет.

Мы все, наверное, догадываемся, что, если рассказать историю Гарри Поттера без вмешательства волшебства, вероятнее всего получится нечто среднее между хардкорной версией "Оливера Твиста" (в работном доме имени Святого Брутуса худенького очкастого мальчика в честь знакомства смывают, допустим, лицом в туалет, а лорд Волдеморт бледнеет лицом и жопой перед безучастной жестокостью какого-нибудь Бамбла-бидля) и сводками криминальных хроник. Нетрудно понять, что добряка мистера Браунлоу и цветущую огромным сердцем сестричку Рози в сюжет за шкирку притаскивает сердобольный Диккенс, чтобы хоть как-то отсрочить действие на жизнь бесконечных сайксов и фейгинов, которые в любую книгу могут без приглашения пролезть из реального мира. Еще проще понять размах волшебной палочки миссис Роулинг, когда она в одну секунду превращает сироту-задротика из затрудненного жизнью подростка в могучего колдуняку, который и мир спасет, и в менеджера не превратится.

Но, как оказалось, не всегда возможно догадаться, что же случится с осиротевшими гарри или оливером, если их автор будет по возможности обходиться без уличной магии, а включит мальчику жизнь помощнее, в которой, как известно, бывает и плохое и очень плохое, но редко - без нашего полного в том участия.

Тринадцатилетний Тео Декер остается полусиротой после теракта в музее, где он навеки застывает между до и после, между ошметков голландских мастеров, окончательно умерших натюрмортов и вполне бывших живыми частей человеческих тел. Его мать, идеально прекрасная женщина, с первых же страниц упорхнет в ноосферу, густо населенную викторианскими матерями-ангелами, которые с течением литературного времени хоть и перестали глядеть на своих детей с медальонов через завесу проливаемых теми слез, но, как и, допустим, Лили Поттер для мальчика Гарри, не превратились от этого в нечто менее золотистое и покойное, оставшись для них олицетворением навеки утраченной версии детства. Оглушенный взрывом, пылью, переломанной надвое жизнью и разговором с умирающим стариком, которого он еще минуту назад видел целым и не на слишком причудливо согнутых ногах, Тео выбирается из музея по темным дымным проходам с картиной в руках, маленькой почти картонкой, покрытой сполохами пушистого желтого и палевого - работой голландского мастера Кареля Фабрициуса "Щегол" (1654), которая потом всю жизнь будет волочиться за ним неизбывным чувством вины.

Отсюда перед Тео развернется почти диккенсовская дорога, лишенная правда викторианского заразительного румянца больших приключений, когда куриный бульон творит чудеса, а очистительная лихорадка и впрямь приносит очищение. Тео поочередно будет таскать в душе вместе с кражей картины то раскольниковское пост-лизаветинское окровавленное самоощущение, то сонечкин драдедамовый платочек - ровно по тем же причинам, что и герои достоевского: когда жизнь так невыносима, да хоть и бы и старушку убить, что ли, да хоть бы и о душе задуматься, разве что у Тео всё вместо мыслей о душе постепенно покроется викодиновым флером и неосуществимой любовью к рыжеволосой Пиппе, которая вежливой, морфиновой Эстеллой будет проноситься по сюжету всякий раз, когда жизнь Тео будет совершать новый виток. Из полуантиквариатной атмосферы приемной семьи с крабовыми канапе и прохладно-платиновой миссис Барбур, живущей будто бы на удаленке, Тео предстоит попасть на окраины Вегаса, где нет ничего, кроме песка, недостроенных домов по бросовым ценам и нового друга Тео на всю жизнь, который всю дорогу будет казаться читателю Ловким Плутом, чтобы в самом конце вдруг сбросить лохмотья и предстать перед нами Духом Рождества. Борис Павликовский, возможно, единственный русский во всей современной англоязычной литературе, который ни разу не произносит na zdorovye, зато идеально употребляет выражения вроде "I was v gavno as usual" и весь как будто немножко вылезает из банки со сгущенной русской литературой: когда из темной как деготь русской души на поверхность вдруг вываривается здоровая философия: в жизни, как известно, не бывает ничего ни до черноты плохого, ни до белизны хорошего, а потому, снимай платочек, милый, зачехли топор, да давай-ка уже выпьем и поедим - не себя самих.

