Slow Homecoming

Зогер - исследователь ланшафта, он для него и научный интерес и религия. Контуры, линии и неровности помогают ему бороться с "Великой Бесформеностью, с её опасными капризами и настроениями". Он - образцово-показательный профессионал (так он ъво всяком случае себя назвал), который однако пока что ничего полезного не сделал.

«Вера Зоргера была ни на что не направлена; просто благодаря ей он мог, когда это ему удавалось, превращаться в часть «своего предмета» (дырчатого камня, а иногда и башмака на столе, какой-то ниточки на микроскопе), и она же наделяла его, часто такого подавленного, только теперь ощутившего себя настоящим исследователем, чувством юмора, и тогда, погрузившись в состояние тихой вибрации, он принимался просто более пристально рассматривать свой мир.»

Львиная доля…

Кинематографичность этой книги отзывается в нарочитой образности его же (Хандке) фильма "Женщина-левша", словно снятого по мотивам разложенной здесь теории собирания и воссоздания безлюдных пейзажей и диалога с враждебной смертью в центре них от лица внутренней бури (либо опустошенности). Вырастающие из средоточия географического скитания женщины выплывают в сюжете во второй раз, выпадающие из кадра Бруно Ганц и Ангела Винклер иной раз не распознаются. Пограничность автора что в Filmverlag der Autoren, что среди Грасса и М.Вальзера поначалу вызывает уважение и даже не хватает краутрока, но громкое признание межкультурной значимости озадачивает. А так в принципе хорошая книга, но не очень все же книжная, больше для уязвленной впечатлительности плюс очень занудно. P.S. Произведение…

Я почти горжусь тем, что читаю самые разные книги: художественные, документальные, стихи и пр. Некоторые, само собой, более интересны, некоторые - менее, но читать я могу их все. За всю мою жизнь была только одна книга, которую я не смогла дочитать - но об этом как-нибудь в другой раз. Я не дочитала ее в связи с буквально физическим отвращением, которое она вызывала в моем организме. О, я дочитала книгу Хандке. Но я читала ее (тоненькую книжечку из серии Азбука-классика примерно в 200 страниц) - 3 (!!!) недели. Да, каждый рабочий день в метро. Почему? Потому что это первая книга в моей жизни, которая действовала как реальное снотворное. Она усыпляла меня вне зависимости от времени суток - утром, вечером. Она усыпляла примерно через 10 страниц - то есть дальше читать было невозможно.…

Приятная вещь. Отчасти старомодная для 79 года, но в целом отнюдь не плохая — ибо старомодность её нисколечко не портит. Чуть-чуть напоминает Генриха Бёлля («Глазами клоуна»), чуть-чуть — Сэлинджера («Над пропастью во ржи»). Персонаж, к примеру, типично бёллевский — этакий мятущийся интеллигент, с тяжёлым грузом пустоты под сердцем. Мёртвая природа ему куда ближе, нежели люди; общество камней и захолустье он предпочитает хмельной компании и фальшивой городской суете. Да и сам он, похоже, охотно согласился бы породниться с камнем — одним из тех, что окружили всю его жизнь…

Впрочем, не всё так радужно: дабы получить эстетическое удовольствие от книги, читатель должен привыкнуть к особому ритму авторского слога, проникнуться им. Первая часть романа достаточно сложна синтаксически: язык…