Рецензии

Он входил и говорил всегда одно и то же:
- Привет, я – тот, кому ты обещал не умирать».

Всякий раз, возвращаясь к романам Барикко, мне кажется, будто во вселенной произошел сбой, и прирожденный художник отчего-то пишет не картины кистью, а составляет эти же картины из букв, слов, предложений. Но каким-то образом ему удается сделать невозможное - вместить всю палитру, нанести каждый оттенок, пользуясь не маслом и акварелью, но метафорами, эпитетами и безумными сравнениями. Получается невероятно, местами размыто, а кое-где - определенно грубовато и слишком поверхностно, но, наблюдая за рождением и жизнью очередного шедевра, принимаешь его таким, как есть. Не всегда даже соглашаешься, но безусловно влюбляешься в него, отсюда и восторг вне зависимости от.

Отчасти поэтому книги Барикко - то, что и про что сложно рассказывать людям. Хочется заманить поближе и окунуть с головой, точно в море - на, мол, смотри, задыхайся от ощущений, и пусть картины сменяют друг друга, как в калейдоскопе, но ты полюбишь это, я обещаю, и нескоро сможешь забыть каждую из мимолетных мыслей, посещавших при чтении. Возможно, не сможешь никогда.

И снова, как всегда у Барикко, невозможно не восхититься результатом его трудов. А ведь я могла бы, если бы только захотела, найти тысячу и один недостаток, обвинив автора в излишней хаотичности, разрозненности сюжета, в какой-то эксцентричности и картонности, что ли, персонажей. Но, но, но... Зачем, если здесь поезда, эта прекрасная Элизабет, железное чудовище, пуля, готовая выстрелить; замок из стекла, да-да, целый замок, ужасающий, но завораживающий, на плач которого сбежался весь город; мальчик-мужчина, судьба которого - носить отцовский пиджак и однажды уехать в нем на край света; Пекиш, которого на самом деле не звали Пекишем, и вдова Абегг, которую не звали Абегг (Впрочем, и вдовой она тоже не была); Джун, сделавшая остановку длиною в несколько на своем пути, но и оказавшаяся путем для чего-то другого...

Когда пишешь рецензии на романы Барикко, всегда остается какое-то ощущение собственного бессилия, вследствие которого остается недосказанность, вследствие которой остается бессилие... Потому что, наверное, только сам Барикко мог бы написать на свои книги хоть сколько-нибудь состоятельную рецензию. А у меня не хватает слов-красок, чтобы сделать с этим хоть что-нибудь. Могу только восхищаться.

Причем тут замки? "Сел и поехал" - вот о чем эта книга. О поездах. О стремительно несущем куда-то человека, который не в силах противиться. Впрочем, на конечной станции все сойдут - и от этого становится так трагично. И умиротворяюще, впрочем.
Все быстрей, быстрей, быстрей стучат колеса - и читатель понимает, что уже не оторваться от вида за окном. Ой, то есть от текста. Или все-таки поезда? Не могу решить. Все такое крутое.

Спасибо budva - а я еще читать не хотела.

Когда-то давно, продираясь сквозь Фолкнера, я выработала свой метод "поглощения" литературы потока сознания - читать быстро и не задумываться над каждой фразой. И тогда, через несколько страниц ты впадаешь в состояние какого-то транса, когда тебе очень просто настроиться на волну писателя - образы становятся понятны, отсутствие структуры не раздражает, а абстрактные картинки обретают смысл. "Замки гнева" - это, конечно, не чистый поток сознания, но его здесь вполне хватает. Мой метод сработал для меня и здесь - первые несколько глав давались тяжело, а дальше от романа меня оторвать было уже нельзя.

Книга странная, сразу скажу. Если сейчас вам хочется "нормальной" литературы, этот роман лучше отложить до других времен. Что же здесь странного? Всё и все. Здесь есть персонаж, организовавший оркестр-"гуманофон", где каждый человек исполняет только одну ноту, есть персонаж, который вложился в приобретение паровоза и двухсот метров рельсов для него. Странность на странности и странностью погоняет. И я уже готова была сказать, "Синьор Барикко, вы переборщили!", когда вдруг один из персонажей поделился такими мыслями:
Каждый живет в мире, которого заслуживает. Наверное, я понял, что мой мир – этот. Единственное, что в нем странного, – это то, что он обычный. Ничего подобного не было в Квиннипаке. Но, может быть, именно поэтому мне здесь хорошо. В Квиннипаке перед глазами открывалась бесконечность. Здесь, даже когда смотришь вдаль, видишь глаза своего сына. И в этом разница.