К концу романа жизнь и история Тео, отчаянно не-волшебного "Поттера", как зовет его Борис, достигает какого-то недиккенсовского, а скорее роулинг-стайл пружинного напряжения, когда кажется, что вот-вот, и достоевский возьмет верх, и прольется читательская кровушка, и покатятся головы, потому что тошно жить на свете пионеру Декеру, который и ни от кого не ушел, а весь пророс наружу внутренней елкой и необдуманными поступками, и, кажется, что уже ничего не спасет его от себя самого, кроме как с размаху головой на эшафот, как вдруг вступает Диккенс. И невероятный, сворачивающий кишки сюжетный заворот (а сюжет там есть, и еще какой - мисс Тартт не просто заставляет Тео сорок лет жрать с пола песок пустыни в ожидании того, пока туда закатится манна небесная, нет, там будет все: от трудов и дней черного рынка по сбыту антиквариата до, знаете, ли обращения с оружием) вдруг развязывается в рождество, c явлением настоящих ангелов и плотным завтраком. И потом наступают и слезы, и очищение, и блины с икрой, и Диккенс хоть и не начинает, но выигрывает.

Хорошим книгам редко везет с аннотациями, и чем лучше книга, тем сложнее отформатировать саму ее суть так, чтобы она влезла в положенные 5-7 строчек, с порога понравилась читателю и при этом не превратилась в стандартно-рвотное каково. («Эта книга о любви, о жизни и о том, каково это…» — примерно так лет пять-шесть назад начинался каждый второй присланный мне книжный пресс-релиз, а каждый первый на этом же и заканчивался.) Но «Маленькому другу» Тартт, как мне кажется, в этом отношении пришлось куда тяжелее, чем прочим хорошим книжкам. Ведь если пытаться описать в трех строках, что там вообще происходит в романе, придерживаясь видимых сюжетных опор, то несведущему читателю легко может примерещиться, что это детектив, ну или на худой конец бойкие приключеньица.

Убили мальчика, девочка расследует – у Тартт в принципе все романы можно описать по этакой схеме (Убили мальчика, мы и убили-с. Маму пришили и картинку сперли.), но это совершенно не значит, что эта схема будет правильной или хотя бы сколько-нибудь верной. И если «Тайную историю» еще можно как-то уложить в голове до whydunit’a, а «Щегла» с натугой свести к кэмповому диккенсовскому сюжету, то с «Маленьким другом» этот фокус не проходит совершенно. Здесь нет детектива, здесь нет сюжета в его традиционном жанрово-фабульном представлении, когда события укладываются в линию, чем-то напоминающую биение сердца на мониторе: актант что-то сделал, актанту что-то сделали – клиффхенгер – актант жестоко пожал плоды своих/чужих действий – клиффхенгер, бип, бип, бип.

Сюжет романа «Маленький друг» заключается отнюдь не в том, что вот здесь убили мальчика, а вот здесь его сестра пытается найти убийцу, а между этими двумя событиями лежат какие-то картинки и разговоры, которые все это как-то объединяют в одну читабельную схему. Сюжет романа «Маленький друг» — это отнюдь не ровная линия, разбавленная взлетами и падениями сюжетного ритма. Это, если угодно, много-много отдельных нитей, которые с каждой новой страницей романа постепенно стягиваются в один клубок, в центре которого оказывается одинокий книжный ребенок – заносчивая, высокомерная, страшно недолюбленная девочка Гарриет. Гарриет смерть брата сама по себе – отдельно от общей атмосферы — совершенно не важна, любое событие могло стать катализатором того, что с ней случилось дальше, а случается с ней самое страшное, что может случиться с бесприютным ребенком – взросление.

Гарриет растет в довольно многолюдной семье, которую навеки разломала и раскидала огромнейшая трагедия – смерть ребенка. Семья и до этого была склонна к мифологизации окружающего мира, бесконечные тетки, дядьки, бабки и двоюродные кузены словно бы так и застыли в девятнадцатом веке, в пост-апокалиптическом мире, случившемся после того, как их победили янки – янки с резкими голосами и дурными манерами. Несмотря на то, что действие происходит в середине семидесятых годов двадцатого века, порой в романе наступает отчетливое ощущение несгибаемого века девятнадцатого: оттуда пахнет ветивером, которым прокладывали белье в сундуках, стоят на каминных полках потемневшие фотоснимки, все, включая детей, прекрасно помнит, что за натюрморт рисовала тетушка Либби, когда в начале века училась в академии художеств для приличных девиц, и все-все-все беспрестанно об этом разговаривают. Стоит чему-то случиться, как старшие Кливы, будто пауки, ухватывают информацию и цепко оплетают ее дымкой воспоминаний, превращая ее в симпатичные временные кокончики: завтра для них не существует, потому что они всегда живут в идеальном, золотом, пахнущем ветивером вчерашнем дне.

