Колобок. Путешествие вокруг Скандинавского полуострова

Ну, брат, и разделаем же мы с тобой штуку! Есть у тебя бумага? Есть. Ну, пиши. Я тебе говорить буду, а ты пиши. Другого такого не сыщешь, как я. Я тебе все на правду выведу. Готова бумага? Ну, вот! Пиши: «Мошенники все служащие Российского государства, пьянствуют, ничего не делают и ни на что не способны». Пиши: «Так что…

Лапландка от испуга пустила в меня веслом, промахнулась, хотела зарезать, но её удержали, и теперь с ней истерика. — Наших жёнок, — укоризненно говорит мне Василий, — нельзя пугать. Наши жёнки пугливые. Могла бы и беда быть...

Просто, как анекдот, рассказывают мне такой случай: русский солдат вошёл в пырт. Дома никого не было, только жёнка сидела с ребёнком у котелка. Солдат тоже присел и стал смотреть в огонь. Служивому захотелось пошутить с жёнкой, показал ей пальцами на язык пламени в камельке и громко крикнул: «Куропать!» Лапландка бросила…

Она — дочь богатого лопаря. Живут они в тундре, пасут большое стадо оленей. Отец подыскивает дочке жениха, такого же, как она, лопаря, потому что одному трудно управляться с большим стадом оленей. Тут ему пришлось вместе с дочерью довольно долго быть в Архангельске для продажи оленей. И в это время единственная и любимая…

Что бы это значило? Василий охотно переводит: — Мимо еретицы едет Иван Иванович… — Как, неужели и у вас есть Иван Иванович? — сомневаюсь я в верности перевода. — Везде есть Иван Иванович, — отвечает Василий.

Он сидит возле гнезда чайки, делится с матерью и детьми куском своего постного пирога и что-то бормочет, оживлённо беседует с птицами. Разве это не святой, разве такой человек может кому-нибудь сделать зло, убить кого-нибудь? Я подхожу к нему. И всё его измученное лицо светится. Мне просто хочется украсть, отнять у него…

— Хорошо, — говорю я, — теперь к разделу. Сколько у вас душ? — Двести восемьдесят три души! — И с жёнками? — Нет. Женские души не считаются, тех хоть сколько ни будь.

А Матвей всё так же спокойно, от полноты здоровья, улыбается, как и до выстрела. И мне кажется, что такие удачные выстрелы можно делать, когда в душе нет ни одной малейшей царапинки, когда там всё просто, спокойно растёт и, разогретое, выпирает наружу.