И я подумала, что все эти странные люди - капли росы, блестящие на солнце, а вся остальная вода, упавшая дождем, ушла в землю, выполняя почетное и благое дело. А капли остались блестеть, и никто не видит и не восторгается той водой, что ушла в землю, а все обращают внимания только на бриллианты росы. И Барикко в своей книге пишет по большей части именно о таких людях-бриллиантах, озаренных идеей, страстью, мечтой или сумасшествием, но в то же время он очень красиво и тонко намекает на то, что его роман - не гимн безумцам, а скорее искренний восторг перед многогранностью человеческого мира. Мы - разные. Но да, конечно, безумцы смотрятся более "кинематографично".

Я не могу сказать, что все образы и идеи, заложенные Барикко в эту книгу, были мне понятны. Осталось много вопросов и смутных моментов, но, наверное, в этом тоже есть своя прелесть. Можно вернуться к книге - и просто в мыслях, заново переосмысляя некоторые эпизоды и фразы, или даже перечитать еще разок, настроившись на волну такого неоднозначного автора, как Алессандро Барикко.

8 / 10

"Смотри-ка, какие странные птицы: сейчас они вспорхнут в небо и улетят в дальние страны". А на самом-то деле это были просто люди, - люди, путешествующие в несуществующем поезде.

Страницы романа Барикко населяют люди, которые на самом деле птицы. Это птицы с радужным оперением, которым негде приземлиться. Участь их - вечно парить между очевидным и невероятным, смертным и вечным, ложным и истинным...парить и не иметь возможности коснуться крылами ни одного, ни другого.
Страницы романа Барикко населяют птицы, которые на самом деле люди - люди, находящиеся в поезде, которому не суждено ни выехать из пункта А, ни прибыть в пункт Б.
Со страниц "Замков гнева" некто незримый и вездесущий неслышно адресует тебе вопрос: "Знаешь, что ознаменует собой момент, когда ты представишь себя вдруг пассажиром
несуществующего поезда?" И сам же (так же беззвучно) на него отвечает: "Спа-се-ни-е!"
Да, это будет торжество первозданности! Представив...нет, ощутив себя пассажиром этого поезда, можно будет позволить себе абсолютно всё! Можно будет познать абсолютное счастье вопреки всему! Можно будет перестать стыдливо прикрывать наготу своего безумия и неистовость своих порывов! Можно будет, подобно героям Барикко, выпустить наконец-то на волю и поднести к свету то своё "я", которое долгое время было погребено под саваном, сотканным из условностей, недосказанности и страха любить. Можно будет всё...ведь поезда на самом деле нет.

Это удивительная, безумная книга о событиях, которые никогда не случились. Что варилось в сумашедшем мозгу автора, одному Богу известно - но на выходе мы получили произведение, слишком не совпадающее с реальностью элегантных вселенных уже наших мозгов. Местами - это тирада слов и мыслей - тех что часто посещают наш мозг на грани нормальности. Местами - это прыжок за черту. Есть идеи в чьих корнях маячит суть нашего мира, есть идеи - в которых есть добродетель. Но этого нет в книге. Это сборище пациентов психиатрической клиники...

Определенно у меня сложилось впечатление: это упрощенная версия "100 лет одиночества" написанная за более корокий период. Ну можно намешать Лотреамона, Ги Дебора и Пелевина. Подогреть на огне Джойса и всякого рода современных писателей. И вывод появился сам. У этого произведения есть свое лицо. Неповторимое и красивое...

Все заканчивают плохо. Все медленно впадают в белую горячку. Разрушают себя. Хотя знаете - они в этом не виноваты. Во всем виноват Алессандро Барикко.

ФЛЭШМОБ 2013.

