Встань и иди

Абсолютно случайный выбор книги, затем высокая оценка и положительные отзывы упрочили желание прослушать в аудио варианте. Тем более, что Илья Прудовский читает так проникновенно, веришь каждому слову, как будто сам Серёжа, герой книги, рассказывает историю жизни, о взаимоотношениях с отцом. Вместе с рассказчиком ощущаешь всю боль и тяготы, которые перенесли люди. Самая тяжёлая доля пришлась на Дмитрия, но ничего не сломило его доброе сердце, он не ожесточился, жил ради своего единственного сына, в которого бесконечно верил, любил и всегда ждал. Ждал до последнего вздоха... Время, которое описывается в произведении было суровым, многие были безвинно оклеветаны, а насколько странно то, что женщины попадали в лагерь за опоздание на работу!? Их забирали сразу оттуда, красивых, в пальто,…

Очень хорошо написано. Очень сильная вещь. В ней очень яркие характеры - и мальчика, и отца, и эпохи. Тонкости восприятия, переосмысление, сложности взаимоотношений и собственного отношения к своему же восприятию. Гармонично показаны перемены - и в герое, и в его отце. Много всего в этой книге. Ссылка и ее последствия. На этот раз не для ссыльного, а для его семьи. Сильнейшее произведение, очень рекомендую - прекрасный живописный язык у автора, просто приятно читать.

В годы перестройки любили шутить насчет просьбы Сталина написать роман «Отец». «Мать»-то уже была в наличии.

Нагибин, как завзятый литературный многостаночник, в перестроечные годы заказ вождя выполнил.

«Встань и иди» (1987) - вполне себе перестроечная, гуманистическая и исповедальная литература.

Первое и второе в ней не очень интересно. Они, несамостоятельны, приложения к третьему. Далеко неоригинальны, если рассматривать их по отдельности.

Поскольку на дворе время ускорения и гласности, тема репрессий была просто обязательна. Папа рассказчика (здесь вымышленное переплетается с биографическим) сидел в местах как далеких, так и не столь отдаленных. Перед читателем печальная повесть его расстроенной жизни. Вместо семьи и московской квартиры – темные углы и мерзлые бараки, одиночество и смерть…

Повесть Ю.Нагибина "Встань и иди " я бы назвала исповедью сына, откровенным анализом своего отношения к отцу, незаслуженно репрессированному и изолированному от семьи, от любимой Москвы. Слово "отец " даёт весомость в своем значении, но отец Сергея после десятилетних ссылок, жизни в других городах (проживание в Москве ему было запрещено ), внешне никак не подходил к весомому и важному слову "отец", тщедушный, сухонький человек, но с какой огромной силой воли, с неугасимой верой в то, что встреча с семьёй и любимым городом не за горами... Очень трудно читать эту психологически тонко написанную повесть, это анализ и размышление, это самобичевание и признание в предательстве сына к отцу. Но в тоже время - это смелый поступок рассказать о своей боли, которая останется в сыновнем сердце до…

Что-то в последнее время подсел я на Нагибина... Что бы там ни говорили, но хорошая литература в СССР была, и тексты Юрия Нагибина тому наглядный пример.

Все вещи в этом сборнике по-своему хороши, но вот заглавная - повесть "Встань и иди" - меня просто порвала :(. Думаю, что книгу стоит читать хотя бы ради неё одной...

Сама по себе повесть уникальна: автор очень долго прятал её ( http://newokruga.ru/30-let-povest-vstan-i-idi-yuriy-nagibin-pryatal-v-lesu/ ), так как в ней много личной боли и правды о сталинских лагерях. Нет, это не наблюдения изнутри лагерной жизни. Это до предела биографичный текст о том, как система ломала человеческие судьбы, отобрав у главного героя отца, исковеркав его отношения с ним.

По форме текст - это типичный "роман взросления". Где есть воспоминания мальчика о…

Мое сердце разорвалось на части.

Я, конечно, талантливый выбиратель книг на поездку в поезде, ничего не скажешь. О повести этой ничего не знала - и вот результат: жмусь, зареванная, на своем боковом сиденье, и думаю о том, что книга близка до боли. И именно болью своей близка. Близка чувством вины, близка искренностью, настоящей даже исповедальностью. Близка своим внутренним теплом - теплом любви к родителю своему, которого порой и стыдишься, на которого, бывает, злишься, с которым нередко не соглашаешься. Но ты - его продолжение, как и он - твое. Книга-искупление, которая неожиданно нашла меня в самом, казалось бы, неподходящем для этого месте - трясущемся вагоне поезда. А может, все вышло именно так, как нужно. И как будто вагоны эти протянули нить от меня к вагонам тем - закольцевали.…