Спокойствие

В который раз удивляюсь тому, как же любят современные авторы всяческий трэш. И ладно бы просто любили, тихо, спокойно. Нет, они с удовольствием стремятся не упустить ни единой мелкой детали этого действа. Чтоб читатель тоже впечатлился и проникся. Но только читатель уже настолько привык к таким подробностям, что вполне равнодушно проходит мимо. В целом, если вынести за скобки детали и подробности, это, без сомнения, вещь как минимум заслуживающая прочтения. Вот если вы любите книги про тлен, вселенскую тоску и депресняк - вот это как раз сюда. В принципе, ничего крайне травмирующего с героем не происходит - ну то есть части тела не потеряны, беспросветная нищета тоже не грозит, да и известность какая-никакая имеется. Но вот психологически условия, конечно, для жизни не самые…

Я ждала определенно чего-то другого. А оказалось, что в этот раз аннотацию к книге стоило воспринять до невозможного буквально. Словосочетания "мать, эгоцентричная и вздорная актриса" и "совсем не идиллические семейные воспоминания", конечно, представлены в несколько смягченном по отношению к действительности варианте, но в целом должны были подготовить читателя к тому, что его ждет на страницах этой книги. Главный герой похоронил мать. Я ожидала, что это будет тяжкое горе, которое он будет глушить с помощью попыток разобраться в своих воспоминаниях. И приготовила сочувствовать и соболезновать. Ага, как бы не так!

Правильнее будет так: главный герой похоронил мать, которая долгие годы отравляла его существование. Главный герой похоронил мать, которая приводила домой мужиков и занимала с…

Если «Спокойствие» ни разу не находили среди вещей венгерских мужчин-самоубийц лет 40-45, то даже странно. Вполне могли бы. Этот роман – депрессия в чистом виде. И если бы сам автор после написания такого романа совершил суицид, я бы тоже не удивилась. Как можно написать роман, настолько наполненный безысходностью, болезнью и сумасшествием, притворным и реальным, и самому не выйти в окно? Загадка.

Пока читала «Спокойствие», часто вспоминала «Обещание на рассвете» Ромена Гари. В обоих случаях это эталонное пособие «как не надо воспитывать детей», однако если у Гари мать чрезмерно любила сына, то тут Ребекка Веер своих дочь и сына ненавидит и самозабвенно разрушает их психику. Исторгнув их из своей матки, она посчитала, что ее долг выполнен. В результате имеем двоих несчастных человека,…

Была у мужика мама. У мамы были проблемы с головой, и у мужика были проблемы с мамой. Еще у мужика была сестра, старшая, у нее были проблемы с мамой, с весом и личной жизнью. Ее проблемы были тоже проблемами мужика, но все равно все проблемы мужика сводились к проблемам с мамой. А еще у мужика была женщина. И даже не одна. Но у всех у них были проблемы с мамой мужика. А еще у мужика была работа, а у работы, если и не было проблем, то проблемы с мамой все равно мужику портили всю малину. И варился он в своих проблемах всю книгу, пока не выварил себя и читателя, эту книгу дочитавшего.

Собственно, это только мое мнение. Даже прислушиваться к нему никого не призываю.

Очень тяжелая книга и очень медленно и мучительно читается. Это книга о семейной истории, но история очень мрачная и угрюмая. Главный герой целых пятнадцать лет ухаживает за матерью, которая пятнадцать лет не выходит из дома. А, когда-то она была актрисой и играла главные роли, но после того как её лишили работы и после того как она заживо похоронила дочь, с её рассудком что-то стало не так. Сын остаётся с ней и ему вроде-бы некуда деться от матери, он её одновременно ненавидит и любит и бросить не может и сдать в дом престарелых не может, а в тоже время мучается и очень часто бежит куда угодно, только подальше и подольше не возвращаться домой. Главный герой писатель, но писатель с несложившейся карьерой и это тоже грустно. Вроде бы он издаёт наконец-то свою книгу, но радости ему это…

— И о чем вы пишете? — Обо всем. Так просто не расскажешь.

ну. уважаемый Бартиш, так можно сказать о Воннегуте. а вот вы пишите и правда обо всем. но тут больше применимо "обо всем и ни о чем" душевные истерзания, муки больного разума, боли в сердце.

— Сердце!.. У меня болит сердце! — Успокойтесь, мама, у вас нет сердца. И у меня нет. У нас сопли вместо сердца. Сопли, поняли? Мы сдохнем от бесчувственности

если быть досконально честной, местами я осознавала что мне противен герой, и всё что с ним связано я делаю зеленый чай с мятой, а он все думает я выдуваю чашку имбирного ройбуша, а он всё думает. мой кофе уже сварен, и гуща успела застыть, а он всё думает. черт, сколько ж он думает? сдается мне, что даже во сне.

и эти пассажи, где через каждые три слова "думал я", я, в свою очередь,…

Это, несомненно, очень полезный читательский опыт. Несмотря на то, что где-то к 100-й странице желание дочитывать почти иссякло. Но, тем не менее, роман дочитан, и определённое мнение о нём всё-таки сложилось.

Тема отцов и детей имеет здесь нешаблонный колорит. Участники треугольника "мать-сын-возлюбленная сына" в своих явно больных взаимоотношениях истощают и истязают не только друг друга, но и себя самих. Более того, судя по их поведению, им это приносит какое-то нездоровое удовлетворение. В народе говорят, что на каждого садиста найдется свой мазохист (верно и обратное утверждение). Очень удачный эпиграф к этому роману, по-моему. Тем не менее, это отнюдь не минус (подобные взаимоотношениями весьма интересны как объект психологического наблюдения), и отнюдь не это умаляет художественную…

Роман хорошо идет к осенней меланхолии – помогает усугубить. Повествование ведется от лица главного героя, ведущего какую-то вялую писательскую деятельность. От этого возникает чувство, будто читаешь автобиографию, или точнее сказать – исповедь. Насколько правдиво это чувство, судить не мне.

Всё начинается с похорон матери героя – и читатель уходит вслед за его воспоминаниями в прошлое, чтобы разобраться, как всё дошло до этого, рассчитаться по всем метафизическим долгам и скинуть с себя все несуществующие обязательства. А в прошлом у них скелеты в шкафу, в кровати, за обеденным столом, одним словом – повсюду.

Тема страдания тут раскрыта настолько, что хочется вписать сюда теглайн «Достоевщина», но дело в том, что страдание тут не просто «надрыв» - а очень долгая и старая история. Всё…