В конечном итоге все, про что пишет Барикко -- это уникальность снежинок. Про то что любой человек имеет право на все, чего хочет, право и обоснование; всякий красив; все имеют свою личную, ни на что не похожую прекрасную историю, которую интересно послушать и не стыдно рассказать; всякий умен - настолько, насколько этого требует от него жизнь и что каждый создает себе тот мир, в котором хочет жить. Или умереть.

Или вот еще -- бывает, вдруг застываешь посреди движения и так остро чувствуешь вот этот конкретный миг, как будто вдруг все органы чувств, и тот, что отвечает за любовь выкручивают свои регуляторы на полную -- и ты непостижимым совершенно образом остаешься стоять под этим шквалом звуков, запахов, мыслей, чувств, прикосновений, инсайтов, прошлого и будущего, своего и чужого -- а потом все схлопывается и вот ты уже опять биомасса идешь на работу. Барикко весь -- этот шквал, открываешь с любой страницы и с тебя сдувает капюшон.

Эта книга о мечтателях. О настоящих мечтателях. Когда мечта закрывает собой весь мир. Когда мечта не только мечта, но и цель на всю жизнь. О том, как с оглушительным звоном мечты разбиваются. Необычно, где-то совсем непонятно, грустно, но всё равно здорово.

Цитаты:
- Не думай обо мне никогда, разве только когда будешь смеяться.

- Каждый живет в мире, которого заслуживает. Наверное, я понял, что мой мир – этот. Единственное, что в нем странного, - это то, что он обычный. Ничего подобного не было в Квиннипаке. Но, может быть, именно поэтому мне здесь хорошо. В Квиннипаке перед глазами открывалась бесконечность. Здесь, даже когда смотришь вдаль, видишь глаза своего сына. И в этом разница.
Не знаю, как тебе это объяснить, но здесь чувствуешь себя защищенным. И этого не стоит презирать. Это хорошо. И потом, кто сказал, что нужно непременно жить без прикрытия, всегда высовываясь на какой-нибудь карниз в поисках невозможного, применяя всяческие уловки, чтобы ускользнуть от действительности? И так ли необходимо быть исключительным?
Я не знаю. Но я строго держусь своей жизни и ничего не стыжусь: даже своих галош. Есть невероятное достоинство в людях, которые несут на себе без всякого обмана свои страхи, как награду за собственную посредственность. И я – один из них.

- … если, например, можно было бы в одно и то же время, в одно и то же мгновение – если можно было бы одновременно сжимать в руке ледяную ветку, делать глоток водки, смотреть на древесного червя, прикасаться к мускусу, целовать губы Джун, открывать долгожданное письмо, смотреться в зеркало, опускать голову на подушку, вспоминать забытое имя, читать последнюю фразу в книге, слышать крик, трогать паутину, слышать, как кто-то тебя зовет, ронять хрустальную вазу, натягивать на голову одеяло, прощать того, кого никогда не мог простить…

- Морми – сумасшедший? – спрашивали другие дети?
- Он один это знает, - отвечал мистер Райл.
По правде говоря, мы видим, слышим и осязаем столько вещей… как будто внутри нас сидит какой-то старичок-сказочник и, не останавливаясь, рассказывает одну бесконечную историю с тысячью подробностей. Он рассказывает, не замолкая ни на миг, и это и есть жизнь. У сказочника, живущего внутри Морми, что-то нарушилось, - может быть, его охватила какая-то неведомая боль или им овладела немыслимая усталость, и поэтому он мог рассказывать лишь обрывки историй. А в перерывах между ними воцарялось молчание.