И вот в таком мире вырастает девочка Гарриет. Ее отец – неприятный, вспыльчивый мужик, явный предшественник Ларри Декера – живет с любовницей в другом городе, поддерживая видимость семейной жизни исключительно ради престарелых родственниц. Ее мать десятый год сидит на транквилизаторах и, сказать по правде, умерла ровно в тот день, когда погиб ее старший сын. Старшая сестра, единственный свидетель произошедшей катастрофы, оказалась так этим травмирована, что провалилась в какую-то экзистенциальную топь, по большей части состоящую из снов и грез. Гарриет – живая, бойкая и очень любопытная девочка – по сути осталась одна на свете. Она никого не любит, потому что любить ей в общем-то и некого. Во всей книге у Гарриет есть два человека, к которым она чувствует неумелую, невыразимую, незнакомую ей любовь – их домработница Ида и ее старшая двоюродная бабка Либби, но дальнейшая, взрослая жизнь, уж простите за спойлер, заберет у нее и их.

Гарриет взрослеет, взрослеть при этом совершенно не умея. Не то чтобы кто-то это вообще умел, но Гарриет в реальной жизни никогда и не жила, она росла в мире, который за нее придумали и рассказали тетки – с вымышленным старшим братом, с рассказами о былом величии дома Кливов, с всеми этим охами и ритуальным оплакиванием сервизов с бубенцами, ковров, люстр, лепнины и стрелы, которой пытались убить прадедушку. И когда наступает неизбежный момент выкукливания из этого мира, выхода из темного полусонного дома на свет, Гарриет начинает паниковать. Она не знает, как жить, у нее нет цели в жизни, она хочет быть Жанной д’Арк и Гудини, а вокруг нее цветет нажористая половозрелость сверстниц, ее собственное тело вот-вот ее предаст, девочки вырастают и не становятся Гудини, они, к ужасу Гарриет, становятся женами, балеринами или медсестрами, но потом все равно женами. И тогда Гарриет, в попытках навеки остаться в идеальном, рассказанном для нее мире, выдумывает себе такую же, имеющую мало отношения к реальности цель – найти убийцу брата. С тех пор, как погиб Робин прошло двенадцать лет. Когда он умер, Гарриет было полгода. Расследование зашло в тупик – да и по правде сказать, у Тартт в романе несколько раз легонько так проступает намек, что это и убийством-то не было.

И вот отсюда начинается один из самых страшных и прекрасных романов взросления, который только можно было придумать – большой-большой рассказ о том, как Гарриет пыталась всеми силами вцепиться в книгу, в историю, в сюжет, чтобы навсегда остаться в своих двенадцати годах и ни разу, ни разу не встретиться взглядом с ужасающим пониманием того, что настоящая жизнь никакого сюжета не имеет. Настоящая жизнь, притопленная, правда, в разноцветных наркотических приходах, разворачивается практически рядом с Гарриет – в семействе Рэтлиффов – с нищетой, насилием и кучей родственников, которым до тебя (в отличие от родных Гарриет) до тебя ой как есть дело. И собственно все вот эти разные, разнооформленные ниточки сюжета под конец и спутываются в единый клубок ровно в том самом месте, когда два этих мира сшибаются и Гарриет неминуемо взрослеет.

Это, конечно, роман о смерти, но никак не о смерти Робина. Он о мучительном, бессюжетном умирании внутреннего ребенка, а это, может быть, и еще страшнее.

Господи, трудно поверить, что это было всего 50 лет назад! Ведь 60-тые в Америке - они же почти не отличаются от нашего "сегодня", разве что мобильными телефонами да прочей электроникой, ну и прогрессом науки и медицины. Всё те же стиральные машины и пылесосы, супермаркеты, кинотеатры, автомобили и телефон. Обычная жизнь, бытовая жизнь обывателя - всё та же.

И такая чудовищная дикость! Нет, говоришь себе, нет, это какая-то ошибка! Автор перепутала, ведь это же в XIX веке было, это всё происходило в те послевоенные 60-70-тые: южане, янки и рабы, избирательные права негров, ку-клукс-клан... Наши родители уже родились, кто и в школу пошёл, а в Америке строили отдельные туалеты для чёрных и считали, что чернокожие заразны для белых? Уму непостижимо, душа отказывается верить, принимать, в очередной раз...

1:30 ночи.
Дочитываю последние страницы. Глаза застилают слёзы, на лице улыбка, а внутри - щемящая боль, и грусть, и радость, и счастье - одновременно. Такое странное, удивительное чувство. Это замечательная книга. Искренняя. Самая человечная из прочитанных за долгое время. Ей точно найдётся место в моей душе, чтобы остаться там навсегда.