- Скажем, так. Человек встает утром, делает днем всё, что нужно, а ночью ложится спать. И здесь возможны два варианта: или он в согласии с самим собой, и тогда он спит спокойно, или – нет, и тогда он никак не может уснуть. Понял?
- Да.
- Значит, надо приходить домой вечером в согласии с самим собой. Вот в чем задача. И чтобы решить ее, есть очень простой путь: оставаться чистым.
- Чистым?
- Чистым внутри, это значит – не делать того, чего ты будешь потом стыдиться. Пока не трудно?
- Нет.
- Трудности начинаются, когда человек замечает, что у него появилось какое-то желание, которого он стыдится: он безумно хочет сделать что-то, чего делать нельзя, - например, причинить зло другому человеку. Понятно?
- Понятно.
- И тогда он задает себе вопрос: должен ли я прислушиваться к этому желанию, или мне выкинуть его из головы?
- Ясно.
- Ясно. Человек думает-думает и наконец принимает решение. Сто раз подряд он может выкидывать из головы это желание, но наступает день, когда он решается сделать то, что хочет, и он это делает. Вот это и есть мерзость.
- Но он не должен бы ее делать, эту мерзость, правда?
- Нет. Но слушай внимательно. Поскольку мы не железные, мы – живые люди, то оставаться чистыми – не основная наша задача. Наши желания – вот самое главное, что у нас есть в жизни, и невозможно постоянно отказываться от них. Получается, что иногда стоит не спать всю ночь из-за сжигающего нас желающего нас желания. Мы делаем мерзости, но всегда за них платим. И вот это как раз и есть самое главное: когда приходит время платить, надо с достоинством встретить его, не пытаясь избежать расплаты. Только это важно.

- Чтение – это всего лишь способ избежать соблазнов или разрушительной силы проносящегося мимо мира. Не будь у людей страха, никто и в руки бы не взял книгу. Книги читают, чтобы не поднимать глаза к окну, - это действительно так. Открытая книга – признак трусости; сидеть, уткнувшись в ее страницы, - это единственная возможность не замечать грохочущего за окном мира, - слова, бегущие друг за другом, впитывают в себя грохочущий мир, процеживают его сквозь узкое горлышко воронки и выливают в стеклянные формочки, называемые книгами, - весьма утонченная уловка, по правде говоря.

Сразу сделаю оговорку, что я не придерживаюсь теории о том, что писать о России/ снимать кино/ играть русских в фильмах могут только русские, потому что "никому не дано понять загадочную русскую душу". Я очень люблю и ценю "Николая и Александру" Роберта Масси и считаю, что это произведение о Царской семье еще никто из отечественных писателей в художественном плане не превзошел. Поэтому читать роман "В поисках императора" я начинала с интересом и без какого-либо предубеждения. Более того, вступительное слово автора, где он рассказывает о том, как зародился его интерес к династии Романовых, обещал что-то очень тонкое и сентиментальное.

Увы, ожидания не оправдались. Я нашла здесь такое лукошко клюквы развесистой, какого давно нигде не встречала. Все это оказалось не трогательным признанием в светлых чувствах семье последнего Императора, а творчеством на уровне песенки "Ra-Ra Rasputin lover of the Russian queen". 

Если кратко, то

- В Сибири растут гранаты и поспевают в июле. Нет, не в оранжерее, прямо на улице.

- Россия такая большая и дремучая, что на протяжении нескольких лет  целые города не знают ничего о событиях в Петрограде.

- Великая княжна Татьяна - любовница Распутина, а еще она - колдунья, которая вызывает духов.

- Императрица носит при себе яд, который подарила ей в детстве какая-то мифическая "няня Катарина".

- Вся императорская семья кончает жизнь самоубийством.

- Более мелкие проколы, такие как те, что дети называли друг друга "Танюша" и "Алеша", или то, что царская семья не могла петь церковные "гимны" (в православии нет гимнов есть песнопения и это совсем другое), я даже перечислять не буду. 

Да, конечно, я понимаю, что автор - иностранец, многое не понимал, но нельзя же настолько наплевательски относиться к тому, о чем берешься писать. Можно было хотя бы почитать переписку  Великих княжон, попытаться понять, чем они жили в свои последние дни, о чем думали, что читали, а не выдумывать все эти глупости про интим с Распутиным и колдовство. 

Очень обидно, когда видишь, что есть готовый сюжет, интересные исторические личности с трагическими судьбами, не надо ничего изобретать, просто взять и описать качественно и грамотно то, что было на самом деле, но нет, автор начинает  выдумывать всякую дичь и тащить в сюжет надуманных персонажей, которые уместны там примерно как седло на корове. 

Нет, не понравилось. Это была очень плохая попытка. Романовы не заслужили такого чтива в свой адрес. 

Как же я была рада, когда в игре Дайте Две мне попался Алессандро Барикко! Хоть появился стимул прочитать еще одну его книжку в ближайшее время, перестать откладывать на сладкое, как что-то слишком прекрасное) Вот даже.. села писать отзыв - накатала целую простыню, что ты будешь делать..)
Но сама советовать почитать Барикко я бы никому не стала. Во-первых, он особенный писатель, его тексты либо нравятся и трогают до глубины души, либо кажутся нудными, бессюжетными и серыми. Во-вторых, у меня это из той области личного, за которую обидно от любого слова критики)

Собственно, простыня (со спойлерами)

Вот такие они все внутри книжечки замечательные:
Мистер Райл, который обожает поезда и периодически уезжает - никто не знает, куда и насколько. И миссис Райл, которая проездом задержалась с мистером Райлом - на 32 года. А потом уехала дальше. Миссис Райл вообще совершенно удивительная, она меня восхищает:

Это случилось в один январский день, когда мистер Райл вернулся из очередной поездки, и был он не один, - он явился с Морми. Глядя Джун в глаза, он сказал ей очень просто, - положив руку на плечо мальчугана, - он ей сказал, - а мальчонка между тем не отрываясь смотрел на прекрасное лицо Джун, - так вот, он сказал:
- Это Морми, и он мой сын.
Над ними нависало сумрачное январское небо. Вокруг - горстка слуг. Все невольно опустили глаза. Все, кроме Джун. Она смотрела на блестящую кожу мальчика, кожу цвета песка, кожу, обожженную солнцем, но обожженную раз навсегда - тысячу лет назад. И первой ее мыслью было: «Та шлюха была черной».
И на одно лишь мгновение эта крошечная человеческая вселенная, отрезанная от остальной галактики, сконцентрировшаяся на себе самой и явно переживавшая драму, - на одно лишь мгновение эта крошечная человеческая вселенная погрузилась в молчание. А затем неожиданно, среди всеобщего замешательства, раздался ее голос, и его услышали все:
- Привет, Морми. Меня зовут Джун, и я не твоя мать. И никогда ею не буду.
…
А в другой комнате у окна стояла Джун. Прижавшись лицом к стеклу, она смотрела на нескончаемый поток. Она стояла неподвижно, пока не почувствовала, как на ее талию легли руки мистера Райла; он мягко повернул ее к себе, он смотрел на нее удивительно серьезно, и голос его был тихим и нежным:
- Джун, если ты хочешь спросить меня о чем-нибудь, спроси сейчас.
Но Джун не сказала ни слова. Она просто тихо заплакала, и ничто не изменилось в ее лице; она плакала так, как умеют немногие, - одними лишь глазами, подобно тому, как сосуд, до краев наполненный грустью, стоит безучастно до тех пор, пока одна лишь капля не переполнит его и не перетечет через край, а за ней следует тысяча других, а он стоит, бесстрастный, и по краям его стекают слезы обиды. Так плакала Джун.
...
И только потом, - чуть позже, когда мистер Райл смотрел на нее в полутьме и, гладя ее, пытался справиться с изумлением, Джун сказала:
- Я прошу тебя, не говори об этом никому.
- Я не могу, Джун. Морми - мой сын, я хочу, чтобы он рос здесь, с нами. И все должны знать это.
Джун лежала, уткнув лицо в подушку и закрыв глаза.
- Я прошу тебя, не говори никому, что я плакала.

Пент, мальчик, который каждый божий день записывает в тетрадку ровно по одной важной вещи, самой важной из тех, которые сегодня узнал о жизни, и чья судьба зависит от того, вырастет ли он достаточно крупным, чтобы ему впору был пиджак, оставшийся от отца.
Пекиш, который руководит оркестром и играет на гуманофоне, инструменте, состоящем из веревочек, привязанных к запястьям нескольких человек, у каждого из которых только одна своя нота. Пекиш, который увлечен примитивными опытами по физике звука.
Вдова Абегг, странная до невозможности, но такая милая..