Что за глупость обвинять мать в таком страшном поступке как убийство??? Скажите мне, дети, которые растут в неблагополучных семьях – это потенциальные убийцы? Дети, которые растут в детских домах – будущие маньяки? НЕТ! Не ставьте клеймо на таких детях! Среди них может и больше процент преступности, так это преступления, основанные на голоде, самозащите и т.п. Существует немало примеров, когда талантливые дети росли и воспитывались в крайне стесненных материальных условиях, иногда в детских домах. Вы когда-нибудь задумывались, почему от рождения мы все такие разные: у одного - прекрасный голос, у другого – феноменальная память? Все приходят в этот мир уже различными, сложившимися в некоторых важных вещах. Чем старше дети становятся, тем больше ответственности за собственную жизнь и поведение ложится на их плечи. Каждый ребенок волен реагировать по-своему на то, что происходит в его семье, и на то, как обращаются с ним родители. Один в ответ на шлепок матери заплачет, другой даст сдачи.
Я сочувствовала Еве на протяжении всей книги, я понимала ее неприязнь к Кевину. Она не плохая мать, разве автор не доказала это отношением к Селии? Мать, которая любит только себя будет одинаково равнодушна ко всем своим детям.

И никто никогда не скажет, что некоторые дети просто чертовски злобные

Жить рядом с Кевином на мой взгляд действительно очень непросто. Это один из тех случаев, когда у ребенка свой путь. Есть такие дети, которые будут следовать по этому пути вне зависимости от реакции семьи.
Г. Хоментаускас:

«ребенок — не просто объект воспитания, но и человек, мыслящий, чувствующий, думающий, своеобразно обобщающий свой жизненный опыт, выбирающий, как вести себя, каким быть».

А Еве приписываются функции «повелителя» Кевина. Предполагается, что она должна полностью контролировать его поведение даже на расстоянии и нести полную ответственность за то, что делает чадо. Видимо у Евы есть некая волшебная палочка, которой она может (да только не хочет) взмахнуть, — и Кев сразу же изменится.

Пристыдить можно только тех,у кого есть совесть.Наказать можно только тех,у кого есть надежды или привязанности,кому не все равно ,что о них думают. По-настоящему наказать можно только тех,в ком есть хоть малая толика добра.

И еще хотелось бы обратить внимание на отца. Вот он, на мой взгляд, виноват в некоторых моментах. До определенного возраста ребенок является достаточно жестоким существом. Кроха, например, тянет маму за волосы, и задача состояла в том, чтобы объяснить ему, что он причиняет боль. Франклин же всю свою жизнь придерживался линии поведения: Смотрите, какой славный хулиган у нас растет! Понятно, что ребенку будет трудно понять, что он жесток. На мой взгляд, детей стоит наказывать, когда они еще маленькие и не очень понимают, "что такое хорошо и что такое плохо". А Кевину отец позволял издеваться над матерью, сверстниками. Чего стоит один только пример, когда досталось рабочим, которые перевозили их вещи.
Однажды совершив жестокость, Кевин понимает, насколько это просто. У него исчезают последние барьеры, и он начинает чувствовать собственную принадлежность к касте избранных. Остановиться после этого ему тяжеловато. И вот финал. Кровавый жуткий финал.

Возможно, нажать на спусковой крючок арбалета или пистолета не сверхъестественнее, чем потянуться за стаканом воды. Боюсь, оказывается, что перейти в "невообразимое" не сложнее, чем переступить порог обычной комнаты, и в этом, если хотите, весь фокус. Секрет. Как всегда, секрет в том, что никакого секрета нет.

А вот Селия… Селия удивляла свою мать, Селия удивляла и меня. Милая нежная и такая беззащитная. Ну почему, почему, некоторые дети вынуждены так страдать, и даже в конце книги автор отняла у меня надежду, что эта чудная девочка будет если не счастлива, то хотя бы в безопасности…
И последнее. Прошу Вас, помните, редко встречаются родители, которые являются по-настоящему плохими для своих детей и сознательно причиняют им вред.

Если бы меня попросили ответить на вопрос, какую самую необычную книгу я прочла за последнее время, думаю, ответ бы нашелся быстро - Бернардин Эваристо - Девушка, женщина, иная . Начиная с оформления текста в книге и заканчивая (почему, собственно, заканчивая? "начинка" книги - все же самое основное:) ее сюжетом. Но - обо всем по порядку.