Лет двадцать назад на свадьбе сестры она познакомилась с одним младшим лейтенантом, очень красивым и скромным. В течение трех лет они обменивались частыми и с каждым разом все более задушевными письмами. В последнем письме лейтенанта содержалось осторожное, но решительное предложение руки и сердца. По иронии судьбы, это предложение пришло в Квиннипак через двенадцать дней после того, как пушечное ядро весом в двадцать килограммов беспощадно лишило младшего лейтенанта возможности жениться; и, в общем-то, всяких других возможностей. Добрая женщина отправила на фронт три письма, в которых все с большей настойчивостью сообщала, что согласна на свадьбу. Все три письма вернулись обратно, с официальным подтверждением смерти младшего лейтенанта Абегга. Другая женщина, может быть, и сдалась бы. Но только не эта. Лишившись счастливого будущего, она сочинила себе счастливое прошлое. Она сообщила всем жителям Квиннипака, что ее муж героически погиб на поле сражения и ей хотелось бы, чтобы отныне ее называли вдовой Абегг. В ее рассказах все чаще стали появляться смешные истории из ее предыдущей, гипотетической замужней жизни. Часто в ее речи торжественным рефреном звучало: «Как говорил мой дорогой Карл...», и дальше следовали не очень тонкие, но разумные изречения. На самом деле младший лейтенант никогда ей этого не говорил. Он ей писал. Но для вдовы Абегг это было одно и то же. Практически три года подряд она была в эпистолярном браке. Что ж, бывают еще более странные браки...

Эти ее загадочные отношения с жильцом, тем самым старым Пекишем:

Знаете, иногда ночью... случается... что ночью... иногда... мистер Пекиш тихонько входит ко мне в комнату... или я вхожу к нему... в общем, бывает, что порой наваливается такая усталость, и нет сил жить, сопротивляться... в голове такая сумятица, и еще эта усталость... все как-то не так... и когда наступает ночь, как-то неуютно себя чувствуешь в одиночестве... и тогда, изредка, я выхожу из комнаты и тихо иду в комнату мистера Пекиша... и он тоже иногда так поступает... и я ложусь к нему в постель, и мы обнимаемся... вы скажете, что в нашем возрасте не делают некоторых вещей, вам наверняка все это покажется смешным, и я знаю, что я уже не так красива и... но уж так случается, знаете... мы обнимаемся, и все остальное... не говоря ни слова...

я думаю, Карл бы понял... нет, правда, - я говорю это не для самооправдания, он был такой... он говорил: "Жизнь - это наполненный бокал, который надо выпить до дна", - так он говорил... и так оно и есть... он бы понял... Ну а потом, на рассвете, я выскользнула из постели и вернулась к себе в комнату. Утром на кухне... в окна светило солнце, он сел за стол и сказал просто, как говорил каждое утро: "Доброе утро, миссис Абегг", и я ответила: "Доброе утро, мистер Пекиш, хорошо спали?"

И таких еще много-много) Все герои очень разные и особенные, каждый со своим характером и уж точно - каждый со своими странностями. И это прекрасно - то, как эти странности существуют вместе. Кроме того, мне очень нравится, как в произведениях Барикко герои понимают друг друга без слов. Они просто знают, чувствуют некоторые вещи. Просто живут, просто делают что-то, понимают ведь друг друга и происходящее - молча, но от этого не менее эмоционально. Такое понимание и взаимодействие без слов позволяет еще больше привязываться друг к другу и острее, полнее воспринимать окружающий мир, придает больше смысла каждому, даже малейшему, действию. А еще для окружающих создает впечатление некой загадочности происходящего)

Между этими двумя <мистер и миссис Райл> было что-то, что всегда оставалось тайной или чем-то в этом роде. Невозможно было догадаться, что они говорили друг другу, как жили и какими они были на самом деле. Можно было сломать голову, пытаясь додуматься, что значат некоторые их жесты. И можно было годами задаваться бесконечными почему. Единственное, что часто было очевидным, даже почти всегда, а может быть, и всегда, - единственное, что было очевидным, - это то, что в том, что они делали, и в том, чем они были, было нечто – так сказать - прекрасное. Вот так.