Графическое и символьное расположение текста в данном издании может поначалу ввести читателя в ступор: здесь нет (абсолютно!) точек, нет заглавных букв, нет знаков "тире" для обозначения диалогов и каждое предложение начинается здесь с красной строки. Непривычно (и это еще мягко сказано), но уверяю вас, что как только втягиваешься в сюжет, погружаешься в этот замысел писателя, воплощенный столь необычным образом, на какие-то там знаки препинания (вернее, их отсутствие) не обращаешь внимания. Все кажется естественным, логичным. Чем-то напоминает зафиксированный поток сознания (хотя это не он, в книге будет много действия, а не только наблюдения за окружающей действительностью и своим внутренним миром); скорее всего, думается, это отраженный голос поколения, непрерывный, незатухающий ни на минуту - оттого и знаки препинания уже не нужны...

Еще нас ждет несколько семейных саг сразу в одной книге, причем многие из судеб переплетутся между собой (из разных ветвей), а под конец ждет невероятный хэппи-энд: женщина найдет свою дочь, в разлуке с которой была почти 80 (!) лет. Вот даже одного этого стоило прочитать роман, вот такой должна быть, на мой взгляд, настоящая литература: давать вдохновение и надежду...

А если уж мы заговорили о сюжете произведения, то сразу скажу, что она мне открыла новый мир. Говоря о новом удивительном мире, обычно подразумевают книги жанров фэнтези/фантастика, здесь же книга реальна до невозможности и вместе с тем - новый мир. Необычный, удивительный. местами странный, местами даже пугающий мир феминизма, гендерного самоопределения, нетрадиционных отношений, эмиграции, борьбы за расовое равноправие. В этой книге столько всего, и так причудливо все это перемешано. Очень много действующих лиц (и все главные!), но читается до странности легко, ты никого не путаешь, их трудно спутать, непростые и очень драматичные судьбы почти каждого из персонажей не оставят вас равнодушными...

5/5, не только самый необычный, но и , безусловно, один из самых лучших романов, который я прочитала за последнее время...

Давненько я не видела такой филигранной, эталонной... графомании. Вот вроде всё на месте: какой-никакой, и сюжет, язык не из рук вон плох, детали и описания, даже какая-то движуха намечается... Но в целом всё до зевоты банально, пресно, пусто, белый шум и трескотня в эфире. Этот роман совершенно ни о чём, потому что написан не для того, чтобы что-то сказать, а для того, чтобы показать, что можешь вот так и вот так. Но слепить в одну кучу все романтические символы и попытаться на этом выехать — ещё не значит создать произведение в жанре магического реализма (да и на фэнтези/фантастику не особенно тянет). Хотя тут цирк, магия, иллюзии, птицы, ветер, зеркала и прочие свистелки и перделки, от которых прикольно упарываться романтичным барышням лет 12-13, пока не созреешь до чего-то действительно волшебного.

Большая часть произведения — вообще ни о чём. Персонажи делают какие-то вещи, но оказывается, что они делают их просто так, чтобы автор могла описать декорации. Декорации, как водится, птицы, буквы, деревья и прочее безвкусное мимими, потому что любой красивый символ становится приторно-противным, если пихать его в огромном количестве в каждый абзац. Сюжета проще тоже не придумать: 2 волшебника, один из которых воспитывает ученика при помощи кнута, второй — при помощи чего-то вроде пряника. Какого-то рожна эти волшебники из-за спора должны "сражаться", хотя они до самого конца не вкуривают, что именно включает в себя это "сражаться". А ещё один из них девочка, а второй — мальчик, так что вы сами догадались, что тут будет. Скукота смертная, а конец более, чем унылый. Плюс это всё вязнет в потоке сладчайшей мимими-ваты, когда ты прочитываешь 100 страниц и понимаешь, что ничего не произошло, ты не узнал ничего нового, никакая мысль не возникла на страницах романа, а только картинки-картинки, которые и не нужны, в общем-то. Даже для третьесортного фанфика не дотягивает, про качество прорисовки персонажей я даже не буду упоминать.

Большая серия Корпуса действительно разочаровывающая. Издавать в красивых обложках с цветными обрезами такую безвкусную претенциозную пыль (и я сейчас говорю не только про "Ночной цирк", а про все книги этой серии, которые видела). Хотя, возможно, я ошибаюсь, и это единственно верный маркетинговый ход, ведь иначе это никто и покупать не станет.

Приятно удивила меня книжная новинка с завораживающим названием "Хамнет". Да, ожидала прочесть увлекательную историю, тем более что аннотация обещала что-то из жизни Шекспира. Но вот чтобы такое атмосферное, такое стилистически аутэнтичное - временами забывала даже, что читаю не что-то из классики, а книгу нашей современницы, - это, конечно, стало для меня открытием.

Роман, написанный в лучших традициях классической прозы, то есть глубокий и многоплановый, с тщательно выписанными образами персонажей, немедленно переносит нас в 16-й век, в Стратфорд, на место ужасной трагедии.

Супруги - Джон и Агнес - теряют ребенка. Трагическая несправедливость, кажется, разделяет их жизнь на до и после, оттого и повествование выстроено словно в двух частях: в первой мы узнаем о переживаниях героини - непонятой многими, не от мира сего, колдунье, способной разговаривать с птицами, исцелять травами. Ее мучают видения, ее дар одновременно и ее проклятие: смерть для нее не что-то абстрактно-далекое. Она видит мысли и чувства, прошлое и будущее. Повстречав паренька Джона, учителя латыни, она хочет найти защиты и создать крепкую семью, а вот у судьбы, похоже, другие планы...

Во второй, условной, части мы проникнемся переживаниями Джона, сердце которого разрывается между двумя городами, Лондоном и Стратфордом. В Лондоне его будущее, его самореализация, его цели, мечты, планы, творчество. В Стратфорде же осталась любимая женщина и дочки, Сюзанна и Джудит. Они - каждый по себе - несут эту боль от потери близкого человека. Обвиняя мужа в холодности, равнодушии, Агнес не видит и не может понять всей правды. Правду эту донесут его строки, заключенные в бессмертной трагедии. Прославив имя сына в веках, он пытался выплеснуть эту боль утраты и показать Агнес, что он тоже скорбит...По-другому, но так же сильно...

5/5, несчастье не объединяет людей, оно закрывает сердца...

Если за год вы можете себе позволить прочитать только одну книгу, прочтите эту. Есть авторы, которые «случайно сочинили новый роман, расписывая ручку», есть многостаночники, издающие по несколько книг в год, а есть Донна Тартт, по старательно прописанному роману раз в десять лет. Стоит прочитать все три и запастись терпением. Безусловно, есть шедевры, сработанные за вечер, но любимые миллионами: мир давно заполонил поп-арт и кляксоватый Уорхолл, но при этом не перестал цениться мрачнеющий Рембрандт и картины старых мастеров. На полках с книжными бестселлерами в магазинах регулярно обновляется листва, рукотворные чудеса маркетологов шантарамят оттенками и растворяются в вечности, отправляя читателей в сказку о потерянном времени. Почему-то с «Братьями Карамазовыми» и «Приключениями Оливера Твиста» всё было иначе. Может, вернуться к полке «классика» и не покидать уже родные берега? Заново разбираться в табели о рангах, перенимать дореволюционную манеру речи, как будто и не было ХХ века, как будто живём не во второе десятилетие века ХХI? Хорошая новость в том, что остались мастера, которые делают штучные вещи; и та ручная работа, которая у них получается, примиряет с эпохой одноразовой посуды и литературы. И чувствуется, что американка Донна Тартт с русской литературой знакома не понаслышке, не для красного словца упомянет «Идиота», не раз и не два заговорит на «русские темы». Очерчивая круг вхожих в историю, в этот корпус нестареющих, она и сама там. И не нужно десятков живописных полотен, достаточно одного такого эпичного полотна, как «Щегол». Роман взросления, история одного мальчишки и его картины. Мальчишки, привязанного к небольшой старинной картине, как маленький щегол на ней – к жёрдочке. Заякорённый на травмирующем событии из детства, цепляющийся за прошлое. Выросший из прошлого и оставшийся в нём. Мальчик, которому прошлое было так важно и понятно, мальчик, который среди старинных вещей чувствовал себя как дома, что стал антикваром. Прямо посреди небоскрёбного Нью-Йорка времён сотовых телефонов и интернета. Когда говорят «это хорошая книга» не стоит подразумевать «там все герои хорошие», вспомните хорошую книгу «Преступление и наказание» и попробуйте найти там хорошего и доброго, а также героя, желательно на белом коне. Здесь будут ситуации, вызывающие в памяти «Брат-2», «Жмурки» и «Ромовый дневник», будет чистейший Диккенс и богатейший словарный запас, почти Набоков. Отдельное спасибо стоит сказать переводчику: Анастасия Завозова добротно сделала свою работу, с таким тщанием и вниманием к мельчайшим деталям трудятся, пожалуй, только реставраторы над старинными полотнами. Один крохотный пример: подросток говорит про отца «иногда с ним было норм», вот это самое «норм» - именно то, как говорят современные подростки. И так – с каждой фразой. Здесь каждое предложение как праздник: «То было Саргассово море квартиры, куда стекались изгнанные из тщательно обставленных парадных комнат предметы». Это роман, созданный, чтобы к нему возвращались. Возвращались в магазин-под-магазином, где редкие лучики света собираются в золотистые лужицы на обеденных столах, румяня красное дерево. Из-за тусклого света и опилок на полу кажется, будто попал на конюшню, а вокруг не буфеты, а высоченные лошади стоят, пофыркивая от древесной пыли. Здесь можно разглядеть одушевлённость в хорошей мебели, а в самом заблудшем герое – хорошего человека. «Картина была настоящей, я это знал, знал - даже в темноте. Выпуклые жёлтые полосы краски на крыле, пёрышки прочерчены рукояткой кисти. В верхнем левом краю - царапина, раньше её там не было, крохотный дефектик, миллиметра два, но в остальном - состояние идеальное. Я переменился, а картина - нет. Я глядел, как лентами на неё ложится свет, и меня вдруг замутило от собственной жизни, которая по сравнению с картиной вдруг показалась мне бесцельным скоротечным выбросом энергии, шипением биологических помех, таким же хаотичным, как мелькающие за окнами огни фонарей».