Как мне это нравится - сил нет)

Вот среди таких чудаков - веяния прогресса того времени, появляются первые поезда)

- В какой город должен прибывать поезд?
- Ну, такого конкретного города нет, куда бы он мог прибывать... нет.
- Но простите, такой город должен быть...
- Вы думаете? Дорогой инженер Бонетти, единственное и истинное назначение поезда - это бежать себе по земле со скоростью, на которую не способны никто и ничто другое. Единственное и истинное назначение поезда в том, чтобы человек сидел в нем и видел мир таким, каким никогда прежде не видел, и чтобы он за один раз смог увидеть столько, сколько не видел за тысячу поездок в коляске. Если к тому же этот поезд сможет перевезти немного угля или несколько коров из одного города в другой, тем лучше; но не это главное. Поэтому, на мой взгляд, нет никакой нужды, чтобы мой поезд прибывал в какой-нибудь город, потому что, в общем, ему не нужно никуда прибывать, так как его основная задача - бежать по земле со скоростью сто километров, а вовсе не прибывать в какое-то место.

А пыхтящий паровоз, разогревающий двигатель - как "огромная кастрюля, в которой готовится будущее". По мне, так язык у Барикко вообще близок к совершенству, очень точен и даже как-то музыкален.
В общем, это было волшебно, такая маленькая книжечка, и столько эмоций :)

Вот задумалась на минутку, как рассказать все-таки о чем эта книга?...
В ней есть сумасбродные изобретатели, есть страстная любовь. Поезда и локомотивы соседствуют со стеклянными дворцами. Содержание кажется диким бредом и волшебной музыкой одновременно...
Я бы, наверное, не смогла сказать, что книга мне понравилась... понравилась в полном понимании мною этого слова. Она странная и временами мне хотелось бросить и не дочитывать. Но у Барикко великолепный слог. Настолько, что даже бред хочется читать, не останавливаясь... Эти волшебные фразы, эти предложения на две-три страницы, где слова ложатся и медленно перетекают одно в другое...
Очень много читала отзывов, что это лучшая работа автора. Не могу согласиться, потому как "Шелк", "Море-океан", "Такая история"... мне понравились гораздо больше... А здесь... здесь осталось чувство недоумения...
Так что советовать не возьмусь...

Эта книга соткана из чувств, эмоций, впечатлений и прописаны они очень тонко! Здесь нет как такового развития сюжета, а судьбы нескольких героев-лишь набросок. Эти люди одержимы идеей, мечтой, которая завладевает их сознанием, их жизнью. И вот стремление к воплощению идеи и есть предмет сложного, красивого и необычного описания. Немыслимо длинные предложения с четко подобранными словами, продуманными определениями, наслаждение каждой фразой, запятые, запятые до бесконечности… Читать эту книгу, как рассматривать картину – подойдешь поближе и среди размытых фрагментов сложно разобрать замысел, но стоит взглянуть издалека, под другим углом, как объекты начинают обретать смысл и очертания, и ты уже во власти своих размышлений и раздумий. Не совсем однозначная книга для меня, но безусловно стоящая прочтения.

Ощущения после прочтения странны настолько, насколько странными они могут быть...в восторге от стиля написания и прекрасного языка, в замешательстве от своеобразного повествования и затерявшегося от меня смысла во всех этих строках.
Интересно, захватывающе, но в то же время странно и невнятно.
Столько судеб переплелось в этом небольшом произведении, столько эмоций было выказано, столько ярких образов вырисовано...что я не смогла собрать их в единое целое. Каждая история/отрывок производили впечатление, но собирая это произведение в голове по кусочкам, терялось удовольствие от прочтения, что жаль...
А так..книга о мечте, о высокой цели, о низменных поступках, людской глупости и жестокости, о счастье любить и быть любимым, о неприятии жизни такой, какой она является, о страхе потери и неудовольствии приобретения, о жизни в целом и жизни точечно, о безысходности и потере времени. О том, что мечты не всегда стоят того, что мы делаем для их исполнения, о том, что не всем мечтам суждено сбыться, о том, что все мы живы, пока судьба к нам благосклонна, о том, что смерть может застигнуть врасплох.
Ах да, главное!..эта книга о поездах, о больших металлических составах, о скорости, которая подобна сумасшествию, о жажде познания нового и в общем то...обо всем!..