П.С. В блоге (ссылка здесь) я добавила несколько фотографий: кого бы из актёров позвала на главные роли, будь я кастинг-директором.

Вы думаете, что над этой книгой можно плакать? Нет, над ней можно только выть, орать, биться головой или молиться. Если вы просто плачете, то у вас или еще нет детей, или вы пребываете в счастливом неведении, как иной раз поворачивается жизнь...
Меня книга просто разорвала...
Честно скажу, у меня замечательная дочь, практически беспроблемной она была всегда, любимой — уж точно, но после этой книги, все мои ужасы встали стеной. Впрочем, уже все я описала в истории.
Это же книга оживших родительских кошмаров!
"Цена нелюбви" — плохое название. Знаете почему? Потому что не про любовь и нелюбовь она, про это нет ни слова в этой книге.
Матери изначально не нужен этот ребенок?! Вот только когда вы сами пройдете весь путь от беременности до родов, а потом до (хотя бы) подросткового возраста, вот тогда мы и поговорим!
Опять же озвучиваю: у меня с дочерью не было проблем, но то, что я видела и вижу, дает мне право это говорить!
Я верю Еве. Безоговорочно. Я ей сочувствую. Я ее жалею.
Женщина, которая безумно любит своего мужа, сильная, умная, жестокая, справедливая, принципиальная...
Женщина, которая хочет любыми путями сохранить свою семью и подстраивается под мужа (хотя материальные блага все от нее)...
Женщина, которая честно признается, что боится своего новорожденного сына...
Которая буквально препарирует всю свою жизнь, чтобы понять свою вину...
Которая буквально умирает от этого чувства...
Которой в этой жизни уже нечему радоваться...
Которая понимала своего ублюдка-сына с рождения и ненавидела-любила вопреки всему...
Которая потеряла все, что дорого...
Которой жить под гнетом того, что натворил ее сын, жить среди людей, которых он же сделал несчастными...

Это кошмар! Кевину намного легче, он в тюрьме. А мать на свободе, там, где воздуха уже нет.

А я вот хочу сказать только об одном. Эта мысль бьется во мне, и только в этом я могу обвинять родителей.
А если Кевин все же психически болен? А вовремя не среагировали, не изолировали, не поняли?!
- Ребенок, который до шести лет ходит в памперсах. Просто так не бывает. Либо физиологическая потребность, либо психология. Подчеркивалось, что болезни физиологической не было. Тогда это просто ненормально!!! Ведь самому ребенку это стыдно, неприятно и противоестественно, особенно, когда он еще и общается с другими детьми!
-Когда ребенок ломает руку (открытый перелом!!!), а он не плачет!!! Ну не надо рассказывать, что это из-за его выдержки! Открытый перелом, кость наружу, а у шестилетки выдержка, чтобы досадить маме??? Не верю!
-Когда ребенок провоцирует другого, чтобы тот расчесал болячки псориаза... Кто хоть раз это видел, согласится, что нормальный малыш заревет от вида крови и жуткой картины...
-Промыть сестре глаз химическими отбеливателями — за гранью...

Я — не врач! Я — не психиатр! Но ведь странно!!!

Ради чего все это?
Чтобы ждать? Чтобы держать комнату с "Робин Гудом" и свежими простынями?...
Ну, закидайте ее камнями... Я думаю, она будет счастлива...

Люди не могут пользоваться той же уборной, что и люди. За нарушение этого правила люди могут даже избить человека до слепоты.

Люди не едят за одним столом с людьми. Теми же приборами, что и люди. А лучше всего, когда люди едят в других комнатах. А может, и вне дома – люди вполне могут есть свой обед на улице, пусть даже там зима, - пока люди обедают за своим обеденным столом, звякая фамильными ложками.

Люди не могут учиться в одном университете или школе с людьми. Исключения из правил возможны, но приведут только к еще большей катастрофе.

Люди убеждены, что люди болеют своими отдельными болезнями, которые могут быть особенно опасны для людей. Правда, странно, что при этом они спокойно доверяют людям воспитание своих детей. Впрочем, конечно, если дети будут есть из другой тарелки и умываться над другой раковиной, то все в полном порядке.

Людям нельзя ходить в ту же библиотеку, тот же магазин, тот же бассейн, чтобы не оскорблять чувства людей.

Люди имеют полное право отправить человека в тюрьму, лишить работы, средств к существованию и даже дома. А если людей что-то в таком положении дел не устраивает, то пусть еще попробуют найти себе адвоката, который согласится работать для таких, как они.

Детям нельзя рисовать людей в школе. Это оскорбительно и грязно. А уж о том, чтобы нарисовать себя как человека, и речи быть не должно.

Абсурдно, правда? Почему же так получается, что если заменить некоторые слова на «чернокожие» и «белые», смысла становится больше? И как, как от такой простой подмены вообще может появляться смысл? И ладно бы этот смысл видела бы одна, необразованная, глупая, пустая голова, но как его могут разглядеть эти утонченные, такие милые и снисходительные леди? Загадка, ответ на которую сложно и стыдно искать. Необходимо искать. Потому что как бы не был цикличен ход истории, есть вещи, которым больше нельзя повторяться никогда.

Вот о чем эта книга.

Это было долгое, насыщенное событиями, увлекательное путешествие-приключение по чьей-то чужой жизни (судьбы обычных людей, таких, как мы с вами, оказывается, могут быть не менее любопытными и интересными, чем жизни "богатых и знаменитых" или великих людей), ставшей по воле писательницы почти родной. История брата и сестры, Дэнни и Мэйв, по праву, думаю, войдет в число лучших книг, прочитанных мною в этом, 2022-м, году. История большей частью печальная и тем не менее удивительно светлая, ведь она рассказывает нам о людях, достойных уважения, достойных стать примером для каждого, людей стойких в дни испытаний, коих на долю Мэйв и Дэнни выпало изрядно.

Дэнни и Мэйв не повезло дважды: ни с матерью, ни с мачехой. Родная мать бросила двоих чудесных детей: трехлетнего сынишку и десятилетнюю дочурку. Видимо, ушла искать счастья, не выдержав испытания Голландским домом. Дом как дом, впрочем. Любящий муж, не чаявший души в жене, старающийся предугадать каждое ее желание: но где мужчинам понять женские желания? Однажды она просто ушла, не попрощавшись...

Я могу представить в жизни всякое, могу даже поверить в существование вампиров и прочей нечисти, но вот вообразить себе мысленно женщину, родившую, а затем бросившую своих детей, упорно не могу...Отказывается сердце и разум принять такое. По ходу чтения были мысли хоть как-то оправдать произошедшее, но куда там!.. Были даже подспудные мысли, что она не ушла, а умерла, а детям просто не сказали об этом...Еще раз убедилась, что интуиции у меня мало: реальность оказалась страшнее - она действительно просто ушла, не попрощавшись, не навестив ни разу...

Мачеха и вовсе выжила из дома детей после смерти мужа - их отца. Так и не смогла она их ни принять, ни полюбить...(Где же все-таки автор берет таких жесткосердных героинь для своего романа?)

Начавшаяся новая глава жизни отделена, с одной стороны, от этого дома, величественного, красивого, но безумно холодного, не знавшего тепло семейного очага, с другой же стороны, неразрывно с с ним связана: прошлое оказывается для брата и сестры спасительным уголком света. Мелькает авторская мысль за кадром: герои находят упоение в страданиях по прошлому (мысль высказывает жена Дэнни, вечно недовольная их особой тесной связью с Мэйв. Хотя чему тут удивляться: Мэйв когда-то заменила мальчику мать, по сути пожертвовав личной жизнью). Позволю себе не согласиться с автором: рано лишенные родительской заботы и ласки, они выросли, быть может, слишком ранимыми для этого мира людьми, и то прошлое - это их место силы, где хоть когда-то была надежда на счастье...

5/5, безумно красивая книга - что снаружи, что внутри - подарила мне в этот раз множество прекрасных минут чтения и знакомство с замечательными людьми. Это была обычная жизнь. Обыкновенных людей. Добрых, деликатных, нежных. Слишком рано познавших цену человеческой ошибки - не своей к тому же...